Будущее Европейского Союза служит предметом споров уже почти десять лет — с тех пор, как начался экономический кризис. Особенно много вопросов о том, куда движется блок, возникало в последние годы, когда Греция едва не вышла из еврозоны, а Британия проголосовала за полный отказ от членства в ЕС. Евроскептики утверждают, что главный вопрос не в том, произойдет ли крах Евросоюза, а в том, когда он произойдет. На это еврофилы возражают, что от союза невозможно отказаться.
Как бы то ни было, Европейский Союз, как и любая политическая структура, — лишь эпизод большой истории. Однажды он исчезнет (и на смену ему придет нечто другое) или изменится настолько, что от него останется одно название, а действовать и выглядеть он будет совсем не так, как сейчас. Сказать точно, когда случится такая трансформация и сколько времени она займет, невозможно. Тем не менее, по некоторым признакам можно предположить, какой будет эта новая Европа и — что, возможно, еще важнее — что будет движущей силой перемен. Кризис, охвативший сейчас ЕС, наглядно демонстрирует, что ключевой политической единицей в Европе остается национальное государство, несмотря на многолетние попытки его ослабить. Сейчас оно восстает из руин после очередных европейских экспериментов с интеграцией, и именно ему предстоит играть ключевую роль в определении будущего курса Континента.
Неоднородный союз
Не все члены ЕС созданы равными. Скажем уход страны, принадлежащей к еврозоне, вредит системе намного больше, чем уход страны, которая к еврозоне не принадлежит. Перспектива выхода Греции из валютного союза в 2015 году, судя по всему, испугала Францию и Германию больше, чем принятое Британией годом позже решение о выходе из блока. Безусловно, оба эти события имели бы серьезные последствия для Европейского Союза, однако «Грекзит» мгновенно потряс бы финансовые основания еврозоны, в то время как эффект «Брекзита» будет сказываться постепенно.
Уровень поддержки институтов ЕС также варьируется от страны к стране. По данным Исследовательского центра Пью, к Европейскому Союзу положительно относятся 72% поляков, но только 38% французов. При этом последний опрос «Евробарометра» показал, что еврозону поддерживают целых 82% люксембуржцев, но только 54% итальянцев. Захлестнувший Континент евроскептицизм в разных странах принимает различные формы: французский Национальный фронт выступает за выход из Европейского Союза, в то время как итальянское Движение пяти звезд призывает только покинуть еврозону. Одновременно умеренные партии, стремящиеся сохранить членство своих стран в ЕС, все чаще говорят о необходимости покончить со свободным передвижением рабочей силы и о восстановлении пограничного контроля.
На фоне этой разноголосицы требований в сочетании с перспективами «Грекзита» и «Брекзита» Европейский Союз вынужден разработать процесс выхода и решить, должны ли его страны-члены иметь право покинуть определенные элементы блока, сохранив членство. Когда в прошлом году обсуждался вопрос о спасении греческой экономики, некоторые страны утверждали, что выход из еврозоны должен означать выход из Европейского Союза. Некоторые, напротив, предлагали приостановить членство Афин в валютном союзе, но сохранить за ними место в континентальном блоке. Сейчас, спустя год, такие же споры идут о Британии. Многие члены ЕС полагают, что у доступа на единый европейский рынок есть своя цена — прием рабочей силы из других европейских стран. Впрочем, многие страны, напротив, демонстрируют открытость для компромиссов. При этом, как бы ни шли в ближайшие годы переговоры между Лондоном и Брюсселем, их итогом, в любом случае, станет дорожная карта для выхода из блока, которой смогут воспользоваться и другие члены ЕС.
Разумеется, это приводит к другому вопросу: зачем может понадобиться выходить из Евросоюза или из его структур? Ответ опять же зависит от того, о какой стране идет речь. Некоторые правительства могут предпочесть добровольный уход — при поддержке общенародного референдума или с одобрения парламента. Например, последние исследования «Евробарометра» показывают, что доверие к Европейскому Союзу на Континенте, составлявшее в 2007 году 57%, снизилось к 2016 году до 33%. Это дает основания думать, что британский референдум может оказаться не последним. С другой стороны, кого-то могут выгнать из блока за политическую или финансовую неспособность выполнять связанные с членством обязательства. Так Афины осознанно приняли решение согласиться на требования кредиторов, чтобы остаться в еврозоне. Кто-то, в свою очередь, может уйти, если структуры, к которым они принадлежат, распадутся в результате либо осознанного решения, либо экзистенциального кризиса.
