Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
«История ингерманландцев — пример самых редких испытаний, выпавших на долю человечества: маленькая этническая группа, проживая сотни лет во враждебном окружении, без какой-либо административной системы, смогла не только сохраниться, но развиться и укрепить свою идентичность», — говорит 76-летний Виктор Хююрёнен. Для него самое важное в Ингерманландии — ее люди.
«Когда я была маленькой, меня несколько раз называли „русской“, но мне это было неважно. Я финка и горжусь этим».
Анитте Илине (Anitta Iline) было 13 лет, когда они с братом попросили маму переехать из Петрозаводска в Финляндию. После распада Советского Союза жили они очень бедно.
В 1993 году семья гостила месяц у родственников в Финляндии, собирали клубнику. А у себя дома они не могли даже поесть досыта: мама разбавляла суп водой, чтобы еды хватило всей семье на неделю.
«Мы увидели в Финляндии, какие здесь хорошие условия для жизни. Кроме того, мы узнали, что наш дядя переезжает в Финляндию. Попросили маму отправить письмо в консульство».
В 1994 году семья переехала в Финляндию. Бабушка приехала тоже. Семья была очень счастлива, хотя вещей на всех было всего две сумки и один рубль в кармане.
«Наша жизнь в Финляндии была очень хорошей. Я легко адаптировалась».
Анитта Илине, 35 лет, благодарна своим бабушке и дедушке за то, что они знакомили своих внуков в Петрозаводске с финской культурой, религией, песнями и литературой. В семье говорили на диалекте саво и даже молились по-фински.
«Вот тетрадь моего деда, сохранившаяся со времен войны, — показывает Анитта Илине пожелтевшие листки. — Это мое сокровище».
В тетрадке красивым почерком написаны тексты на финском языке, финские песни и стихи.
«Очень трогательно, что, несмотря на такие тяжелые условия, они смогли сохранить то, что им было особенно дорого, хотя знали, что за сохранение финской культуры могут попасть в тюрьму».
«Прабабушка тайно крестила меня в Петрозаводске. Религия была запрещена в Советском Союзе, а церкви разрушены».
Анитта Илине показывает старый документ, который ее мать получила в 1993 году. В нем говорится, что дед матери Пааво Пённи (Paavo Pönni) был заключен в 1941 году в тюрьму, так как представлял собой угрозу для Советского Союза.
«Мы не знаем, что с ним произошло дальше. Так было во многих семьях, кого-нибудь уводили среди ночи».
Ида (Ida), сестра бабушки Аниты Илине, совсем ничего не боялась. Она отказалась ехать и осталась в Финляндии, когда остальные ее братья и сестры вернулись вместе с матерью обратно в Ингерманландию в 1948 году в числе 56800 ингерманландцев. О родственниках бабушки в 1990-х радиокомпания Yleisradio сняла документальный фильм «Дети Ингерманландии» (Inkerinmaan lapset).
«Им обещали, что они вернутся в свои дома. Однако их отправляли в закрытых вагонах в Центральную Россию, а позже они переехали в Эстонию и Карелию. Моя бабушка Элина (Elina) была единственной, кто остался в Петрозаводске. Она вышла замуж за ингерманландского финна».
Прабабушка Анитты по имени Ээва (Eeva) изредка приезжала в Финляндию, чтобы повидаться с Идой, которая работала медсестрой. В 70-х визу больше не открыли. Ида узнала, что министр Алексей Косыгин приезжает в Финляндию, и выяснила график его поездки.
«Ида пришла на вокзал, и ей удалось передать письмо Косыгину. Через неделю пришло письмо из КГБ. Прабабушке Ээве оформили все бумаги, и она вновь могла приезжать в Финляндию».
По словам Анитты Илине, 1930 — 1950-е годы были самыми трагическими для ингерманландских финнов. Позже люди с финскими корнями находились под наблюдением КГБ. Иногда из-за финских корней им было трудно поступить в университет.
«Когда моя мама пошла в школу, она совсем не знала русского языка. Она выучила его только в школе, что часто сказывалось на отношении к ней».
Анитта Илине говорит, что всегда считала себя финкой, хотя и родилась в России.
«Многим кажется нелепым, как человек, родившийся в Советском Союзе, может быть финном, но это именно так. Когда я была маленькой, меня несколько раз называли „русской“, но мне это было неважно. Я финка и горжусь этим».
Всей семье очень хорошо живется в Финляндии. Анитта работает администратором больничного округа Хельсинки и Уусимаа в отделении патологии. Мама получила в Финляндии профессию повара, а брат стал магистром философии.
