Россия, Иран и «Хезболла» являются союзниками, поддерживающими режим Асада в его борьбе против его внутренних и внешних противников в Сирии. Однако в последнее время в Ливане стали появляться признаки того, что Москва и «Хезболла» не слишком хорошо ладят друг с другом.
Согласно ливанскому неписанному «Национальному пакту», пост президента всегда занимает католик-маронит, пост премьер-министра — суннит, а пост спикера парламента — шиит. После окончания срока полномочий прежнего президента в мае 2014 года, Ливан живет без президента, которого должен избрать ливанский парламент, потому что противоборствующие фракции не могут прийти к согласию относительно подходящего кандидата на этот пост.
Однако недавно бывший премьер-министр Саад Харири (Saad Hariri), который настроен как против Сирии, так и против «Хезболла», попытался сдвинуть это дело с мертвой точки, предложив в качестве кандидата на пост президента Мишеля Ауна (Michel Aoun) — лидера христианской фракции, связанной с «Хезболла» — в надежде на то, что Аун позже назначит Харири премьер-министром. Обсудив сначала свой план с Саудовской Аравией (с которой его отношения недавно испортились), Харири отправился в Москву, где 4 октября он обсудил этот вопрос с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым, который (как и посол России в Ливане) одобрил такой выбор Харири.
На первый взгляд, поддержка этого плана со стороны России вряд ли может показаться чем-то необычным, поскольку выдвигая кандидатуру Ауна, союзника «Хезболла», на должность президента, Харири, вероятнее всего, идет на уступку в отношениях с этой группировкой. Однако во время своей встречи с Лавровым Харири, по некоторым сообщениям, осудил «Хезболла» за то, что она «блокирует решения» в Ливане. Незадолго до этого Харири также публично осудил главного сторонника «Хезболла», Иран. Более того, хотя Аун утверждает, что «Хезболла» поддерживает его кандидатуру на президентский пост, против нее выступает спикер парламента Набих Берри (Nabih Berri), который возглавляет преимущественно шиитское движение «Амаль» и является близким союзником «Хезболла». Ливанские СМИ уже предположили, что, хотя «Хезболла» публично поддержала кандидатуру Ауна, в тайне эта группировка выступает против него и хочет, чтобы Берри взял на себя всю «грязную работу», публично заявив о своем несогласии.
Учитывая то, что позиции «Хезболла» в вопросе кандидатуры Ауна на пост президента в лучшем случае являются неопределенными, поддержка со стороны Лаврова выдвинутой Харири против воли «Хезболла» кандидатуры Ауна свидетельствует о том, что Москва хочет не только заставить «Хезболла» принять Ауна в качестве президента, но и заложить основы начало более конструктивных отношений сотрудничества между «Хезболла» и ее союзниками с одной стороны и их суннитскими и христианскими противниками с другой.
Если верить СМИ, 31 октября Аун действительно будет избран президентом, и вскоре после этого он назначит Харири премьер-министром. Если это произойдет, Кремль сможет назвать себя успешным миротворцем, сумевшим помирить шиитов и суннитов (а также христиан) Ливана. И, если Владимир Путин сумеет сделать это в Ливане, значит, вполне возможно, он сумеет сделать то же самое в Сирии. Другими словами, сближение «Хезболла» с ее противниками в Ливане при поддержке России станет свидетельством того, что Путин не просто стремится, но и на самом деле способен добиться подобного сближения между проасадовскими и антиасадовскими силами в Сирии. Таким образом, именно Россию — а вовсе не США — стоит рассматривать как главную надежду на урегулирование конфликта на Ближнем Востоке.
Однако является ли компромисс с суннитами тем, что «Хезболла» и Иран хотят видеть в Ливане или что «Хезболла», Иран и режим Асада хотят получить в Сирии? Есть множество веских причин сомневаться в этом. Почти сразу после заявления о своей поддержке мирного соглашения Керри-Лаврова Асад ясно дал понять, что он решительно намерен отвоевать все сирийские территории. Более того руководство Ирана не демонстрирует никакой заинтересованности в том, чтобы преимущественно алавитский режим делил власть с другими группировками — особенно с суннитскими арабами. Не стоит также забывать, что желание Тегерана защитить «Хезболла» лежит в основе иранской поддержки Асада, который способствовал тому, чтобы Иран поддержал «Хезболла» в Ливане и в прежних конфликтах с Израилем. Ирану будет гораздо сложнее поддерживать «Хезболла», не только если на место проиранского режима Асада придет антииранский режим, но и если режим Асада трансформируется в более инклюзивное правительство, в большей степени сосредоточенное на поддержании мира внутри страны, чем на поддержку конфронтации «Хезболла» с Израилем.
