Генерал Сэр Ричард Ширрефф (Richard Shirreff) помнит тот момент, когда он понял, что НАТО имеет дело с новой и более опасной Россией. Это было 19 марта 2014 года — на следующий день после того, как Россия аннексировала Крым у Украины.
Ширрефф, бывший тогда заместителем Верховного Главнокомандующего объединенных вооруженных сил НАТО в Европе, находился в штаб-квартире верховного командования ОВС НАТО в бельгийском Монсе, когда пришел американский двухзвездный генерал со стенограммой выступления Путина, оправдывавшего аннексию. «Он кратко проинформировал нас и сказал: „Считаю, что это как раз может быть выступлением, указывающим на смену парадигмы“, и я думаю, что он, возможно, был прав», — вспоминал Ширрефф.
В своем обращении российский президент озвучил длинный список жалоб и претензий, главными из которых были попытки Запада сдерживать Россию в XVIII-XX веках.
Путин сказал: «Нас раз за разом обманывали, принимали решения за нашей спиной, ставили перед свершившимся фактом. Так было и с расширением НАТО на восток, и с размещением военной инфраструктуры у наших границ».
Он предупредил, что Россия больше не собирается терпеть такое давление: «Если до упора сжимать пружину, она когда-нибудь с силой разожмется. Надо помнить об этом всегда».
Предупреждения о возврате к политике холодной войны является главной темой европейских дебатов уже на протяжении трех лет, но в последние недели многие западные дипломаты, политики и эксперты приходят к мнению, что пружина, действительно, разжалась. Политику России подвергают переоценке во всех западных странах. И речь больше не идет о переходе к либеральной демократии — все говорят о возврате к прошлому.
Эпоха, наступившая после холодной войны, закончилась, и началась новая эпоха. Холодная война 2.0 — иная по характеру, но потенциально такая же зловещая, и основана она не только на конкурирующих интересах, но на конкурирующих ценностях.
Министр иностранных дел Франции Жан-Марк Эро заявил: «Реальность такова, что за видимостью консенсуса… укоренился некий вид мирового беспорядка. Мы сейчас расплачиваемся за ошибки в оценках, которые на протяжении двух десятилетий давали жителям западных стран ощущение комфорта».
Как заявил министр иностранных дел Великобритании Борис Джонсон, выступая на партийной конференции, Запад ошибся в своем убеждении, что «падение Берлинской стены означало, что мир подошел к моменту идеологического урегулирования после „замороженных“, а иногда и ужасающих семи десятилетий коммунистического тоталитарного режима».
Другие же — такие, как бывший глава МИ-6 Сэр Джон Соуэрс (John Sawers), — предупреждают: «Мы вступаем в эпоху, которая так же опасна, как годы холодной войны, а то и более опасна, поскольку мы не так ориентированы на стратегические отношения между Москвой и Вашингтоном». Но в отличие от холодной войны сейчас «нет четких правил игры» между двумя странами.
Министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер, являющийся сторонником диалога, высказал ту же точку зрения: «Ошибочно думать, что это похоже на холодную войну. Нынешние времена — другие и более опасные».
Основания для этого беспокойства очевидны. Обескураживает растущее количество провокаций, совершаемых русскими в последнее время. Прежде всего, речь идет о замороженной гибридной войне на Украине и бомбардировках сирийского Алеппо, раскрывающих твердое намерение удержать Башара Асада у власти.
Добавьте к этому внезапный отказ Путина от существовавшего на протяжении 20-ти лет соглашения между США и Россией по переработке избыточного плутония для предотвращения его использования при изготовлении ядерного оружия. Он также перебросил оперативно-тактические комплексы «Искандер-М», комплектуемые ракетами малой дальности, способными нести ядерный заряд, в Калининградскую область — российский анклав в Восточной Европе, чем вызвал обеспокоенность у входящих в состав НАТО Польши и Литвы. Он перебросил современные зенитно-ракетные комплексы С-300 и С-400, комплектуемые ракетами класса «земля-воздух» и радиолокационные станции в Сирию, подав тем самым знак, что теперь он считает эту страну своей вотчиной и может заблокировать любой план об объявлении Турцией или Соединенными Штатами бесполетной зоны. Демонстрируя область своего влияния в военной сфере, он направил к берегам Сирии авианосец «Адмирал Кузнецов», так что российские многоцелевые истребители Су-30 и МиГ-29 самолеты смогут сбрасывать на Сирию еще больше бомб.
Он даже возродил призрак кубинского ракетного кризиса, заявив, что рассматривает возможность открытия военных баз на Кубе и во Вьетнаме — сделав это для того, чтобы лишить спокойствия общественность США. При этом Путин пытается проверить на прочность и подорвать дипломатические альянсы Запада — в частности с Турцией, Египтом, Китаем и Ливией.
