Не пейте воду из крана, предупреждал висевший в поезде знак.
Я всего лишь чистила зубы. Мне показалось, что непитьевой водой вполне можно прополоскать рот.
Это оказалось самым ужасным решением во время путешествия по Транссибирской железной дороге.
Тем ранним утром в России я неожиданно проснулась не из-за движения поезда, а из-за того, что у меня болезненно свело живот.
Усевшись на верхней полке в ночной рубашке, я поняла, что отсутствующие соседи по купе, мужчины, могут вернуться в любой момент. К сожалению, туалеты были закрыты, так как мы остановились на станции.
Все, что я могла сделать, это запереть дверь, задернуть занавеску на окне, чтобы люди на платформе не могли заглянуть внутрь, и выбрать между забитым мусорным ведром на полу и белым пластиковым пакетом из супермаркета, торчавшим из моего рюкзака в конце полки.
В дверь постучали. Я крикнула соседям вернуться через пять минут и выбрала пакет.
Очень стоит обращать внимание на предупреждающие знаки, особенно во время пути длиной 7600 километров по железной дороге из Китая в Россию. Но это не рассказ об адском путешествии.
Это рассказ об эпическом двухнедельном приключении, начавшемся в мегаполисе Пекин и продлившемся по равнинам Монголии и пустынной Сибири вплоть до роскошной Москвы. О наслаждении простыми радостями жизни в четырехместном купе с двумя незнакомцами.
Путешествие началось в Пекине, широко раскинувшемся, затянутом смогом городе с населением около 20 миллионов человек.
Я приехала на Западный вокзал Пекина с кучей разного снаряжения, включающего самодельный душ (в виде ведра) и сумку, набитую лапшой быстрого приготовления. Была поздняя ночь, но на платформе было очень много людей. Несмотря на людскую толчею, я улыбалась от уха до уха, оказавшись в поезде, который должен был увезти меня в Монголию. Я боялась, что поезд будет грязным и ветхим, но вагон был оборудован современной мебелью и сиял чистотой, а мое четырехместное купе было украшено букетом цветов (искусственных).
Пока поезд гладко шел на северо-запад, я познакомилась с моими соседями по купе, австралийцем и швейцарцем. Как и я, они примкнули к организованной группе на Трансмонгольском отделении Транссибирской магистрали, в надежде избежать заезженного маршрута и не желая лететь в Европу в тесноте длиннофюзеляжного самолета.
Когда мы пересаживались на другой поезд девять часов спустя, в Хух-Хото, неописуемом, пыльном и плоском городе на севере Китая, никаких цветов в купе не оказалось. Суровый проводник, туго затянутый в униформу, показал нам купе, в котором, как ни странно, на матрасах лежали половики. Маленький столик между полками был накрыт салфеткой горчичного цвета. Туалет нельзя было назвать экологичным, ваши отходы сбрасывались на рельсы сразу после нажатия на кнопку смыва. Именно поэтому на станциях туалеты закрывают. Я заняла верхнюю полку и днем поднимала ее к стене, чтобы освободить место.
В каждом вагоне был самовар, настоящий дар богов для людей, запертых в длинном поезде. Пассажиры собирались вокруг котла с кипятком, чтобы насладиться чашкой или кастрюлей лапши быстрого приготовления, или набрать ведро для некоего подобия «душа».
Прибытие в город Эрлиань на китайско-монгольской границе стало откровением. Классическая музыка лилась из громкоговорителей позади солдат в униформе, выстроившихся на платформе по стойке смирно. Вершиной необычного приветствия стало то, что мой вагон подняли, пока я оставалась внутри. Мы не перевернулись, просто нужно было сменить колеса для соответствия колеи другой ширины — в Монголии колея шире. После шестичасового ожидания мы проследовали к другой станции, где наши паспорта проверяли довольно пугающим способом — пограничники забрали паспорта и вышли из поезда, стоявшего не пойми где.
Последовало еще одно шестичасовое ожидание. Примерно столько можно ходить вокруг станции, прежде чем начать рвать на себе волосы. Наконец, паспорта нам вернули, и поезд покатился в ночь по пустыне Гоби, сухому ландшафту, простирающемуся на 1,3 миллиона квадратных километров. На рассвете меня приветствовали белые юрты (огромные палатки), выстроившиеся на окраине Улан-Батора, грязноватой столицы Монголии, переполненной сельским жителями, отчаянно пытающимися подзаработать.
Это не имеющая выхода к морю родина Чингисхана, завоевавшего даже такие далекие страны, как Иран. Статуи правителя XIII века разбросаны по всей стране, и невозможно не заметить 40-метровый металлический конный памятник.
Мы с моими новыми друзьями оставили поезд на несколько дней, чтобы посмотреть город. Я уверена, что, будь Чингисхан жив, господствующие серые здания советской эпохи не произвели бы на него впечатление.