Вероятности и последствия
От того, какие страны решат отказаться от членства в Европейском Союзе или в его структурах, будет зависеть участь блока. Организация, вероятно, выдержит уход Хорватии — но не уход Франции. Количество ушедших также будет кое-что значить. Бегство из союза одной маленькой экономики не будет угрожать ЕС, зато скоординированный выход нескольких таких экономик — безусловно, будет.
Вероятность того, что те или иные члены континентального блока однажды его покинут, зависит от определенных политических и географических факторов. Евроскептически настроенное население может вынудить правительство отказаться от членства в Евросоюзе — более того, политики сами могут принять такое решение в попытках приобрести популярность. Страны с сильными экономиками или удобным стратегическим расположением могут воспользоваться этими рычагами, чтобы добиться выгодных условии выхода— или чтобы добиться от Брюсселя уступок в обмен на сохранение членства в блоке. При этом у стран со слабыми экономиками, судя по всему, будет меньше возможностей для выбора — тем более, что они, скорее всего, будут первыми жертвами любых грядущих европейских кризисов.
В общем и целом, страны Евросоюза можно разделить на четыре категории — в зависимости от вероятности их выхода из блока и от последствий этого варианта.
Аутсайдеры
В последние годы в числе наиболее ярых критиков Европейского Союза было немало не входящих в еврозону стран Центральной и Восточной Европы. Многие из этих стран рассматривают Евросоюз как пакт между странами, сохраняющими полный суверенитет, и старательно охраняют полномочия своих национальных властей от поползновений Брюсселя. Наиболее заметны в этом качестве Венгрия и Польша, активно противостоящие укреплению европейской интеграции, однако такие страны, как Чехия, Румыния и Болгария, также скептически относятся и к еврозоне, и к расширению власти Брюсселя.
Это не означает, что они хотят покинуть блок. Все они получают европейскую помощь и субсидии, и вдобавок членство в ЕС обеспечивает им экономическую модернизацию и помогает привлекать иностранные инвестиции. Более того, некоторые из них считают Евросоюз гарантией того, что Запад защитит их от российской агрессии. Большинство избирателей в регионе также поддерживают идею сохранения членства в Европейском Союзе.
Однако, как бы то ни было, страны Центральной и Восточной Европы при каждом удобном случае подчеркивают свой национальный суверенитет и выступают за ослабление европейских институтов. Их противодействие интеграции укрепляет евроскептические движения, стремящиеся перестроить отношения с Брюсселем, в других частях Континента. Злоупотребление направленной против ЕС риторикой может со временем также укрепить в регионе националистические и популистские силы и вынудить правительства к решениям, противоречащим их стратегическим целям.
Уязвимая периферия
Страны на периферии еврозоны, напротив, склонны поддерживать углубление европейской интеграции, хотя и входят в число наиболее уязвимых экономик в блоке. Эти страны — Греция, Португалия, Испания — нуждаются в европейских субсидиях и фондах развития, чтобы поддерживать свои экономики на плаву. Они будут продолжать выступать за интеграцию, пока это означает сохранение экономической помощи.
У этого региона есть свои причины для недовольства Европейским Союзом, но появились они в основном после того, как начался финансовый кризис, породивший политику экономии. Впрочем, даже сейчас его страны в основном поддерживают не правых националистов, усилившихся в других частях блока, а левые партии, выступающие за рост расходов и реструктуризацию долгов вместо закрытия границ и ограничения иммиграции. (Правый национализм несколько усилился в Греции, но несравнимо меньше, чем в Северной Европе).
Государства на южном крае еврозоны могут в какой-то момент выйти из валютного союза. Однако, если они так поступят, это будет, скорее, реакцией на неожиданный кризис, чем запланированным решением. Хотя эти страны схожим образом смотрят на то, каким, по их мнению, должно быть будущее Евросоюза, их политическая и экономическая слабость вряд ли позволит им создать полноценный альянс, способный участвовать в определении судьбы блока. А с учетом медленного экономического роста, слабости банковского сектора, больших долгов и высокого уровня безработицы, продолжающих бить по экономикам этих стран, их традиционно проевропейское население может постепенно изменить свое отношение к ЕС.