И в то же время он экспериментирует с современными методами ведения войны — это и беспрецедентное использование кибероружия (в том числе взлом электронной почты политиков-демократов), и более масштабное использование информационной войны с целью дестабилизации обстановки в странах Балтии или финансирования правых партий в странах Восточной Европы. Единственной привычной чертой его поведения, помимо агрессии, является его непредсказуемость, что еще больше дополняет тот образ мастера политической интриги, к которому стремится Путин.
Путин надеется, что он наносит удар в тот момент, когда Запад особенно уязвим, из-за чего кажется, что Запад захвачен врасплох. Хьюго Свайр (Hugo Swire), бывший министр иностранных дел Великобритании в правительстве Дэвида Кэмерона, пояснил: «Правда заключается в том, что в условиях, когда Америка все больше поглощена президентскими выборами (порой сюрреалистичными), Франция и Германия находятся в преддверии собственных выборов, намеченных на будущий год, [госсекретарь США Джон] Керри в ближайшее время должен покинуть свой пост, а в ООН сменилось руководство, в наших отношениях с Россией наступил некий паралич».
Многие признают, что Запад должен взять свою долю вины за развал отношений. Ошибки реальны — особенно, если иметь в виду масштабы расширения НАТО на восток и в страны Балтии. Россия также глубоко чувствует, что была обманута во время принятия резолюции в 2011 году ООН, в которой резкой критике был подвергнут ливийский лидер Муаммар Каддафи, и оказалось, что резолюцию использовали в качестве прикрытия для смены власти. Тогдашний госсекретарь США Хиллари Клинтон мало что сделала, чтобы наладить отношения с русскими. С тех пор Россия не голосует в ООН за гуманитарные акции.
Великобритания признает ошибки в украинском и сирийском вопросах. Бывший постоянный секретарь министра иностранных дел Сэр Саймон Фрейзер (Sir Simon Fraser) недавно признался: «Если оглянуться назад, мы в 2013 году могли бы предвидеть, что официальное подписание фундаментального соглашения о свободной торговле [с Украиной] в сочетании с внутренними беспорядками, с которыми столкнулся президент Путин, вновь заняв президентское кресло, и ощущением того, что внешняя политика Запада стала более сдержанной, может привести к более агрессивной реакции России на события на Украине и к ее оппортунистическим действиям в Сирии».
Как утверждает Соэрс, Запад, отказавшись реагировать на применение в Сирии химического оружия в 2013 году, «освободил поле действия, и туда пришли русские. Бесспорно, это было ошибкой. Химическое оружие применялось против мирного населения в Дамаске собственным режимом. Мы отстояли запрет на использование химического оружия, и в этом случае мы же и не смогли обеспечить его соблюдение».
Сегодня в Европе и США стоит вопрос о том, как реагировать на Путина? Некоторые считают, что для российской государственности необходима более агрессивная внешняя политика. Кремлю, которой столкнулся с проблемами слабеющей экономики и сокращения численности населения, необходимо, чтобы СМИ говорили о внешних угрозах войны и насилии, поскольку у Путина «нет никакого гражданского проекта, который можно было бы предложить обществу», говорит доктор Эндрю Монаган (Andrew Monaghan) из Королевского института международных отношений Chatham House. Вместо этого Путин предлагает стратегию мобилизации. В ответ на это следует противостоять и сопротивляться его действиям, сознавая, что Путин считает предложения вести диалог признаком слабости.
Другие настаивают на том, что Запад должен продолжать взаимодействовать (с Россией) и держать нажатой кнопку «перезагрузки», потому что сосуществование является единственным решением.
В США и Европе вопрос о том, что делать с Россией, далеко не решен — что Путин, вероятно, будет и дальше использовать в своих интересах.
Европа разобщена в вопросе санкций и разрядки отношений
Министр иностранных дел Франции, вероятно, сыграл главную роль, выразив возмущение европейских стран в связи с действиями Путина в восточной части Алеппо, назвав этот кризис самым серьезным для Европы со времен Второй мировой войны. Эйро оказался самым решительным, обвинив Россию в военных преступлениях.
Выступая недавно с докладом, он сказал: «Очевидно, Россия пережила падение Берлинской стены и распад Восточного блока как понижение своего статуса…. К сожалению, на руинах холодной войны не произошло стихийного возникновения нового равновесия сил, основанного на снижении конфронтации и укреплении сотрудничества».
«Тем, кто, обращаясь к Парижу, уже на протяжении нескольких месяцев указывает нам, чтобы мы для решения сирийской проблемы просто поддержали Москву, я говорю, что вы ошиблись».
