На протяжении веков Европа была для многих россиян ярким образцом. На смену этому идеалу пришли опасные чувства культурного превосходства.
После конца Советского Союза появилась мода на «евроремонт», что означало «ремонт по-европейски». Тогда, когда была разрешена частная собственность, и стали исчезать так называемые коммуналки, квартиры, в которых проживало несколько семей, для многих россиян собственные четыре стены стали настоящим царством для исполнения мечты.
Коллективное, начинавшееся сразу за входной дверью, никого не интересовало и соответственно запущенным и выглядело. Но внутри квартира блестела и ремонтировалась в соответствии с самыми лучшими стандартами. При этом от Калининграда до Владивостока образцом служила Европа. И это неслучайно. В конечном счете, так называемый старый континент считался на фоне внутрироссийского коллапса и хаоса молодым, динамичным, современным, ориентированным на будущее, то есть просто идеальным. «Люди пытались в противовес к улице, где все было жалким и потрепанным, у себя дома соорудить свою, внутреннюю Европу», — пишет Керстин Хольм (Kerstin Holm) в своем эссе в журнале «Zeitschrift für Ideengeschichte» слова актера и писателя Евгения Гришковца, родившегося в Сибири. «Западная Европа была местом, куда бежали, куда стремились, у кого пытались учиться. Это был недостижимый идеал, который был важнее, чем собственное существование и собственная страна».
Все это читается как воспоминание о давних временах. Потому что спустя два десятилетия мало что осталось от этой влюбленности в Европу. Спустя два десятилетия Европа была в России дискредитирована, как никогда ранее. Правда, люди по-прежнему знают, что на старом континенте многое функционирует лучше, чем дома, на Волге. И все же считают, что Европу с ее нынешним развитием просто не узнать. Остается лишь разочарование.
И как часто бывает в России, это находит свое выражение в высокомерных шутках. Так, «Гейропа» — это один из новых терминов, обозначающих новый взгляд на вещи, потому что Запад приравнял гомосексуализм к гетеросексуализму и хочет навязать этот новый порядок и России. Путь от «евроремонта» к «Гейропе» был коротким. Частично и новые пренебрежительные обозначения Европы в России стали следствием столкновений с Западом из-за аннексии Крыма. Частично они стали и следствием санкций или российского эмбарго на импорт западных продуктов питания — акций, которые в сочетании с падением цен на нефть привели к тяжелейшей рецессии с 90-х годов и стали вехой в экономических отношениях. Торговля с Европой чувствительно упала, и западные эксперты покидают страну, о чем свидетельствуют данные фирмы по найму персонала Unity. По этим данным, число фирм, которые нанимают иностранных специалистов, с 2014 по 2016 годы сократилось с 30% до 5%. А так как рубль с 2014 года резко упал, то и средний класс ездит сегодня на Запад значительно реже, чем раньше.
Однако процесс отчуждения начался еще раньше. Дистанцирование от Европы происходит уже по меньшей мере 15 лет, а именно после того, как власть перешла к бывшему офицеру КГБ, а именно главе Кремля Владимиру Путину, пишет Лев Гудков, руководитель ведущего российского института по изучению общественного мнения Левада-Центра, в социологическом анализе с заголовком «Россияне больше не любят Европу». Если в 1997 году 71% россиян считали себя европейцами, то в 2008 году их было только 21%. «Ориентация общественного мнения на Европу понемногу становилась слабее и весной 2014 года практически сошла на нет», — пишет Гудков. Именно тогда Россия аннексировала Крым.
Это тем более примечательно, если вспомнить, что Европа не только в первые постсоветские годы, а фактически на протяжении веков была тем горизонтом, на который Россия ориентировалась. Иногда в виде соревнования, как при советском диктаторе Сталине, чей лозунг «Догнать и перегнать Европу» был даже выгравирован на российских станках в русском сокращении «ДИП» (догнать и перегнать). Именно в отношении к Европе, которая была как бы «чудо- зеркалом», русская национальная культура формировалась и начала осознавать себя таковой, считает Гудков. Еще до Петра Великого Россия брала пример с Европы. Однако он примерно в 1700 году окончательно сделал это программой, то есть еще до того, как немка по происхождению Екатерина Великая в массовом порядке поселила немцев в России и одновременно объявила страну «европейской державой». Конечно, «европеизация России была насильно навязана и состоялась только внутри просвещенного слоя населения», — считает российский писатель Виктор Ерофеев. За 100 километров от Москвы сегодня еще не дошли даже идеи Петра Великого.
