Борис Райтшустер (Boris Reitschuster): Я как раз вернулся из посольства. Взгляните на мой паспорт: мне дали двухлетнюю визу. Но аккредитации у меня нет. Я могу поехать в Россию, но не могу написать там ни слова. Если я что-нибудь опубликую, меня сразу же депортируют. На официальном уровне российские власти милы и любезны, но одновременно они делают все, чтобы осложнить мне жизнь. Их хейтеры постоянно шлют мне письма с оскорблениями. Российское телевидение посвятило мне репортаж, в котором меня изобразили подлецом и русофобом, который с параноидальным упорством обвиняет Москву во всех бедах и хочет разрушить европейское единство. А ведь Россия — это самая демократичная страна, которая стремится к миру.
Gazeta Wyborcza: Два года назад из-за преследований вам даже предоставили охрану полиции.
— Это было после аннексии Крыма, когда я выступил на телеканале ARTE с резкой критикой Путина. Я получал письма, в которых было сказано прямо: «тебя нужно убить». До этого я коллекционировал сообщения от хейтеров, они меня забавляли. Но в тот момент я понял, что они зашли слишком далеко. Я заявил в полицию. В Баварии к таким вещам относятся серьезно: около моего дома стала регулярно дежурить полицейская машина.
— Удалось кого-нибудь поймать?
— Конечно, нет. Но когда вокруг этого дела началась шумиха, письма с угрозами приходить перестали. Кто-то, кто всем этим управляет, велел троллям смягчить выражения, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. С тех пор я получаю просто оскорбления: меня называют американским агентом, который лжет за деньги, параноиком, сумасшедшим, глупцом, обманщиком, преступником. Мне пишут, что я хочу развязать войну, что я лечился от психического заболевания, что у меня на руках кровь, что я кусок дерьма, который всюду видит Путина. Мне желают, чтобы мои дети плюнули мне в лицо.
— Вы продолжаете собирать такие письма?
— Нет, их приходит слишком много. Я просто их удаляю.
— Кто этим управляет?
— Кремль создал в Германии свою сеть. Кто-то ей управляет, кто-то просматривает интернет-публикации. Когда выходит какая-нибудь моя статья о Путине, о Крыме, войне на Украине, звучит приказ «фас». Их люди садятся за компьютеры и пишут мне письма. Они клеймят меня, говоря, что я занимаюсь пропагандой, а не журналистикой, что я противоречу очевидным фактам, что жители Крыма хотели присоединиться к России, а украинцы — это фашисты, что я глупый, подлый и дурной человек.
Но в Германии это никого не беспокоит. В то время как я получал угрозы, президент Чечни Рамзан Кадыров заявил, что достанет врагов России всюду, даже за границей. Депутат от партии «Зеленых» Фолькер Бек (Volker Beck) обратился по этому поводу в наше МВД, спрашивая, не угрожает ли опасность живущим в Германии российским диссидентам и выступающим с критикой Кремля журналистам. В ответ он получил письмо с ответом, что спецслужбы следят за это темой, но пока доказательств существования какой-либо угрозы нет. Потом об этой теме забыли.
Даже мой коллега из «Репортеров без границ», организации, которая защищает журналистов от преследований, обвинил меня в том, что я создаю шум вокруг собственной персоны, чтобы сделать рекламу своей книге. Я не знаю, что раздражает меня больше: то, что россияне на меня нападают, или безразличие моих соотечественников и их иллюзии по поводу России, которыми кормятся политики.
— Вы боитесь?
— Я чувствую опасность. Недавно я сел в экспресс в Бонн, а там какой-то человек, хорошо одетый бизнесмен с дипломатом, набросился на меня с криками, что я — журналист, постоянно очерняющий Россию. Он читал обо мне, знал, как я выгляжу, и не постеснялся облить меня грязью в публичном месте. Недавно в берлинском Шарлоттенбурге избили журналиста. Он, правда, занимался темой беженцев, но никогда не знаешь, кто окажется следующим. А мои товарищи Анна Политковская и Борис Немцов уже мертвы. Остается успокаивать себя юмором висельника.
— Вы не преувеличиваете? Неужели Путин с Кадыровым пошлют в Германию убийц, чтобы вас ликвидировать?
— Если бы российские спецслужбы хотели меня убить, мы бы сегодня не разговаривали. Я больше опасаюсь неуравновешенных людей, которые читают прокремлевские порталы и блоги. Они видят фотографию Райтшустера, читают, что это опасный человек, агент ЦРУ, что он не хочет мира. Что будет, если кто-то решится взять все в свои руки и спасти от меня Землю?
