Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Где кроется причина конфликтных отношений России с соседними народами? Это вопрос, который уже давно занимает многих академиков и политических обозревателей. Российская идентичность и геополитика исторически постоянно сталкивались с дилеммой «определения границ». Где начинается и где заканчивается Россия?
Где кроется причина конфликтных отношений России с соседними народами? Это вопрос, который уже давно занимает многих академиков и политических обозревателей. Российская идентичность и геополитика исторически постоянно сталкивались с дилеммой «определения границ». Где начинается и где заканчивается Россия?
Россия никогда точно не определяла, где начинаются и где заканчиваются ее границы. Исторически эта дилемма разжигала конфликты с соседними народами, для которых дилемма российского «определения границ» всегда значила одно и то же — российский империализм, не признающий права соседних народов на государственность.
В лучшем случае Кремль может признать лишь формальную независимость соседних стран, а это значит для них роль геополитического «буфера», насильственный нейтралитет и никакой реальной политической самостоятельности. Как Россия видит мир и свою роль в нем в XXI веке?
От ответа на этот вопрос по сути зависит и модель отношений между Литвой и Россией. Ведь часто можно услышать сомнения, утверждения, что что-то делаем не так, ведь если изменить риторику, иногда промолчать или уступить, появится возможность «нормализовать» отношения с Россией. Но на самом ли деле мяч на нашей стороне? Давайте подробнее рассмотрим то, как Россия видит мир и осознает себя в нем.
Поиск российской государственной идеологии
Авторитаризм в России существовал уже несколько сотен лет до развала СССР и государственная идеология больше 150 лет была неотделима от такого типа правления. С 1832 г. официальной идеологией Царской России стала концепция, предложенная царю Николаю I графом Сергеем Уваровым, которую в сжатом виде могут охарактеризовать три важнейших аспекта — «православие, автократия, национализм», после революции 1917 г. ее сменил марксизм-ленинизм.
В обоих случаях государственные идеологии служили инструментами, помогающими утвердить силу, сконцентрированную в одном центре, в первом случае в руках царя, во втором — Компартии. Поэтому вернувшаяся в российскую политику после периода правления Бориса Ельцина автократия вернула и поиск опоры новой идеологии. Эти поиски в первую очередь связаны со стремлением оправдать установившийся политический режим и укрепить влияние государства в международной системе.
Когда у власти закрепился Владимир Путин и стали искать идеологическое обоснование его политического режима, повернулись к зародившимся в царской России и послереволюционной эмиграции схемам самосознания и геополитическим схемам второй половины XIX — первой половины XX в.
Особенно в доктрине внешней политики Путина выявились черты концепции славянофилов и евроазиатства. Самым известным идеологом славянофильства последних десятилетий считается известный российский новеллист, историк и лауреат Нобелевской премии, активно критиковавший советский режим Александр Солженицын. Солженицын вернул в постсоветскую Россию значимость идеологии славянофилов. Он критиковал новый класс олигархов, оппонировал ностальгии по советскому времени, высказывался за современный патриотизм, призывал заботиться о национальном характере Православной Церкви и его развитии, призывал власть отказаться от амбиций, связанных не со славянскими постсоветскими странами, но вместе с тем, высказывался за создании Российско-Украинско-Белорусской Федерации, за что его связывали с имперским мышлением.
Между тем представители евроазиатства лелеяли имперский национализм или супернационализм, осознавая, что к российскому народу должны принадлежать не только этнические русские, но и жители всех этнических групп империи. Представители евроазиатства, осознававшие русский народ в широком смысле, хотели ускорить интеграцию народов империи, а этнические, религиозные и другие культурные различия, мешающие формированию имперского самосознания, сделать незначимыми. Поэтому представителей евроазиатства в дискурсе сегодняшней России можно считать родоначальниками очень значимого политического (россияне) и культурно-этнического (русские) различия в самосознании.
Основная ось дебатов между представителями евроазиатства, славянофилов и сторонниками политической (россияне) и культурно-этнического (русские) самосознания — спор о том, чем является Россия — национальным государством или цивилизацией. Иными словами, процесс развития русского самосознания постоянно балансировал между двумя альтернативами — моделями этнического или супернационального общества.