Муж Анитты — тоже ингерманланский финн, который в 1992 году переехал в Финляндию из Гатчины, расположенной под Санкт-Петербургом. Их трое детей всю жизнь живут в Финляндии.
«Детей, которые родились в Финляндии, мы заставляем учить русский язык как родной в финской школе, хотя наши предки делали все, чтобы сохранить финский язык, когда они жили в Советском Союзе».
«Именно то, что они сумели выжить и нашли свое место, делает и меня сильней».
«В Финляндии нет угрозы русификации»
Самое важное в Ингерманландии для 76-летнего Виктора Хююрёнена (Viktor Hyyrönen), который переехал в Финляндию в 1995 году — это ее люди.
«Когда рассуждают о том, что нынешним поколениям останется от исчезающей Ингерманландии, говорят о памяти и воспоминаниях», — говорит Виктор Хююрёнен.
«Сама территория, Ингерманландия, не исчезнет с карты. Она расположена между Финским заливом и реками Сестра, Нарва и Лава, и там и останется».
Сама по себе территория не имеет большого значения, считает Хююрёнен. Милой для людей ее делает упорный труд поколений, прожитые жизни. Но сейчас все это в прошлом.
«История ингерманландцев — один из примеров самых редких испытаний, выпавших на долю человечества: маленькая этническая группа, проживая сотни лет во враждебном окружении, без какой-либо административной системы, смогла не только сохраниться, но развиться и укрепить свою идентичность».
Понятие «ингерманландец» для Хююрёнена — дело жизни. В 1990-1995 годах он руководил проектом по изучению жизни стариков Ингерманландии и объезжал деревни, исследуя условия быта ингерманландцев. С 1999 года он возглавляет Общество ветеранов народов Ингерманландии и Карелии.
«Ингерманладские корни — это все, что у меня есть. И это много. Всю мою жизнь я ощущал общность с ингерманландцами. В советское время рассказы родителей поддерживали эту связь. Об Ингерманландии нельзя говорить конкретно, потому что такой страны больше нет. Все это только воспоминания. Поэтому так важны воспоминания, важно их собирать и сохранять историю народа».
Виктор Хююрёнен родился в 1940 году в деревне Малое Замостье. В его семье было девять детей. Семья сбежала от войны в Финляндию. Когда в 1944 году был заключен мир, мать и отец решили вернуться обратно.
«У каждой семьи были свои причины возвращаться. Почти у всех там были родственники. Другой причиной была тоска по дому. Наши родственники были уверены, что если мы не вернемся добровольно, все равно нас заставят это сделать».
По этой причине семья Хююрёнена вернулась в 1944 году в Советский Союз. Для привыкших к скудной жизни людей нищета все же оказалась потрясением. Их разместили в маленькой избушке в Псковской области.
Зимой 1946 года семья Хююрёнен убежала от голода в Эстонию, где они прожили два года.
«В 1948 году нас признали неблагонадежными, как и всех финнов, и дали 24 часа на то, чтобы мы убрались из Эстонии. Мы опять вернулись в свою землянку в Псковской области».
Через год семья переехала в Карелию. Только в 1955 году появилась возможность вернуться в родной дом в Псковской области. Там они прожили 40 лет.
«Ингерманландия больше не была той страной, о которой рассказывали родители. Самыми важными были 1986 — 1995 годы перестройки. Было большой удачей, если свое маленькое дело удавалось сохранить».
Виктор Хююрёнен переехал в Финляндию в 1995 году, потому что его семья уже много лет там жила.
«Я всегда был сторонником репатриации, потому что только в Финляндии будущим поколениям ингерманландцев не угрожает русификация. Между традициями финнов и ингерманландцев нет большой разницы, обычно она только мнимая».
Годы, проведенные в Финляндии — лучшие годы в жизни Виктора Хююрёнена.
«Мне нравится атмосфера, люблю старые черно-белые финские фильмы, мне нравится писать и изучать историю. Здесь отличные библиотеки и архивы».
Примерно десять раз в год Виктор Хююрёнен бывает в Ингерманландии, где собирает воспоминания стариков. Уходящая история производит грустное впечатление. Уничтожают дома, даже целые деревни. На их место придет что-то совершенно другое.
«Самое ценное — это люди, которые там живут. Постепенно все забывается, внуки ничего не знают. Моя мечта — составить для каждой семьи ингерманландских финнов собственное генеалогическое древо».