— Может быть, пора успокоиться?
— Независимые журналисты в России находятся в куда более тяжелом положении, под еще большим давлением. Но они не сдаются. Хотя я часто задаю себе этот вопрос. Я человек, вопиющий в пустыне. С одной стороны, на меня нападают хейтеры, с другой, на меня неодобрительно смотрят другие журналисты. Они говорят, что я пессимист, который все преувеличивает. В целом ко мне относятся как к прокаженному.
Большинство немецких журналистов идут в теме России по пути наименьшего сопротивления. Они вроде бы критикуют Путина, но осторожно, не слишком резко, чтобы не переусердствовать, иначе редакцию захлестнет шквал разгромных писем. Потом они меняют направление, пишут о России в одобрительном тоне, чтобы уравновесить критику. Так делал московский корреспондент одного еженедельника. Потом он стал руководителем немецко-российской экономической организации. В свою очередь, когда немецкие журналисты пишут о Брексите или популистской партии «Альтернатива для Германии», они не выбирают выражений. Дональда Трамп, который еще не нападал ни на одну страну, не сажал никого в тюрьму и не убивал, они изображают воплощением зла и борются с ним, как с антихристом. Когда же речь идет о политике Путина, они говорят, что на нее следует взглянуть с разных точек зрения, что правда где-то посередине, а Россию следует понять. Чистой воды лицемерие.
— Вы, однако, утверждаете, что российские спецслужбы создают в Германии специальные тайные подразделения, которые ждут приказа ринуться в атаку. Это история кажется невероятной.
— Но это правда. В Германии как грибы после дождя растут школы русского боевого искусства «Система», разработанного для спецназа. Большинство учеников не имеют с политикой ничего общего, однако группа проверенных и прошедших отбор участников занятий отправляется потом на тренировки в Россию. Там их учат подкладывать взрывные устройства, стрелять. Они возвращаются в Германию и ждут, не проявляя себя.
— Сколько их?
— 200-300. Некоторые служат в полиции. Я видел материалы западных спецслужб на эту тему. Немецкие силовые ведомства ее игнорируют.
— Ваши сравнения Путина с Гитлером — это не преувеличение?
— Люди всегда воображают себе Гитлера 40-х годов, когда уже шла война, работали концлагеря, разворачивался Холокост. Но взглянем на события, последовавшие за приходом Гитлера к власти в 1933. На то, как он уничтожил парламент, задушил демократию, заставил замолчать политических противников. Тогда в Германии провели «гляйхшальтунг»: государству подчинили все институты, начиная с системы правосудия и заканчивая молодежными организациями. В России разворачивается похожий сценарий.
Я читал книгу «В саду чудовищ» (автор — Эрик Ларсон (Erik Larson), — прим.пер.) об американском после в Берлине, в которой описываются 1933-38 годы. Если заменить в тексте слово «Гитлер» на «Путин», а «евреи» — на «гомосексуалисты», получится современная Россия.
Дипломат говорит, что в Германии после смены власти появилась стабильность, что немцев следует понять. Он жалуется на журналистов, обвиняя их в клевете на Гитлера, а репрессии против евреев называет слухами. Он восхищается великолепием Берлина, в котором снова царит порядок и покой. От ассоциаций бросает в дрожь.
— Я прекрасно зарабатывал, будучи корреспондентом, а потом журналистом журнала Focus. Если бы я сидел тихо, то мог бы проработать там до пенсии. Год назад я ушел. До этого мои тексты долгое время не публиковали [в 2015 году концерн Burda, который издавал журнал, просил в направленном Путину письме отказаться от закона, ограничивающего долю иностранных инвесторов в издающихся в России СМИ до 20%. Позже в журнале Focus печатались немецкие друзья Кремля, — Gazeta Wyborcza].
Конечно, меня приглашали в качестве журналиста в Russia Today. Ко мне приходили влиятельные россияне и спрашивали: Борис, как мы можем тебе помочь? Они хотели меня купить. Если бы меня интересовали только деньги, я бы принял такое предложение не раздумывая.
— Как вы зарабатываете?
— Я пишу книги о путинском режиме, езду по стране с лекциями о России, продолжаю писать тексты для газет. Только крупные общенациональные издания по большей части в них не заинтересованы.
— Почему у Путина в Германии столько сторонников?
— Во-первых, у нас распространен антиамериканизм. Он настолько силен, что люди готовы поддержать корову, лишь бы она выступала против США. А Путин сопротивляется этой гнусной Америке, посылает к ее границе самолеты и корабли, угрожает.