После развала СССР официальной опорой российской внешней политики стала концепция «соотечественников», которая по сути соответствует идеологии славянофилов. Несмотря на то, что эта категория была утверждена уже в 1992 г., первой реальной попыткой России «защитить» своих «соотечественников» стала российская военная интервенция в Грузии в 2008 г. Однако тот факт, что этнические русские составляли всего 2% жителей Южной Осетии и Абхазии, свидетельствовал, что концепция защиты «соотечественников» вряд ли могла оправдать эту военную интервенцию. Появилась потребность в новых схемах самосознания, которые сочетали бы в себе больше чем только категории этнического русского или гражданина.
Современная российская государственная идеология — «русский мир»
Такие возможности дала идея «Русского мира», поскольку она охватывает не только тех людей, которые чувствуют культурную или языковую общность, но и людей с одинаковым мировоззрением или общностью исторической судьбы (к примеру, интерпретация последствий Второй мировой войны). Формулу «Русского мира» можно охарактеризовать так: «кто говорит в быту на русском языке или мыслит русскими концепциями, тот готов действовать, как Россия».
Впервые официально Путин использовал понятие «русского мира» на Всемирном конгрессе соотечественников, живущих за рубежом, в 2001 г.: «Понятие «русский мир» характеризует намного больше, чем географические границы России и даже больше, чем границы российской диаспоры». Концепцию «Русского мира» можно оценить и как «бренд» государства, укрепляющий голос России на международной арене, и как как определенное выражение философско-религиозного мессианства, т.е. попытку сделать российские ценности и мировоззрение «универсальными».
Особое внимание своей мягкой силе, своему «бренду» и идеям во внешней политике Россия стала уделять только после «оранжевой» революции 2004 г. на Украине, которая стала символом провала России в трансформационных процессах на постсоветском пространстве. Произошел перелом, после которого Россия стала инвестировать в укрепление своей мягкой силы — расширять влияние не только через давление или насильно, но примерами и идеями.
В 2008 г. в заявлениях российских чиновников высшего эшелона появляется понятие цивилизационного самосознания, усиливается риторика, ориентированная на то, что Россия — это больше цивилизация, чем нация, поэтому она должна идти своим путем, вымощенным русскими традициями развития. В тот же самый год концепция «Русского мира» утверждается в документах внешней политики России. В 2008 г. в концепции внешней политики России акцентируют, что «глобальные состязания требуют и цивилизационной мерки, которая предусматривает конкуренцию между разными ценностными системами, моделями развития и экономики». По словам Алексея Полегкого, идеологическая концепция «Русского мира» опирается на три важных опоры: расширение русского языка, православие и общую историческую память.
В последнее время Российская православная церковь активно включилась в дискуссии о России как самобытной цивилизации и выдвинула идею «Святой Руси», которая объединит Россию, Украину, Белоруссию и Молдавию. В соответствии с этой идеей будет интегрировано все православное культурное и политическое пространство и утвержден общий взгляд на различные социальные и культурные процессы. В современной России православие создает альтернативу идеям западной демократии.
Между тем нарратив «победителей» во Второй мировой войне в России является осью доминирующего исторического рассказа. Этой опоре характерна крепкая линия единой исторической судьбы славянских народов (или «народов-победителей»). Важно подчеркнуть и то, что эту линию признают и в Западной Европе, а это позволяет пропихивать в подзаголовки и балтийские народы, которые одинаково отрицательно оценивают как коммунистический, так и нацистский режимы, исторические рассказы, противоречащие нарративу «победителей».
Эти опоры делают концепцию «Русского мира» гибкой, приспосабливающейся к обстоятельствам и поэтому она более емкая нежели категория «соотечественников» или другая культурно-языковая категория. В поле действия этой концепции могут попасть не только этнические русские, живущие в соседних странах, но и необязательно русскоязычные общественные группы, историческая память которых соответствует историческому рассказу «победителей» во ВМВ, и те слои жителей, для которых более приемлемо отношение Русской православной церкви к социальным и культурным процессам в Европе, нежели либеральные идеи Запада. Такая идеологическая многогранность «Русского мира» на пользу российской геополитике.
Еще один перелом в процессах формирования самосознания в России произошел после аннексии Крыма, когда пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков, комментируя аннексию Крыма, заявил, что Путин — гарант безопасности не только России и ее соотечественников, но и всего «Русского мира». Так Россия из национального государства стала государством-цивилизацией. Параллельно расширилось и пространство ее геополитических интересов.
Очевидно, что концепция «Русского мира» не ограничивается целью собрать под своим зонтиком русскую диаспору. Основной отличительной чертой гражданина «Русского мира» становится враждебность к Западу и возникающее из этого стремление отделиться от него. При этом от понятия русскости отделяется такие характеристики, как этническая принадлежность и культурное самосознание, эта концепция ориентируется на более просто социальным образом конструируемые элементы самосознания человека, например, такие как историческая память, политические взгляды и ценностная ориентация.
