Фельетон, опубликованный в университетской газете, был написан будущим президентом Финляндии Урхо Кекконеном в духе присущей своему времени идеи продвижения интересов страны
Хельсинки выглядел бы совершенно по-другому, если бы молодому Урхо Кекконену (Urho Kekkonen) удалось осуществить свою мечту. От православного Успенского собора не осталось бы и следа, еврейской общине Хельсинки, скорее всего, не поздоровилось, а Сенатская площадь напоминала бы место, где жгут костры из книг.
Длинный фельетон, напечатанный в 1928 году в университетской газете Ylioppilaslehti Хельсинкского университета, начинался словами: «Я был диктатором». В нем автор, пишущий под псевдонимом «Судебный заседатель» рассуждает, как бы он обустроил дела в Финляндии и ее столице. Под псевдонимом «Судебный заседатель» писал 28-летний Урхо Калева Кекконен, новоиспеченный юрист и главный редактор университетской газеты Ylioppilaslehti.
«Меня называли Муссолини Севера, − продолжает Кекконен. − Я правил железной рукой».
Автор перечисляет все «хорошие» дела своего правления. Первое касалось Хельсинки.
«Приказал разрушить русскую церковь, именующуюся Успенским собором. Работы вести в три смены, днем и ночью», − приказывает воображаемый правитель.
В год появления фельетона за Успенским собором выросло массивное многоэтажное здание, которое ослабило собор. Это означало проведение идей укрепления Финляндии в ущерб российским интересам. Однако Кекконен, похоже, не отдавал этому должное. «Ретивый мастер заложил слишком много динамита, поэтому два соседних здания тоже рухнули вместе с собором».
В молодости Кекконен был активным членом Карельского академического общества (Akateeminen Karjala-Seura). Общество грезило мечтой об огромной Финляндии, где говорили бы только на финском языке. Особый интерес у Общества был к финнам и родственным финнам народам, проживающим на территории Советского Союза.
В клятве членов Общества были такие слова: «Клянусь под нашим знаменем и нашему знамени, во имя всего святого и дорого для меня, пожертвовать работой и жизнью ради моей Родины, ради национального пробуждения Финляндии, Карелии и Ингрии, ради Великой Финляндии. Точно так же как я верю в Великого Единого Бога, так же я верю в Великую Единую Финляндию и ее великое будущее».
В фельетоне Кекконен перечисляет все мероприятия, с помощью которых Финляндия могла бы расшириться или другим путем укрепить свое положение в соседних странах. Например, он бы купил для Финляндии Северную Норвегию.
Для продвижения позиций Финляндии, по мнению автора, следовало создавать неприятности чуждым группам населения.
«Перевел типографию и издательство Hufvudstadsbladet (шведоязычная газета Финляндии — прим. пер.) в город Сипоо, выдворил семитов с улицы Хейкинкату».
C западной стороны улицы Хейкинкату, то есть нынешнего проспекта Маннергейма, рядом с современным автовокзалом, находился рынок еврейских купцов, Наринка. Выдворение их противников-антисемитов в тексте также описано.
Картина унижения шведов в фельетоне описывается ярче.
«Приказал говорить на финском языке и в тех семьях, где жена − шведка, а муж − финн», − определяет Судебный заседатель.
Похоже, что прекращение работы шведоязычного отдела Управления школьного образования является мечтой Кекконена. Наряду с этим он мечтает о финнизации Хельсинкского университета и удалении оттуда всего русского. «Убрал все портреты русских из университета и воспоминания о русских из всей страны».
По какой-то причине молодому юристу Кекконену не понравился учебник по юриспруденции, и он предложил сжечь книги в центре Хельсинки.
«Приказал публично сжечь на площади Государственного совета все экземпляры учебника по гражданскому праву Хернберга. Поручил сделать это Антону Котонену (Anton Kotonen)».
Автор учебника Вернер Аларик Хернберг (Werner Alarik Hernberg) был адъюнктом по гражданскому праву Хельсинкского университета, что дает право полагать, что в данном случае речь идет о студенческом юморе.
Интересно, что Кекконен говорит о «площади Государственного совета», не используя название «Сенатская площадь», которое ассоциируется с Россией.
Ну, а что нового Кекконен создал бы в Хельсинки? На этот счет идей не очень много, но на месте взорванного Успенского собора он бы построил «новую, красивую финскую школу».
Учителями он предлагает сделать патриотически настроенных деятелей того времени, только мужчин. Например, религию мог бы преподавать депутат парламента от Патриотического народного движения (Isänmaallinen kansanliike, ультраправая партия Финляндии 1932-1944 годов — прим. пер.), пастор Элиас Симойоки (Elias Simojoki).
В выборе изучаемых предметов заметно как увлечение новыми веяниями, так и интерес к военным искусствам: преподается летное искусство и первая помощь при несчастных случаях.
С течением времени образ мыслей Кекконена изменился, как он изменился и во всей стране в 1930-годы. После войны Кекконену пришлось действовать в новой обстановке, которой управлял Советский Союз.
Конец правления диктатора из фельетона сильно отличается от конца правления самого Кекконена, о котором в последнее время появилось много новой информации.
«И когда я привел все в порядок, заслужил благосклонность и расположение народа, я ушел к их удивлению и горю с поста диктатора и переехал с семьей из окрестностей Лодейного Поля (местность к востоку от Ладоги) в свое имение, где выращивал тюльпаны до самой своей смерти».
Что современные финны должны думать о тексте, написанном Кекконеном?
Изучавший годы молодости Кекконена доктор философии Ари Уйно (Ari Uino) напоминает, что стилем фельетона является сатира.
«В нем рассказывается о том, как молодые хотели перевернуть общество. В главных ролях его друзья», − говорит Уйно и напоминает, что конфликт поколений был всегда.
По его словам, активная позиция Кекконена в его молодые годы помогла ему, когда, будучи президентом, он столкнулся с общественными переменами 1960-1970 годов.
В буквальном смысле политической декларацией текст считать нельзя. Но мысли не были взяты с потолка.
«В них видна идейная атмосфера того времени».