В головах многих людей продолжает существовать ось Москва — Берлин, сформировавшаяся еще в прусские времена. Они тоскуют по той эпохе, говорят, что россияне — это наши соседи. Эти смешные страны посередине — Польша, Украина не имеют для них значения. Другие люди боятся России. Они помнят, чем закончилась война, помнят превращенные в развалины города, грабежи и насилие. Они боятся повторения и уговаривают себя, что Россия не так ужасна, они не хотят ее провоцировать.
Еще есть немцы, которые настроены отнюдь не демократически. Им очень нравится Путин и то, что он держит страну в узде. В Германии сейчас нельзя заявить, что демократия — это плохо, а страной должен управлять новый фюрер, с таким человеком не станут разговаривать. А хвалить путинское лидерство можно.
— Сколько в стране может быть таких людей?
— Я думаю, около 20%. На первый взгляд не так много. Их отличает фрустрация. Наша страна переживает политический кризис, они не довольны своим руководством и считают Путина, сильного лидера, хорошей альтернативой теряющей силы Меркель. Они никогда не бывали в России и не знают, как там выглядит жизнь, одновременно они не верят в критические статьи журналистов и полагают, что официальная пресса лжет.
— На маршах ультраправого движения PEGIDA, которое устраивает в Дрездене акции против исламизации Запада, я видел множество российских флагов.
— Это движение создала не Россия, но она, несомненно, его использует. Члены PEGIDA тоже стали учиться в школах «Системы». Человек, который отвечает в движении за финансы, был сотрудником «Штази».
Российские флаги на демонстрации PEGIDA в Дрездене привез Александер Гауланд (Alexander Gauland) — вице-председатель партии «Альтернатива для Германии», которая добилась недавно на местных выборах двухзначных результатов. Он получил их в российском посольстве в Берлине. Гауланд бывает в Москве, он встречался там с философом и теоретиком идеи Великой России Александром Дугиным. Партия получает миллионы евро пожертвований, из какого источника они происходят, неизвестно.
Есть множество следов, указывающих на то, кто стоит за укреплением ультраправых. Но немцам этого мало. Они поверят, только если им представят какой-нибудь официальный документ.
— Это не единственная проблема. В Германии живет 3-4 миллиона так называемых русских немцев, переселенцев из бывшего СССР, которые приехали в страну в 1990-х.
— И мы ничего о них не знаем. Их много лет никто не изучал. На всю страну ими с научной точки зрения занимается всего один профессор-грек, который даже не говорит по-русски. Так что мы не знаем, какой процент из них поддерживает Путина, какая их часть живет в отрыве от немецкого общества, сколько среди них противников Путина. В январе российское телевидение раздуло историю дочери переселенцев, которая утверждала, что ее изнасиловал беженец. Тогда в кругах русских немцев разразилась буря. Российская пропаганда использовала ее, чтобы показать, насколько испорчено немецкое общество. Позже выяснилось, что вся история была выдумкой. Часть переселенцев обвиняла власти в том, что их считают в Германии пятой колонной Путина, тогда как они — лояльные немецкие граждане. В тот момент я обратил внимание, что в Германии нет собственного русскоязычного канала. Семьи переселенцев платят 17,5 евро в месяц за телевизионный абонемент, а государство оставляет их один на один с российской пропагандой.
— Я часто слышу от немцев, что нужно сохранять равную дистанцию и с Россией, и с США…
— Такой тезис приводит меня в бешенство. Ведь мы уже это проходили. В годы холодной войны одна половина страны была частью западного мира, состояла в НАТО, наслаждалась свободой и демократией. А вторая часть жила под советским сапогом, при диктатуре, за Берлинской стеной. По беглецам открывали огонь. Каким невеждой нужно быть, чтобы приравнивать эти миры друг к другу?
Это напоминает мне 1980-е, когда защитники мира протестовали в Германии против НАТО и США. Как оказалось позднее, ими управляло КГБ. Одновременно «Штази» пыталось повлиять на журналистов, чтобы те писали о ГДР в положительном ключе. И это удавалось: выходили материалы, выдержанные в миролюбивом тоне, Эриха Хонеккера не критиковали. Зато доставалось диссидентам. Когда я сейчас сетую на слепоту немцев в отношении России, прежние диссиденты говорят, что они почувствовали такую реакцию общества на собственной шкуре. Меня удивляет, однако, то, что россияне регулярно убивают мирных жителей в Сирии, а в немецкой прессе сложно найти сообщения о том, чьи это были бомбы. Пацифисты, в свою очередь, молчат. Перед нашим обществом встает сложная моральная проблема: немцы становятся подельниками Путина.
— В Саксонии появилась «Пропутинская партия», которая требует включить эту землю в состав РФ.