Геополитически идея «Русского мира» связана с дискредитацией и ослаблением западных евроатлантических структур, созданием альтернативы. Цель Кремля в Литве и других странах Балтии — идеологически отпугнуть общества этих стран от евроатлантического интеграционного пространства, укрепить нарратив стран Балтии как «ненастоящего Запада» и «ненастоящей Европы», заострять социальные проблемы и так повышать недоверие общества к государству, разрушать связи между обществом и государством, поощрять протестные направления, равнодушие к вопросам дальнейшего развития государства.
Все это поддерживает образ стран Балтии как «временных» политических образований. При доминировании такого тождества России и осознания окружающего мира любая попытка Литвы делать уступки в одностороннем порядке или как-то иным образом угодить будет расцениваться как признак слабости. В поисках модели сосуществования с Россией нужно ясно осознавать, что односторонние действия Литвы ничего не дадут, поскольку в данном случае самое главное — не действия России, а то, как нас видит и осознает Кремль.
Когда у власти закрепился Владимир Путин и стали искать идеологическое обоснование его политического режима, повернулись к зародившимся в царской России и послереволюционной эмиграции схемам самосознания и геополитическим схемам второй половины XIX — первой половины XX в.
Особенно в доктрине внешней политики Путина выявились черты концепции славянофилов и евроазиатства. Самым известным идеологом славянофильства последних десятилетий считается известный российский новеллист, историк и лауреат Нобелевской премии, активно критиковавший советский режим Александр Солженицын. Солженицын вернул в постсоветскую Россию значимость идеологии славянофилов. Он критиковал новый класс олигархов, оппонировал ностальгии по советскому времени, высказывался за современный патриотизм, призывал заботиться о национальном характере Православной Церкви и его развитии, призывал власть отказаться от амбиций, связанных не со славянскими постсоветскими странами, но вместе с тем, высказывался за создании Российско-Украинско-Белорусской Федерации, за что его связывали с имперским мышлением.
Между тем представители евроазиатства лелеяли имперский национализм или супернационализм, осознавая, что к российскому народу должны принадлежать не только этнические русские, но и жители всех этнических групп империи. Представители евроазиатства, осознававшие русский народ в широком смысле, хотели ускорить интеграцию народов империи, а этнические, религиозные и другие культурные различия, мешающие формированию имперского самосознания, сделать незначимыми. Поэтому представителей евроазиатства в дискурсе сегодняшней России можно считать родоначальниками очень значимого политического (россияне) и культурно-этнического (русские) различия в самосознании.
Основная ось дебатов между представителями евроазиатства, славянофилов и сторонниками политической (россияне) и культурно-этнического (русские) самосознания — спор о том, чем является Россия — национальным государством или цивилизацией. Иными словами, процесс развития русского самосознания постоянно балансировал между двумя альтернативами — моделями этнического или супернационального общества.
После развала СССР официальной опорой российской внешней политики стала концепция «соотечественников», которая по сути соответствует идеологии славянофилов. Несмотря на то, что эта категория была утверждена уже в 1992 г., первой реальной попыткой России «защитить» своих «соотечественников» стала российская военная интервенция в Грузии в 2008 г. Однако тот факт, что этнические русские составляли всего 2% жителей Южной Осетии и Абхазии, свидетельствовал, что концепция защиты «соотечественников» вряд ли могла оправдать эту военную интервенцию. Появилась потребность в новых схемах самосознания, которые сочетали бы в себе больше чем только категории этнического русского или гражданина.
Современная российская государственная идеология — «русский мир»
Такие возможности дала идея «Русского мира», поскольку она охватывает не только тех людей, которые чувствуют культурную или языковую общность, но и людей с одинаковым мировоззрением или общностью исторической судьбы (к примеру, интерпретация последствий Второй мировой войны). Формулу «Русского мира» можно охарактеризовать так: «кто говорит в быту на русском языке или мыслит русскими концепциями, тот готов действовать, как Россия».
Впервые официально Путин использовал понятие «русского мира» на Всемирном конгрессе соотечественников, живущих за рубежом, в 2001 г.: «Понятие «русский мир» характеризует намного больше, чем географические границы России и даже больше, чем границы российской диаспоры». Концепцию «Русского мира» можно оценить и как «бренд» государства, укрепляющий голос России на международной арене, и как как определенное выражение философско-религиозного мессианства, т.е. попытку сделать российские ценности и мировоззрение «универсальными».