Но у Путина есть сторонники среди французских правых. Некоторые — в том числе и лидер Национального фронта Марин Ле Пен — ценят его авторитаризм и борьбу с исламским экстремизмом. Бывший президент Николя Саркози, который встречался с Путиным в июне, пообещал снять экономические санкции в отношении Москвы. Он презрительно высказался об отказе Франсуа Олланда встретиться с Путиным в Париже на прошлой неделе, назвав этот шаг безответственным. Напротив, его соперник, выдвинувший свою кандидатуру от французских правых, Ален Жюппе (Alain Juppé) — фаворит начинающейся президентской гонки — говорит, что «причиной беспокойства» является слабость США, и что он был бы рад, если бы президентом избрали Хиллари Клинтон, более склонную к интервенционистской политике.
В Германии, где споры по поводу России и санкций ведутся наиболее интенсивно, Путин также может использовать разногласия в своих интересах. Он может видеть, как Социал-демократическая партия Германии (СДПГ), младший партнер по коалиции, пытается маневрировать, выступая в очередной раз в качестве партии разрядки, зная, что такая политика завоюет популярность среди электората — особенно на территории бывшей ГДР.
Но на фоне трагедии в Алеппо даже Рольф Мютцених (Rolf Mützenich), заместитель председателя фракции СДПГ в Бундестаге и противник наращивания сил НАТО против Москвы, в прошлом году резко раскритиковал охватившую СДПГ «романтику сближения» и предостерег от «заблуждения, что после аннексии Крыма возможна прежняя восточная политика времен ФРГ и СССР».
Депутат Бундестага от партии «зеленых» и докладчик по внешнеполитическим вопросам Омид Нурипур (Omid Nouripour) является сторонником более конфронтационного подхода и призывает закрыть проект по строительству газопровода «Северный поток-2», который сделает Германию еще более зависимой от российских энергоносителей. Он призвал ввести санкции против руководства «Роснефти» и «Газпрома» — двух компаний, которые выиграют от строительства трубопровода.
Манфред Вебер (Manfred Weber), лидер консервативной Европейской народной партии в Европарламенте, заявил: «Политика умиротворения России провалилась. Пока Путин будет обстреливать мирных жителей, он не может быть партнером». Но возглавляемый Ангелой Меркель Христианско-демократический союз не желает вводить санкции в отношении Сирии, заявляя, что они дадут результат только в долгосрочной перспективе, а Алеппо требует немедленного решения.
Канцлера Германии, которая, вероятно, посвятила вопросу отношений с Путиным больше времени, чем какой-либо другой западный политик, это раздражает. Она — специалист по заключению сделок, но в 2014 году, после разговора с Путиным об аннексии украинской территории она сказала Бараку Обаме, что российский президент «потерял связь с реальностью». Однако второй раунд санкций в предвыборный год не кажется привлекательным.
В Великобритании, где после неудачной попытки Кэмерона добиться разрядки напряженности в 2011 году антироссийская риторика звучит, как ни в какой другой стране отчетливо, Борис Джонсон предупредил Россию, что если она продолжит свою политику, то может превратиться в страну-изгоя.
Но в Британии звучат и голоса, призывающие к спокойствию. Тони Брентон (Tony Brenton), посол Великобритании в Москве с 2004 по 2008 годы, призывает к реализму. Он утверждает, что послевоенная международная система — или, как он выражается, «либеральная гегемония» — уже не работает. «Мы потерпели неудачу с Россией, и у нас ничего не получается с Китаем», — заявил он.
Ответ, по мнению Брентона, заключается в том, чтобы признать, что влияние Запада в XXI веке ограничено. «Нам придется умерить свои амбиции. Мы можем защищаться. Мы можем защищать свои интересы. Но возможностей указывать другим плохим странам, как они должны себя вести, становится все меньше и меньше», — сказал он.
О Сирии и обо «всей этой неразберихе на Ближнем Востоке» Брентон сказал, что Запад мало что может там сделать. По его словам, целью Путина является добиться в Алеппо полной военной победы — так, чтобы он мог договариваться с США и их союзниками с позиции силы. В этом случае у Вашингтона останутся «непривлекательные варианты действий».
США: «Мы отвлеклись от очень важной проблемы»
На протяжении всего пребывания на посту президента Барак Обама рассматривал Россию в основном через призму ее слабой экономики и поначалу пришел к выводу, что Москва, в сущности, является слабым противником, который пытается компенсировать свою слабость военной бравадой. Путин «проводит политику XIX века, используя оружие XXI века», говорил президент США иностранным гостям — по крайней мере, одному.
В 2012 году во время кампании по переизбранию, когда его оппонент Митт Ромни заявил, что Россия, возможно, является «геополитическим противником № 1», Обама ответил с издевкой.