Строители коалиции
Чем ближе евроскептицизм подползает к политическому и экономическому ядру Континента, тем опаснее он становится для блока. Североевропейские страны — такие, как Австрия, Финляндия и Нидерланды, — считаются одними из самых богатых и финансово дисциплинированных членов еврозоны. Такие страны обычно волнует защита своих национальных богатств от Южной Европы. В них сильны евроскептические партии, отстаивающие их суверенитет от институтов Евросоюза. В то же время их экономики опираются на экспорт, и это заставляет их стремиться к защите своих внешних рынков, преимущественно находящихся в Европейском Союзе.
Североевропейские страны склонны координировать свои действия со своими соседями и с более крупными державами. Они, скорее, будут коллективно добиваться реформы ЕС или создания региональных блоков, чем будут рисковать оказаться в изоляции в результате односторонних действий. Хотя такие страны, как Дания и Швеция, не состоят в еврозоне, культурно и идеологически они крайне близки к прочим североевропейским странам и могут в итоге присоединиться к ним в некоем региональном аналоге Европейского Союза. В этой части Европы в последнее время нередко поговаривают о создании «северной еврозоны» или «северного Шенгена».
Литва, Латвия и Эстония, в некотором смысле, выглядят исключениями. Они присоединились к Европейскому Союзу и еврозоне, чтобы снизить вероятность российской агрессии, как можно теснее привязав себя к Западу. Бельгия, в которой располагаются штаб-квартиры ключевых институтов Евросоюза, также выделяется из ряда своих североевропейских соседей, — а региональная политика зачастую оказывается важнее национальных попыток уменьшить влияние блока. Эти страны вряд ли выйдут из ЕС или из еврозоны по собственному желанию, однако, если блок распадется, могут примкнуть к северному альянсу.
Большая тройка
Если национальное государство будет главной движущей силой предстоящей трансформации Европейского Союза, можно предположить, что на переднем крае процесса окажутся самые крупные члены блока — то есть Германия, Франция и Италия. Италия исторически рассматривала европейскую интеграцию как способ укрепить связи с процветающими северными соседями и как способ сохранить единство страны. Однако в последнее десятилетие из-за стремительно растущего долга страны и политической нестабильности итальянцы стали явными евроскептиками. Поэтому, Италия с большой вероятностью может прибегнуть к угрозам выхода, чтобы добиться от Брюсселя уступок. Рим уже использовал в переговорах с Европейским Союзом аргумент о своей незаменимости, и вполне вероятно, что следующие итальянские администрации будут поступать так же. Однако на фоне продолжающегося раскола Европы такие угрозы с каждым годом будут все опаснее для блока.
При этом ключи от будущего Евросоюза держат сейчас Франция и Германия. Одно предположение о выходе любой из этих двух стран из блока способно вызвать гигантские структурные перемены. Аналогичным образом, их продолжающееся участие в проекте само по себе способно обеспечить единство Европейского Союза — хотя бы в каком-то смысле. В то же время, Франция и Германия сталкиваются с парадоксальной проблемой: по стратегическим соображениям, им следует выступать единым фронтом, однако их национальные интересы подталкивают их в разные стороны.
Франция, как одновременно средиземноморская и североевропейская страна, разрывается между стремлением защитить свою экономику и необходимостью сохранять альянс с Германией. Париж склонен поддерживать протекционистские методы и меры по распределению риска и при этом хорошо переносит инфляцию. Берлин, напротив, предпочитает избегать мер, которые угрожают благосостоянию Германию, и не принимать на себя риск, создаваемый слабыми экономиками Южной Европы.
Германия могла бы согласиться с подходом Франции только в том случае, если Берлину отдадут больше контроля над бюджетной политикой его соседей — что многие считают неприемлемым. Из этой пары союзников Франция — по причине растущего национализма и медленного экономического роста — с большей вероятностью может начать первой требовать реорганизации Европейского Союза. Между тем Германии, связанной собственными национальными интересами, будет трудно в этом случае найти компромисс со своим давним партнером.
В настоящий момент европейские страны вряд ли смогут придти к консенсусу по вопросу об общем будущем. Чтобы объединиться еще плотнее, они вынуждены были бы идти на уступки в слишком важных для них вопросах. Альтернативный вариант — ослабление европейской интеграции — нравится многим, но связан со вполне реальной угрозой полного распада блока. Разумеется, члены ЕС могут выбрать «золотую середину» и оставить все как есть. Однако даже у бездействия есть своя цена, и цена эта — еще большие проблемы в дальнейшем.