Что касается самой «Хезболла», то, даже если она поддержит Ауна, поддержка Кремля стремления Харири сделать президентом Ауна является еще одним свидетельством того, что российская поддержка «Хезболла» вовсе не беззаветна и что Москва гораздо больше ценит отношения с другими сторонами, чем с ней. В то время как Москва выступает с резкой критикой фактических или возможных военных действий Запада в Сирии, она проявляет удивительную терпимость в отношении израильских военных ударов по «Хезболла». Согласно недавнему докладу, Кремль пытался предотвратить атаку «Хезболла» на Израиль в районе Голанских высот. «Хезболла» гораздо охотнее сражалась бы против Израиля, чем против врагов режима Асада в Сирии, и она делает второе, чтобы однажды получить возможность вернуться к первому. Между тем, при Путине сотрудничество между Россией и Израилем в экономической сфере и в сфере безопасности в значительной мере укрепилось. Очевидно, Кремль хочет, чтобы «Хезболла» сражалась только против врагов Асада в Сирии, а не против Израиля. Кроме того, россияне не станут защищать «Хезболла» от карательных действий Израиля.
Все это свидетельствует о том, что, хотя многие на Западе считают Россию, Иран и «Хезболла» убежденными союзниками в Леванте, на самом деле все обстоит иначе. Иранский режим и «Хезболла» продвигают шиитскую идеологию и программу, которая направлена не только против Израиля, но и против суннитов. Путин стремится оказывать влияние на режимы Ближнего Востока — на Израиль и суннитские правительства арабских стран, а также на шиитские и алавитские режимы. Это вовсе не значит, что он на самом деле стремится к установлению мира между ними. Вероятнее всего, Путин стремится стать тем ключевым для всех них игроком, который будет помогать им держать угрозы со стороны их региональных противников под контролем. В этом случае все они будут заинтересованы в том, чтобы поддерживать хорошие отношения (или по крайней мере идти на уступки) с Москвой, опасаясь, что в противном случае Кремль может усилить поддержку их соперников. Сохранение баланса между противниками, вероятнее всего, является его главной целью в Ливане.
Чтобы Путин смог успешно провернуть эту геополитическую манипуляцию, ему нельзя допускать, чтобы его воспринимали как союзника какой-то одной группы, такой как, к примеру, шииты Ирана. В долгосрочной перспективе это лишь подтолкнет Израиль и суннитов к тому, чтобы усиливать связи с США (несмотря на накопившиеся претензии), чтобы укрепить свои позиции против России, которую они считают союзницей Ирана. Иранскому режиму и «Хезболла», возможно, это не нравится, но Путин, скорее всего, рассчитывает на то, что маловероятность (или даже невозможность) налаживания отношений мулл, режима Асада и «Хезболла» с Западом делает их более зависимыми от России — и эта зависимость предоставляет ему большую свободу в совершении действий, которые могут им не понравиться. (Что интересно, когда лидеры Израиля и Саудовской Аравии боялись, что заключение соглашения по иранской ядерной программе приведет к сближению Ирана и США, Кремль тоже этого опасался. И все они испытали облегчение, когда этого не произошло.)
Сумеет ли Путин сохранить союзнические отношения с Ираном, режимом Асада и «Хезболла» и при этом не позволить им помешать попыткам Москвы сотрудничать с их противниками? В Сирии ответ на этот вопрос будет оставаться неясным до тех пор, пока российские войска и их шиитские союзники не одержат победу над противниками режима Асада и пока иранский контингент и «Хезболла» не займут более твердые позиции, чтобы освободиться от попечительства России — если это то, к чему они стремятся. Если этого не произойдет, лидеры Ирана и «Хезболла», вероятнее всего, забудут о своих разногласиях с Россией, поскольку им будет нужна ее помощь в общем деле поддержки режима Асада.
Между тем, в Ливане «Хезболла» (и ее иранские сторонники) не слишком сильно зависит от России в борьбе с ее противниками. Поэтому у «Хезболла» нет никаких стимулов сотрудничать с Харири, чьего кандидата на пост президента Москва поддержала. Поэтому тот факт, будет ли «Хезболла» в конечном итоге сотрудничать с Харири или же мешать ему (к примеру, не давая ему возможности сформировать правительство), станет индикатором того, окажется ли попытка Москвы сохранить баланс между всеми сторонами успешной, а Ливан является своеобразной тестовой площадкой для стратегии Путина на Ближнем Востоке: израильская программа «Хезболла» и иранский режим не только в Ливане, но и в Сирии и во всем регионе в целом.
Марк Кац — профессор политологии и теории управления в Университете Джордж Мейсона.