Действительно, любовь к Европе была во многом феноменом элиты, а позже тем же среднего класса, который возник после развала Советского Союза и начал ездить за границу, откуда привозил домой европейские стандарты, как, например, остановка перед зеброй, пешеходным переходом. И действительно на протяжении веков Европа была не только образцом, но по меньшей мере также и соседом, к которому приходилось притираться.
Никогда это не было столь явно, как в середине 19 века, когда так называемые славянофилы и так называемые западники спорили до хрипоты о том, где находится Россия в своем развитии — перед Европой или за ней, и кто из них античное наследие и христианскую веру — и то и другое является столпами европейской цивилизации — сохранили в более чистом виде.
Так что Европа как «чудо-зеркало» имела также и отрицательную сторону: сравнение показало России ее собственную отсталость. вызвало чувство собственной неполноценности, которое россияне иногда компенсировали чувством морального превосходства, считает социолог Гудков. Идеализация Европы все время переходила в опасение, будто Европа угрожает выживанию русской культуры.
Так последний поворот от Европы достиг своего пика на фоне массовых демонстраций после парламентских выборов 2011 года. До тех пор Путин «действительно считал, что у него на Западе есть друзья», — поясняет писатель Ерофеев. В ситуации, когда Запад поддержал «своеобразную революцию среднего класса против авторитарности», Путин увидел предательство, как и в протесте на Майдане в конце 2013 года на Украине.
Последовала все более прицельная дискредитация Европы всеми средствами государственной пропаганды. Процесс достиг следующего пика в сложный период перед и во время зимних Олимпийских игр в начале 2014 года в Сочи. И хотя он нашел свое выражение не только в вопросе отношения к гомосексуализму, тем не менее, и это было симптоматично.
При этом Запад послушно попался на удочку Путина. С законом о запрете «пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений» среди несовершеннолетних он мог быть уверен, что в Европе поднимется громкий протест. Возможно, он недооценил, что дело может дойти до призывов к бойкоту Олимпийских игр. Но одну цель он достиг: свой собственный народ он смог так сплотить вокруг себя так, как никогда ранее. Столь же большой или, возможно, еще даже больший выигрыш для внутренней консолидации он получил позже с аннексией Крыма.
Если попытаться обобщить картину, как видят сегодня Европу в России, то это будет выглядеть следующим образом. Во-первых, разрушается традиционная семья, в том числе и с помощью гомосексуализма. Принимая беженцев, Европа к тому же позволяет разрушать собственную культуру. Все равно с начала 20-го века Европа движется к своему концу. При этом Европа расчетлива и холодна, а Россия наоборот — одухотворена духовными ценностями и эмоциональна.
Европа ненавидит и боится русских. И в конечном счете, возможно, Европа и политкорректна, но все равно не менее лжива. Не удивительно, что ухудшение отношений к Западу в прошедшие два года шло параллельно с сильным ростом патриотической гордости, — пишет Гудков.
Все это выражается, следует признать, с некоторым сожалением о том, что идеал так низко пал. То, что несколько лет назад было привлекательным, внезапно отталкивает. Этот европейский образ жизни сбивает с толку. А еще больше сбивает с толку то, что этот образ жизни пропагандируется и — совместно с США, от которых Европа к сожалению России не хочет эмансипироваться — разносится по всему миру.
Русские, собственно, хотели получить от Европы то, что им казалось нужным в Европе. И они хотели это получить так быстро, что не успевали осознать новое в своем собственном развитии. Но слушаться миссионеров? Нет.
Даже такие интеллектуалы, как Гришковец, проделали этот поворот. В журнале «Zeitschrift für Ideengeschichte» он метко сформулировал драму. С тех пор как Европа свою собственную культуру последовательно сдает, ее уже нельзя больше любить, считает он. И так же мало можно любить ее за то, что она хочет навязать другим странам свою жандармскую доктрину и политкорректность, неважно, на какой фазе развития эти страны находятся.
А что же тогда любят и предпочитают? Если верить опросам Левада-Центра, то в 2015 году опять целых 55% высказались за «особый собственный путь». А в 2013 году их было только 37%. Также в 2013 году еще 31% высказались за путь европейской цивилизации. А в 2015 году — только 17%.
«Никто не знает, каким должен быть этот собственный путь, главное, что он собственный», — говорит Гудков. Собственный путь ограничивается созданием барьера между собой и Западом. Но по мнению Гудкова, все еще сложнее: барьер собственно ослабляет чувство неполноценности, которое возникает от неприятного сознания, «что Россия не готова стать современным, развитым, правовым государством». Сегодня русским путь указывает не Европа. Сегодня его указывает сам глава Кремля, считает Игорь Бунин, глава Московского центра политических технологий: «Люди идентифицируют „собственный особый путь“ с Путиным».
