ПРИНСТОН — В следующем году в Германии пройдут федеральные выборы, а новый Бундестаг изберёт затем нового канцлера страны. Независимо от того, сохранит или нет Ангела Меркель свой пост (а сейчас у неё и её партии Христианско-демократический союз перспективы не очень хорошие), ясно одно: канцлер Германии больше не будет де-факто канцлером Европы. Из-за этого глубоко изменятся принципы работы Евросоюза, и хотя в чём-то это даже к лучшему, перемены могут оказаться крайне неприятными.
Нельзя сказать, что обретение немецким канцлером столь большой власти над Евросоюзом всегда было неизбежность. Но оно стало неизбежным, благодаря бывшему канцлеру Гельмуту Колю. Он руководил страной во время объединения Германии в 1989-1990 годах и после этого стал стремиться к тому, что считал своей исторической миссией — объединение Европы. Коль вёл Европу вперёд, начиная c переговоров о Маастрихстком договоре в 1991 году и заканчивая критически важными решениями о формате евро в 1998 году.
В те годы идея единой европейской валюты могла умереть много раз. В 1994 году Вольфганг Шойбле, близкий единомышленник Коля, а сейчас министр финансов Германии, заявил, что лишь пять стран (в этот список не входила Италия) готовы перейти на единую валюту. Однако Коль стал давить, требуя включить Италию в этот список.
Герхард Шрёдер, ставший преемником Коля, выбрал совершенно другой подход. Не имея личных воспоминаний о Второй мировой войне, он, как и многие немцы в то время, был уверен, что Германия должна полагаться на себя, не занимаясь постоянным доказательством своей привязанности к Европе.
Шрёдер активно продвигал национальные интересы Германии. Он ругал Европейский центральный банк, когда тот удерживал процентные ставки на слишком высоком уровне. Его правительство игнорировало европейские бюджетные правила, который Романо Проди, занимавший тогда пост председателя Еврокомиссии, совершенно верно называл «глупыми». Рост немецкой экономики практически остановился, поэтому продолжение политики сокращения бюджетных расходов могло нанести значительный ущерб (и к тому же с более длительными последствиями). Для защиты Volkswagen Шрёдер был готов уничтожить регулирование корпоративных поглощений в ЕС. Его единственным «проевропейским» жестом стало согласие на вступление в еврозону Греции.
Вступив в должность в ноябре 2005 года, Меркель поначалу казалось больше похожей на Шрёдера, чем на Коля. Она была намного моложе Шрёдера, выросла в Восточной Германии и была ещё меньше связана с понятием «послевоенная Европа» и географически, и хронологически. Она не чувствовала себя обязанной постоянно подтверждают свою «проевропейскую» позицию, вполне удовлетворяясь полномочиями просто канцлера Германии.
Сначала это хорошо получалось. Экономика европейских стран, в том числе Германии, поднималась на гигантском, глобальном экономическом и финансовом пузыре. Хотя почти все страны нарушали бюджетные правила, европейцы верили, что евро способствует росту экономики, а со временем приведёт их к политическому союзу. Проще говоря, Европе был не нужен канцлер.
Но ситуация изменилась после 2008 года, когда началась глобальная экономическая рецессия, обнаружившая слабости в структуре валютного союза. Вдобавок к потерям от спада мировой экономики перед еврозоной замаячило банкротство правительства Греции. К марту 2010 года стало ясно, что греческий кризис сам собой не решится, и вот тогда Меркель – медленно, но уверенно — начала брать ответственность на себя.
Она не была этому рада. Напротив, она действовала, исходя из мнения, что евро — это «адская машина», кошмар и бремя для неё самой и для её страны. Однако выбора было, и каждый раз, когда надо было принимать важное антикризисное решение, все взгляды обращались на неё.
Меркель действовала как канцлер Европы, но всегда помнила о немецких интересах. Она понимала, что немецкий народ не потерпит растраты своих налоговых платежей на Европу. Особенно чувствительной темой были расходы на Грецию. В итоге, Меркель делала только базовый минимум — ровно столько, сколько было нужно, чтобы не допустить краха, но недостаточно, чтобы положить конец греческому кризису или кризису евро вообще. В результате, кризис продолжал развиваться и принимать новые формы, в том числе — и это самое опасное — в банковском секторе Италии, ставшим «линией тектонического разлома Европы».
В конце 2011 года Меркель организовала замену избранных правительств технократами в Греции и Италии. Но это никому не принесло счастья; везде стали набирать силу политические протестные движения, в том числе в Германии, где в феврале 2013 года возникла крайне правая, антиевропейская партия «Альтернатива для Германии» (AfD).
Меркель заняла принципиальную позицию во время кризиса беженцев, согласившись пустить в Германию более миллиона беженцев. Однако она сделал это, не проконсультировавшись ни с европейскими партнёрами страны, ни с собственными гражданами. И вскоре её за это наказали. Христианско-демократический союз потерпел серию унизительных поражений на региональных выборах, в то время как AfD добилась значительных успехов.
Сейчас Меркель сохраняет свою роль де-факто канцлера Европы, просто потому что альтернативы не существует. Итальянский премьер-министр Маттео Ренци продолжает искать Меркель, если хочет поговорить о повышении «гибкости» в бюджетных правилах. Берлин стал местом первого официального зарубежного визита премьер-министр Британии Терезы Мэй.
Однако и Германия, и Европа меняются. Недавние успехи AfD были достигнуты за счёт разжигания ксенофобских настроений. Даже если Меркель останется немецким канцлером после выборов в следующем году, её поддержка ослабнет. Между тем, европейская экономика по-прежнему находится в умирающем состоянии, а тектонический разлом в Италии грозит толчками всей Европе. Доверие к европейским институтам утрачено, а коммерческие связи между европейскими странами предсказуемо слабеют, поскольку экспортёры теперь активней смотрят на быстрорастущие рынки стран Азии и США.
Кто бы ни стал следующим канцлером Германии, он или она не получат ни немецкого, ни европейского согласия на выполнение роли канцлера Европы. Первой жертвой такого развития событий, видимо, станет Греция. Поскольку долг страны не удалось списать из-за позиции Меркель, страна в конечном итоге может оказаться вынуждена выйти из еврозоны, из-за чего весь Евросоюз попадёт в зону турбулентности.
Впрочем, не все последствия будут дурными. Когда исчезнет надзиратель, будет легче игнорировать «глупые» бюджетные правила. Подобное расширение национального суверенитета стало бы позитивным явлением, если оно поможет прийти к тому, что Ларри Саммерс из Гарварда называет «ответственным национализмом». Правительства стран еврозоны должны будут служить своим гражданам, а не каким-то абстрактным европейским идеалам. Дисциплину обеспечат избирательные урны и рынок. Немец в роли канцлера Европы будет лишь ещё больше раскалывать континент.
