В 1911 году Джон Рональд Руэл Толкин (John Ronald Reuel Tolkien) встретил книгу, перевернувшую всю его жизнь. Этой книгой оказалась «Калевала, Земля героев» (Kalevala, The Land of Heroes) — английский перевод «Калевалы» Элиаса Лённрота (Elias Lönnrot), выполненный Уильямом Кёрби (William Kirby). Толкину тогда было 19 лет.
Много лет спустя, в 1955 году, Толкин рассказывал в письме поэту Уистену Хью Одену (Wystan Hugh Auden) о влиянии «Калевалы» и финского языка на его произведения. «Финский язык запустил генератор историй», — говорил он. Вся его мифологическая система выросла из попыток дать «Калевале» новую жизнь, в первую очередь, из сюжета о Куллерво.
«История Куллерво» (The Story of Kullervo) — первое непоэтическое художественное произведение Толкина. Оно осталось незавершенным, вероятно, потому, что летом 1916 года Толкин ушел на войну. Было время Первой мировой.
Теперь «История Куллерво» издана в виде книги, включающей текст незавершенной рукописи Толкина, его заметки о сюжете, а также фотографии оригинальной рукописи, которая хранится в Бодлианской библиотеке Оксфордского университета. Кроме того, в книге можно найти академическое эссе «Об Истории Куллерво» Верлин Флигер (Verlyn Flieger), которая работала над изданием, а также подробные комментарии к работе Толкина.
Книга также включает два черновика лекций Толкина «О Калевале» и «Калевала», написанных в форме эссе лет десять спустя после «Истории Куллерво».
В них Толкин говорит, помимо «Калевалы», о Финляндии и финнах. Его описания являют собой пленительную картину того, как молодой джентльмен из Старого мира представлял себе родину историй о далекой «Калевале».
Молодой Толкин очень драматичен. Он заявляет, что «Калевала» — его любимое произведение — дает современному человеку возможность «отдохнуть от прогресса последних трех тысячелетий» и побыть «дико неэллинистичными».
Толкин отказывается рассматривать «Калевалу» как национальный эпос, и причина этому поразительна. По мнению Толкина, «Калевала» соткана из материала, которого, к примеру, в гомеровских эпосах уже не найти. В ней, считает писатель, нет смысла искать масштабные эпические сюжеты, и называет «Калевалу» «троглодитскими сказаниями», подразумевая под троглодитами пещерных людей и намекая тем самым на примитивность.
Толкин говорит, что сюжеты «Калевалы» полны безудержного преувеличения, а также необычного, удивительного, необузданного и контрастного. Все это ему ужасно нравилось.
Все литературные труды писателя можно рассматривать как стремление выявить необычное. Это заметно в его прочтении поэмы «Беовульф» через призму описываемых в ней чудовищ. Это стремление достигает апогея в его собственном творчестве, которое превратило фэнтези — истории об удивительном и необычном — в жанр современной литературы.
«Эдда», «Одиссея», «Беовульф» звучали для Толкина эхом столетий и тысячелетий, текстами на мертвых языках. Когда же он держал в руках «слабый» перевод Кёрби, у него кружилась голова от осознания того, что эти полные своеобразия строки пелись Лённроту меньше ста лет назад.
«Калевала» для Толкина — словно чудом уцелевшая в тайной долине древность, послание прямо из глубины веков.
Толкин объясняет, почему стихи, сложенные о древнейших событиях, кажутся придуманными певцом. Он несколько романтизирует, признавая «магическую, девственную чистоту» «Калевалы», которую современные фэнтезийные произведения променяли на «логику и рационализм». Конечно, на недостаток логики могла повлиять и та вольность, с которой Лённрот подходил к редактированию собранного для «Калевалы» материала.
Писатель так никогда толком и не освоил финский язык. Он считал, что финский претендует на звание самого сложного европейского языка, по крайней мере, для англоговорящих.
Толкин говорил, что финский почти что слишком красив. В нем так много мелодичности, что добиться дополнительного лирического воздействия достаточно сложно.
Писатель снова склоняется к романтизации, говоря, что в финском языке слышится что-то стихийное: «В нем еще царит бегущее, струящееся, изменчивое — то, что невозможно изобразить ни самыми примитивными, ни самыми замысловатыми формами английского языка».
В Финляндии Толкин не бывал. Он считал, что помимо собственно путешествия в Финляндию, чтение «Калевалы» — лучший способ познакомиться с местными пейзажами.
Финляндия в представлении Толкина немного похожа на смесь британских сельских пейзажей и финской природы: «Обширные финские болота с выступающими, как холмистые островки, возвышенностями, то голыми, то поросшими деревьями».
Помимо языка Толкину очень нравились герои «Калевалы». Он считал их «жестокими, приземленными, одиозными». Даже в любви они «тоскливо прагматичны».
Мир Калевалы виделся писателю миром сильных женщин. Даже белобородые старцы властвуют, лишь когда их жен нет рядом. Мнение жены всегда оказывается верным, а тещи здесь «злобнее всех литературных тещ в мире». Очень важную роль в произведении играют матери.
Из множества калевальских героев центральным для Толкина был образ Куллерво. Спустя годы из него развился наиболее трагичный и психологически цельный персонаж произведений самого Толкина Турин Турамбар, чья история описывается в «Детях Хурина» (The Children of Húrin, реконструкция незавершенного романа Толкина, выполненная его сыном — прим. пер.).
«История Куллерво» является чем-то средним между сюжетами «Калевалы» и историей Турина. Как заметила Флигер, «История Куллерво» — это «мост, по которому Толкин перешел из Земли героев в Средиземье».
Куллерво — самый трагический из героев Калевалы. Толкин видел в нем глубину, которой не обнаруживали другие персонажи Земли героев.
Однако возможно, что в этой глубине Толкин видел значительно больше, сумел разглядеть нечто скрытое между строк. Что-то, о чем ему необходимо было рассказать открыто.
Что же это могло быть? Ответ можно поискать в толкиновских добавлениях к сюжету. Флигер отмечает, что главное отличие между калевальским и толкиновским Куллерво заключается в том, что герой Толкина более явно предстает жертвой событий, чем это происходит в Калевале. За его жестокостью кроется глубокая рана, детская травма.
Отца Куллерво убили, когда герой был еще совсем юн. Когда умирает и мать, Куллерво попадает в приемную семью, где «без материнской заботы не должным образом воспитывались дети».
Отец Толкина умер, когда мальчику было 14 лет. Мать он потерял в 12. И хотя Толкина и не воспитывали «недолжным образом», он, как и Куллерво, рос без родителей.
Так что подобная рана была и у Толкина.