«А вот и 1980-е годы звонят и просят вернуть свою внешнюю политику, потому что холодная война закончилась уже 20 лет назад», — сказал Обама в ходе одного из президентских дебатов (в своей речи Обама использовал популярную в США фразу, означающую нечто старомодное и неуместное — прим. пер.).
А совсем недавно Обама скорректировал свою риторику, заявив, что Путин преувеличивает возможности Москвы и в конечном итоге увязнет в Сирии — так же, как США увязли в Ираке и Афганистане. Стараниями высокопоставленных чиновников администрации, слово «трясина», получило распространение и стало все чаще использоваться в качестве предмета обсуждений.
Президент Клинтон заняла бы более воинственную позицию и нашла бы поддержку в Сенате. Бен Кардин (Ben Cardin), видный демократ в сенатском комитете по международным отношениям и специалист по России, сказал, что Соединенным Штатам необходимо полностью пересмотреть свой подход к России. Он сказал: «Судя по всему, Россия Владимира Путина из-за своих слов и дел не является партнером в вопросах достижения мира».
Эта точка зрения получила распространение и среди американских военных. Генерал Томми Фрэнкс (Tommy Franks), возглавлявший центральное командование вооруженных сил США, сказал: «Думаю, мы все были оптимистами. Возможно, [мы] кое-что неправильно понимали, но и в последние 15 лет наше внимание было направлено, в основном, на Ирак и Афганистан. Мы сократили персонал, который мог говорить и читать по-русски. Мы очень старались, чтобы у нас были люди, говорящие на арабском и на пушту. Мы отвлеклись от очень важной проблемы».
Что дальше? Как Западу отвечать на угрозы России
Евросоюз в поисках политического ответа снова пытается прибегнуть к санкциям. Из-за них российская экономика лишилась притока капитала на сумму 280 миллиардов долларов, и российский ВВП сокращается примерно на 0,5% в год. В обществе, в котором нет никаких внутренних политических и институциональных ограничений, влияющих на поведение элиты, продление санкций могло бы ослабить власть в руках Путина.
По словам члена-корреспондента Chatham House Джона Лока (John Lough), теперь необходимо расширить санкции в отношении лиц, ответственных и способствующих проведению политики, направленной на дестабилизацию обстановки у восточных соседей Евросоюза.
«В санкционный список следует включить всех высших гражданских и военных должностных лиц в оккупированном Крыму, руководителей российских государственных СМИ, а также редакторов, ведущих новостных программ и журналистов, участвующих в распространении государственной пропаганды, целью которой является искажение и фальсификация в освещении политики Запада в отношении России и соседних стран», — сказал он.
Билл Браудер, бывший директор инвестиционного фонда, юрист которого Сергей Магнитский скончался в России в 2009 году, находясь в заключении, является еще одним сторонником санкций. Магнитский был заключен в тюрьму после того, как он разоблачил налоговые махинации коррумпированных российских чиновников на сумму 230 миллионов долларов, в том числе и махинации с налогом на прибыль, уплаченным фондом Браудера Hermitage Capital.
«Вы действуете в отношении богатств Путина и богатств его страны, — говорит Браудер. — Путин всю свою жизнь был клептократом». Браудер предлагает существенно расширить санкционный список США и ЕС, в котором уже фигурируют друзья Путина, но который должен быть расширен до «10 тысяч человек, которые украли все деньги».
Следующий шаг, по который, по словам Браудера, необходимо предпринять — отрезать Россию от международной банковской платежной системы Swift. В 2012 году от этой системы были отключены иранские банки — именно это и вынудило Тегеран начать переговоры по своей ядерной программе. Многие российские государственные банки уязвимы и могли бы потерпеть крах.
Но ключевые решения будут, в конечном счете, принимать новые хозяева Белого дома. Энтони Кордесман (Anthony Cordesman), стратегический аналитик Центра стратегических и международных исследований, заявил, что новой администрации придется столкнуться с тремя реальностями. «Во-первых, Россия сейчас является главным стратегическим соперником и, скорее всего, останется таковым — по крайней мере, пока Путин будет у власти. Во-вторых, США не могут осуществить перебалансиовку, повернувшись к Азии в ущерб Европе или Ближнему Востоку. И в-третьих, чтобы ограничить и сдержать влияние России, Соединенным Штатом (не дожидаясь, пока их вытеснят со сцены), придется играть в Сирии с позиции слабой стороны».
«В отношении русских легких решений нет, — считает один европейский дипломат, работающий в Вашингтоне. — Они задействуют слишком агрессивную риторику и политику. Во время холодной войны между сторонами существовал приемлемый язык диалога. Была игра, игра по общепринятым правилам. Сейчас же опасность заключается в том, что нет порядка. Нет общепринятого языка. Мы говорим на разных языках».
