Саутмур, Англия. — Будучи иностранцем с двойным британским и российским гражданством, я не могу подробно комментировать достоинства соперничающих между собой кандидатов на пост президента США. Но кажется бесспорным то, что ни один из них не является ни Линкольном, ни Вашингтоном, и что выборная должность президента подвергается все более критическому анализу.
Как мне представляется, мнение о том, что главу государства должен избирать народ, внутренне присуща всем американским гражданам. Но в это неспокойное время они могли бы задуматься и о том, ведет ли республиканская система государственного управления (при всем уважении к мудрости отцов-основателей) к обещанному «более совершенному союзу».
Нашим американским собратьям достаточно посмотреть на своего северного соседа, и они увидят, что в довольной и спокойной Канаде главой государства является наследственный монарх. Один только этот пример наглядно демонстрирует, что демократия может прекрасно уживаться с конституционной монархией.
На самом деле, современная история Европы показывает, что те удачливые страны, которым повезло иметь в качестве главы государства короля или королеву, обычно более стабильны и управляемы, чем большинство республиканских государств на континенте. В то же время диктаторы-демагоги проявляют неослабную враждебность по отношению к монархии, потому что этот институт составляет опасную и весомую альтернативу их амбициям.
Размышляя в 1945 году о том, что привело к возникновению и усилению нацистской Германии, Уинстон Черчилль писал: «Этой войны никогда бы не было, если бы мы под влиянием Америки и современных веяний не изгнали из Австрии Габсбургов, а из Германии — Гогенцоллернов, тем самым дав гитлеровскому монстру выползти из своей клоаки и занять пустующие троны».
Надо отдать дань справедливости «влиянию Америки и современным веяниям», поскольку из-за таких же соображений президент Гарри Трумэн и генерал Дуглас Макартур в конце Второй мировой войны решили сохранить японскую монархию. Благодаря этой мудрой политике Япония совершила удивительное и быстрое превращение, став процветающим и мирным демократическим обществом, каким она остается по сей день.
Вне всяких сомнений, убежденные республиканцы ответят, что наследующие власть правители могут оказаться плохими, либо сумасшедшими. Но ведь и в демократиях тоже есть династии. Да, Америка сбросила с себя иго короля Георга III, однако американцы решили, что ими должен руководить Джордж Буш II. Будет полезно вспомнить, что Георг III в здравом уме и памяти лишился американских колоний, а когда стал невменяемым, Британия одержала победу над армиями (избранного) императора Наполеона.
Несомненно, творцы конституции были людьми огромного ума и рассудительности. Но не они одни обладали такими качествами. По обе стороны Атлантики не менее великие и благородные умы утверждали, что монархия изначально стабильнее республики.
Никто другой столь пламенно не поддерживал борьбу колонистов, как Эдмунд Берк. И тем не менее, он красноречивее многих высказывался в защиту достоинств британской монархии. «Народ Англии хорошо знает, — писал он, — что идея престолонаследия надежно обеспечивает соблюдение принципа сохранения и принципа передачи; и при этом она ни в коей мере не исключает принцип совершенствования».
Иными словами, монархия придает политическому порядку жизненно важный элемент преемственности, который позволяет проводить постепенные реформы. Таким образом, верховенство права гарантируется уважением к власти. Об этом поэт доктор Джонсон говорил своему мемуаристу Босуэллу: «Так что, сэр, уважение к власти в гораздо большей мере гарантируется человеком, у отца которого эта власть была, нежели выскочкой. И таким образом гораздо проще оказывать содействие обществу».
Их современник историк Эдуард Гиббон сопоставлял соперничающие системы и с характерной для него резкостью высказывался в пользу наследственного монарха. «Мы можем с легкостью изобретать вымышленные формы государственного управления, в которых верховной властью облекаются самые достойные посредством свободного и неподкупного избирательного права. Однако жизненный опыт опровергает эти легкомысленные устроения».
Преимущество монархии состоит в том, что этот институт «уничтожает надежды фракций», возвышаясь над губительной узкой пристрастностью соперничающих между собой партий и над борющимися между собой избранными руководителями«, сделал свой вывод Гиббон. «Мирной передачей власти и мягким управлением мы всецело обязаны европейским монархиям».
Можно вспомнить и о том, что примерно за пять столетий не был убит ни один британский монарх, в то время как за последние 150 лет или около того от рук убийц погибли целых четыре американских президента. Мне кажется, над этим стоит задуматься.
Доводы Гиббона сохраняют свою актуальность по сей день. Например, многие британцы были бы рады, если бы королевские прерогативы в некоторых областях были расширены, например, в вопросе распределения титулов и мест в верхней палате парламента. Такой честью все чаще пользуются в корыстных целях для оказания покровительства. Это привело к появлению призывов к королеве возродить неподкупность власти посредством восстановления власти короны над системой.
Французский политик начала 20-го века Жорж Клемансо как-то заметил: «В мире есть две вещи, от которых я никогда не видел пользы: предстательная железа и президент республики». Размышляя о том, кому отдать голос на этой неделе, многие американцы могут согласиться с такими настроениями. Альтернатива есть.
Николай Толстой — канцлер Международной лиги монархистов, историк и писатель.