— Это один из множества проектов Москвы в Германии. Ее спецслужбы очень активны. Россия занимается шпионажем, управляет агентами влияния, раскручивает организации. Она разбрасывает семена и наблюдает, как появляются всходы.
— Вы думаете, где-то в главном здании ФСБ есть кабинет с картой Германии, на которой отмечены агенты, организации, и откуда координируется их работа?
— Скажу больше. Существуют масштабные планы по дестабилизации Германии, которые постоянно обновляются. Я разговаривал с людьми из Канады, Болгарии, Черногории, Польши: ситуация везде выглядит похоже. Россия налаживает связи с радикальными правыми и левыми силами, у нее есть свои журналисты и интернет-порталы. В этом нет ничего нового. Мы все это проходили во время холодной войны, только сейчас методы стали более современными, их адаптировали к условиям интернета. Раньше в Германии были службы, которые могли выявить такую угрозу, но это осталось в прошлом.
— Ангела Меркель выросла в ГДР, к России она относится прохладно. Почему она не реагирует?
— Она делает все, что в ее силах. Она добилась введения санкций, отказалась от тесных отношений. Однако властные элиты настроены пропутински. Членом коалиции выступает Социал-демократическая партия Германии, лидер которой Герхард Шредер ходил с Путиным в баню, считал себя его другом, одобрял его политику, а одновременно делал вид, что не замечает того, как в России усиливается авторитаризм. Если Меркель хочет сохранить коалицию, ей придется отказаться от слишком резкой критики России. Тормозом в правительстве выступает глава МИД Франк-Вальтер Штайнмаер, который был правой рукой работающего сейчас на Газпром канцлера Шредера.
Те, кто с ним знаком, говорят, что он — не продажный, но очень наивный и доверчивый человек. На конференции в Екатеринбурге он говорил о восстановлении Донбасса. А ведь наемники, которых поддерживает Россия, продолжают убивать там людей.
— Каким в 1990-е годы виделось вам будущее России?
— Я верил, что рано или поздно она догонит Запад. Я даже опасался, не догонит ли она его слишком быстро и не переусердствует ли в его копировании. Я надеялся, что ей удастся сохранить то хорошее, что отличало советские времена. У людей тогда ничего не было, так что они держались сообща, сохраняли чувство юмора, в обществе не было такого сильного расслоения. Оказалось, что Россия взяла от Запада самое плохое: материализм, погоню за наживой, эгоизм и объединила это с унаследованным от СССР насилием. Российская общественная модель — это капитализм каменного века.
— Когда у вас появились сомнения?
— Уже в самом начале. Я помню, как я критиковал Ельцина, когда в 1993 году он направил танки на Белый дом. Коллеги торжествовали, что удалось подавить путч, но ведь это было нападение на парламент, типично монгольский метод демонстрации власти. Потом были фальсификации на президентских выборах. Я писал комментарии, предупреждая, что России угрожает авторитаризм, но я не думал, что эти предсказания сбудутся так скоро и в таком масштабе. Надежды, что Россия станет лучше, оставались, даже когда к власти пришел Путин, или когда в 2008 году его сменил Дмитрий Медведев.
В 2011 году я начал получать угрозы, меня останавливала милиция, потом меня избили. Я решил вернуться в Германию. Когда я собирал вещи, по телевизору объявили, что после Медведева президентом снова станет Путин. Я даже обрадовался и подумал: хорошо, что я уезжаю, потому что в России уже ничего не изменится.
Между тем я уверен, что россияне не хотят жить в стране, которой управляет мафия и где царит полное беззаконие. Они хотели бы, чтобы одни и те же правила распространялись на всех: на президента и обычного человека. Что касается демократии, 100 лет назад в Германии ее тоже не было, и ничто не предвещало, что эта система у нас приживется. Но все получилось.
Взглянем на Украину. Там те же проблемы, что в России: злоупотребление властью, коррупция, ограничение свобод, борьба с журналистами. Демократии там нет, но люди не говорят, что они хотят диктатуры и коррупции, они прикладывают невероятные усилия, чтобы изменить ситуацию. Они осознают, что их страну разъедает рак, и сражаются с этой болезнью.
А россиян пытаются убедить в том, что их страна — святая земля, что нужно уважать традиции, что иначе жить нельзя. Одновременно бывший сотрудник КГБ Андрей Луговой, который отравил в Лондоне Александра Литвиненко, получил медаль и думский мандат, а у Медведева есть дача за 500 миллионов евро с участком в десять раз больше, чем Красная площадь. Я уверен, что россияне хотят не этого.
