Эти отряды включают в себя людей, которые решительно намерены держать оборону после того, как христиан прогнали из Ниневии, а их наследие систематически рушили при полном бездействия иракской армии и курдов, а также безразличии международного сообщества. При этом участь христиан на территории ДАИШ прекрасно известна: обратиться в ислам, платить позорный налог или уйти. Альтернативой быстро стала смерть. Все они твердят, что это преступление против культуры стало продолжением зверств на протяжение ХХ века: самым страшным из них был геноцид ассирийцев, который устроили турки параллельно с убийством армян. Демографические последствия оказались просто катастрофическими, потому что христианское сообщество уменьшилось с 1,5 миллиона человек в 2003 году до нынешних 300 000, причем молодое поколение стремится уехать из страны. Этому слою населения (его представители приняли христианство с детства), который по примеру египетских коптов является самым древним в стране, сейчас попросту грозит исчезновение.
500 бойцов и 2 580 человек в резерве. Как бы то ни было, его вряд ли задействуют. Будущее Ниневии (многие христиане и езиды надеются, что она станет автономным регионом) сейчас под вопросом. Расчет оспаривающих эту территорию Багдада и Эрбиля вполне понятен: вдохнуть жизнь в символ, но не содействовать формированию вооруженных сил, которые могли бы стать опорой для политических устремлений меньшинств после победы над ДАИШ. Ополченцы держат в руках оружие, но их судьба неясна, как и будущее бюллетеней для голосования, которые они собираются раздать всем жителям региона.
После боев за Телескуф, когда трое бойцов получили ранения, и присоединения ополчения к коалиции несколько журналистов проявили к нему интерес.
Пока они готовят репортажи и делают снимки, я решаю вздремнуть. Каждому свое. Но мне не дает покоя 18-летний Абдулла с ерундой, на которую я насмотрелся в его возрасте в бельгийских казармах. К нему присоединяются Санд и Асил. Бывший десантник Рами сует мне под нос онлайновую многопользовательскую игру, а Эсар тормошит меня с другой стороны, чтобы показать видео ловкой стрельбы из «калаша».
«Я слишком стар для таких глупостей», — говорю я и иду к Эвану, который принимает дежурство. Перед появлением ДАИШ он заканчивал учебу на истфаке. Его сестра уехала в Австралию, а он остался сражаться. Весь отряд ждет его свадьбы через две недели, хотя он сам говорит, что не собирается заводить детей в Ираке. Может быть, в Австралии. Присоединившийся к нам Джамиль смотрит на «брата» с нежностью. Этому 26-летнему географу пришлось бежать из дома. Он оказался за решеткой, прошел через пытки и жил в страшной нищете, пока не вступил в отряд. Его невеста тем временем вышла за муж за врача, по необходимости, а не по желанию. Но ее имя все еще вытатуировано у него на руке.
Постепенно беседа вновь переключается на войну. Курдские пешмерга продвигаются на северо-востоке от Бахдиды, а колонны иракской армии движутся на юго-востоке. Ополченцы в свою очередь занимают две позиции в восточной части этой дуги. Я пишу из одной из них, которая находится в разрушенной школе в Хазире. Стены местами обвалились, а классы служат оружейными, кабинетами и спальнями. Ополченцы хотят когда-нибудь вернуть здание детям. Но каким детям? Вся деревня вокруг представляет собой груду развалин, которые оставила после себя американская авиация.
Перед отъездом журналисты делятся со мной соображениями о дате наступления и геополитических задачах, которые встанут впоследствии. Операция неизбежна. Быть может, эти строки выйдут в свет уже после того, как город будет отбит. Но это неважно. Очертания лица Усама под камуфляжной шляпой в стиле вьетнамской войны стали для меня чем-то намного более ценным, чем росчерки на карте Эрдогана, Барзани и аль-Абади.
Хотя для этих парней все иначе. На этой карте разыгрывается их жизнь в Ираке. Кроме того, Бахдида — крупнейший христианский город в Ниневии. Поэтому ополчение решительно настроено на участие в его возвращении. И неважно, что пройденные города и деревни напоминают лунные кратеры. И что освобожденная Бахдида будет практически необитаемой: присутствие христиан было уничтожено. Генерал Бенхам Аббауш и Эван хотят вновь увидеть свой дом, Усама — церковь, Джамель — библиотеку. У капитана Нашата Фатхеля, который сам родом из Мосула, был тут загородный дом. Он не питает иллюзий насчет судьбы родного города и понимает, что второе жилье в лучшем случае станет для него основным. Но он не жалуется, а молча взирает на апокалиптический пейзаж, который увидят беженцы по возвращении домой.