Особое внимание своей мягкой силе, своему «бренду» и идеям во внешней политике Россия стала уделять только после «оранжевой» революции 2004 г. на Украине, которая стала символом провала России в трансформационных процессах на постсоветском пространстве. Произошел перелом, после которого Россия стала инвестировать в укрепление своей мягкой силы — расширять влияние не только через давление или насильно, но примерами и идеями.
В 2008 г. в заявлениях российских чиновников высшего эшелона появляется понятие цивилизационного самосознания, усиливается риторика, ориентированная на то, что Россия — это больше цивилизация, чем нация, поэтому она должна идти своим путем, вымощенным русскими традициями развития. В тот же самый год концепция «Русского мира» утверждается в документах внешней политики России. В 2008 г. в концепции внешней политики России акцентируют, что «глобальные состязания требуют и цивилизационной мерки, которая предусматривает конкуренцию между разными ценностными системами, моделями развития и экономики». По словам Алексея Полегкого, идеологическая концепция «Русского мира» опирается на три важных опоры: расширение русского языка, православие и общую историческую память.
В последнее время Российская православная церковь активно включилась в дискуссии о России как самобытной цивилизации и выдвинула идею «Святой Руси», которая объединит Россию, Украину, Белоруссию и Молдавию. В соответствии с этой идеей будет интегрировано все православное культурное и политическое пространство и утвержден общий взгляд на различные социальные и культурные процессы. В современной России православие создает альтернативу идеям западной демократии.
Между тем нарратив «победителей» во Второй мировой войне в России является осью доминирующего исторического рассказа. Этой опоре характерна крепкая линия единой исторической судьбы славянских народов (или «народов-победителей»). Важно подчеркнуть и то, что эту линию признают и в Западной Европе, а это позволяет пропихивать в подзаголовки и балтийские народы, которые одинаково отрицательно оценивают как коммунистический, так и нацистский режимы, исторические рассказы, противоречащие нарративу «победителей».
Эти опоры делают концепцию «Русского мира» гибкой, приспосабливающейся к обстоятельствам и поэтому она более емкая нежели категория «соотечественников» или другая культурно-языковая категория. В поле действия этой концепции могут попасть не только этнические русские, живущие в соседних странах, но и необязательно русскоязычные общественные группы, историческая память которых соответствует историческому рассказу «победителей» во ВМВ, и те слои жителей, для которых более приемлемо отношение Русской православной церкви к социальным и культурным процессам в Европе, нежели либеральные идеи Запада. Такая идеологическая многогранность «Русского мира» на пользу российской геополитике.
Еще один перелом в процессах формирования самосознания в России произошел после аннексии Крыма, когда пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков, комментируя аннексию Крыма, заявил, что Путин — гарант безопасности не только России и ее соотечественников, но и всего «Русского мира». Так Россия из национального государства стала государством-цивилизацией. Параллельно расширилось и пространство ее геополитических интересов.
Очевидно, что концепция «Русского мира» не ограничивается целью собрать под своим зонтиком русскую диаспору. Основной отличительной чертой гражданина «Русского мира» становится враждебность к Западу и возникающее из этого стремление отделиться от него. При этом от понятия русскости отделяется такие характеристики, как этническая принадлежность и культурное самосознание, эта концепция ориентируется на более просто социальным образом конструируемые элементы самосознания человека, например, такие как историческая память, политические взгляды и ценностная ориентация.
Геополитически идея «Русского мира» связана с дискредитацией и ослаблением западных евроатлантических структур, созданием альтернативы. Цель Кремля в Литве и других странах Балтии — идеологически отпугнуть общества этих стран от евроатлантического интеграционного пространства, укрепить нарратив стран Балтии как «ненастоящего Запада» и «ненастоящей Европы», заострять социальные проблемы и так повышать недоверие общества к государству, разрушать связи между обществом и государством, поощрять протестные направления, равнодушие к вопросам дальнейшего развития государства.
Все это поддерживает образ стран Балтии как «временных» политических образований. При доминировании такого тождества России и осознания окружающего мира любая попытка Литвы делать уступки в одностороннем порядке или как-то иным образом угодить будет расцениваться как признак слабости. В поисках модели сосуществования с Россией нужно ясно осознавать, что односторонние действия Литвы ничего не дадут, поскольку в данном случае самое главное — не действия России, а то, как нас видит и осознает Кремль.