Сельская местность, где яки и коротконогие монгольские лошади паслись на равнинах с мягкими возвышенностями, выглядела более идиллической. Я побывала в юрте, оказавшейся изнутри очень большой и оснащенной дровяной печкой в середине, и играла в гольф на самом далеком поле для гольфа в мире. В таких путешествиях необходимо отведать местную кухню, но я вряд ли скоро захочу еще раз попить перебродившее молоко яков.
Настало время покинуть страну с бесконечными статуями Чингисхана в память о некогда самой большой империи мира. Зеленые равнины Монголии уступили место суровой пустынной земле, покрытой снегом (была поздняя весна) и заросшей хвойными деревьями, насколько хватало глаз. Мы прибыли в Россию, в Сибирь, и было легко понять, почему людей ссылали сюда в качестве наказания. Навевавшие тоску домики, скорее, лачуги, выпускали к небу струи дыма от сжигаемых дров. Толстый лед и снег покрывали могучее и глубокое озеро Байкал, самое глубокое озеро в мире. Оно протянулось на 636 километров, а его глубина составляет 1,6 километра. Оно настолько огромное, что наш поезд часами ехал вдоль его берега. Сибирь оказалась именно такой, какой я ее себе представляла — бедной, мрачной и холодной.
В Сибири началось четырехдневное путешествие без длительных остановок. Мобильный телефон был отключен, телевизора и интернета не было, но отчасти именно поэтому я поехала поездом — чтобы замедлить ритм жизни.
Расслабленная жизнь состояла из череды чтения, дремоты, прогулок по вагонам, записей в дневнике, болтовни с соседями по купе, обедов с лапшой быстрого приготовления, размышлений на тему часовых поясов, распивания свежего имбирного чая и любования видами из окна. Повторяющийся мягкий перестук колес оказывал успокаивающее фоновое воздействие. У меня даже нашлось время на изучение кириллицы, что оказалось удобным для определения названий станций. Жизнь на трансмонгольской железной дороге по-настоящему научила меня ценить неспешное течение жизни.
Другие пассажиры оставались сами по себе из-за языкового барьера, но один русский оказался не слишком стеснительным. Мужчина средних лет в безукоризненном коричневом костюме вошел в наше купе без приглашения, увидев приоткрытую дверь, и решительно попытался завести разговор. Его знание английского было самым базовым, и он обозвал нас ослами за то, что мы не понимали русского языка. Вскоре стало понятно, что он успел насладиться российским национальным напитком — водкой, так как его речь была бессвязной, вдобавок, пролившаяся на костюм водка издавала соответствующий запах. Как мы поняли, он был шахтером, возвращавшимся домой.
Если для меня поездка в поезде была необычным опытом, для пьяного русского и большинства других пассажиров это было всего лишь очередное путешествие на работу или обратно. Монголы и китайцы ехали в Россию торговать, а российские шахтеры и солдаты направлялись из восточных областей домой, в города на западе страны. Многие покупали дешевые билеты в вагон третьего класса с 54-мя полками, занимавшими весь вагон целиком.
Были в поезде и другие туристы, например, пара молодых американцев, спросивших меня, где в вагонах душ. Господи, им не сказали, что душа в поезде нет. У них также не было с собой достаточно продуктов. Тратить деньги на дорогую еду в ресторане им не хотелось, так что на каждой остановке они выбегали на платформу, чтобы пополнить припасы.
Страх быть брошенной в Сибири удерживал меня в вагоне большую часть пути.
Церкви с золочеными маковками украшали каждый город. Дома выстраивались вдоль железной дороги. Многие местные, которых я видела на платформах, были пожилыми, но крепкими бабушками.
Прибыв в Москву, мы были ошеломлены контрастом между тихой, скромной сельской Россией и ее бурлящей столицей. Я со своим тяжелым рюкзаком чувствовала себя замарашкой рядом с ухоженными молодыми светловолосыми богинями, плывшими по платформе. При виде станции метро у меня отвисла челюсть. Люстры украшали потолки, на стенах висели красивые светильники, проносившиеся мимо, когда быстрый эскалатор вез нас вниз. Мои приятели-мужчины слишком увлеклись, разглядывая сногсшибательных женщин, чтобы смотреть на роскошь, с помощью которой Сталин хотел поразить массы в 1930-х годах.
Его шедевры были в конце пути, финальная точка двухнедельного путешествия. Я начала свой путь в покрытом смогом Пекине и закончила в экстравагантной роскоши коммунистической эпохи. Я выжила, проведя несколько дней без душа. Я съела столько лапши быстрого приготовления, что не притронусь к ней до конца жизни. Я узнала, что поездка на поезде сама по себе может быть самым обогащающим опытом, даже если придется провести четыре дня, безвылазно сидя в вагоне. Но в следующий раз я прислушаюсь к предупреждающим знакам.
