Была глубокая ночь, когда Ханна Рун (Hanna Rún), 26-летняя чемпионка по бальным танцам из Исландии, гостившая в Пензе, городе, расположенном примерно в 650 километрах от Москвы, проснулась из-за сильной боли в груди. Родители ее русского мужа, перепуганные тем, что ей становится все хуже, сделали то, что сделал бы каждый — вызвали «скорую».
Но вскоре Ханна Рун об этом очень пожалела.
После езды на машине скорой помощи по ухабистой дороге, Ханну поместили в больничную палату с заплесневелыми стенами, грязным постельным бельем — вокруг кричали медсестры, одна из которых поставила ей капельницу, сделав это довольно грубо. В коридорах больницы на грязном полу сидели или лежали пациенты.
Но больше всего ее шокировал больничный туалет. «Пол был залит мочой, кругом валялась использованная туалетная бумага, а сам унитаз был забрызган мочой и забит фекалиями», — написала она в блоге (который потом удалила), назвав все это «кошмаром» в Пензе. «Натянув свитер на нос» и пытаясь не дышать, чтобы ее не стошнило, Рун старалась ни к чему не прикасаться: «Раковина была залита кровью», — написала она.
После того, как врачи предложили сделать ей операцию, чтобы «убедиться», что ее внутренние органы «в порядке», Ханна решила бежать. Позже выяснилось, что у нее была изжога. Обсуждать с журналистами Newsweek свое пребывание в больнице Рун отказалась, но произошедшее широко освещалось в исландских и российских СМИ. «Иностранка, в русском аду» — так назвал историю, в которую попала танцовщица, известный московский блогер Илья Варламов.
Другие же восприняли это иначе. «Возможно, ей было трудно адаптироваться после исландских больниц», — сказал главврач пензенской больницы Дмитрий Зиновьев. Он высказал предположение, что широко обсуждаемый пост в блоге танцовщицы был намеренной попыткой дискредитировать российские медицинские учреждения.
Хотя многие россияне в социальных сетях поддержали Рун, другие назвали ее изнеженной иностранкой. Но от бедственного состояния российской государственной системы здравоохранения в шоке не только туристы и бывшие граждане-эмигранты. На бумаге граждане Российской Федерации имеют право на всеобщую бесплатную медицинскую помощь. Однако на практике они обязаны иметь медицинский полис — документ об обязательном медицинском страховании, но в то же время распространены случаи, когда пациенты государственных больниц, чтобы получить адекватное лечение, дают врачам взятки. Хотя больницы Москвы и Санкт-Петербурга — двух крупнейших городов страны — в основном, находятся в хорошем состоянии, в регионах, испытывающих финансовые трудности, например, в Пензенской области, ситуация иная.
Возможно, что Дональд Трамп, избранный президент США, и европейские политики правого толка превозносят российского президента Владимира Путина как сильного лидера. Но суровая реальность российских провинциальных государственных учреждений здравоохранения зачастую больше напоминает страны третьего мира, чем якобы возрождающуюся сверхдержаву — и это там, где это здравоохранение существует: в 17,5 тысячах населенных пунктов на территории России вообще нет медицинской инфраструктуры.
«Российские государственные больницы и клиники находятся в ужасном состоянии, особенно в регионах, — говорит оппозиционный политик и полковник КГБ в отставке Геннадий Гудков. — Оборудование устарело и часто не работает, не хватает медикаментов и больничных коек, также не хватает медицинских специалистов. Родственники пациентов часто вынуждены приносить им еду. Трамп очень ошибается, если думает, что Путин заботится о русских людях — он заботится только о том, чтобы сделать своих друзей богаче за счет государственного бюджета».
Когда журналисты Newsweek связались с представителями Росздравнадзора — Федеральной службы по надзору в сфере здравоохранения, те отказались комментировать то, что по их словам, является «абстрактными» и необоснованными заявлениями о широко распространенных случаях несоответствия условий в государственных поликлиниках и больницах принятым нормам.
Однако редкая неделя проходит без какой-нибудь страшной истории о состоянии государственного здравоохранения. В октябре онкологический больной в Перми, российского города на Урале, позвонил жене в 4 часа утра, чтобы она спасла его от врачей, которые в пьяном состоянии пытались поставить ему капельницу, из-за чего у него распухла рука. «Вы настолько пьяны, что даже двух слов связать не можете», — говорит одной из врачей жена больного Вероника Михайлова на видеозаписи, которую она затем она выложила в интернете. «Проблемы у всех», — сказала ей в ответ заплетающимся языком врач. «Ваш муж болен — ему ничем не поможешь», — сказал ее напарница. После того, как государственные новостные сайты подхватили эту историю, врачи были уволены.
Этот инцидент произошел через несколько дней после того, как разгневанный отец из Междуреченска, города в Западной Сибири, опубликовал фотографию грязного, покрытого пятнами матраца в детском отделении местной больницы. «Там ужасные условия, — написал он в „ВКонтакте“, популярной российской социальной сети. — В палате ползают тараканы. У нас ужасный уровень медицины, и всем на это [неценз.]».
Последствия порой бывают страшными. В этом году в одном из населенных пунктов в Восточной Сибири 28-летняя женщина по имени Елена Поддубецкая умерла во время родов из-за того, что пьяные медики не смогли вовремя сделать ей переливание крови. По словам правозащитников, водители санитарной машины, перевозившие в морг тело Поддубецкой в сопровождении ее убитых горем родственников, заезжали на местный рынок за покупками. Позже чиновники из областного органа здравоохранения признали, что в смерти женщины виноват медицинский персонал.
На фоне подобных инцидентов неудивительно, что по данным недавнего опроса общественного мнения, проведенного московским аналитическим центром социологических исследований «Левада-центр», лишь 2% россиян утверждают, что гордятся состоянием системы здравоохранения в стране. Критически высказываются и международные эксперты. В докладе об эффективности национальных систем здравоохранения, представленном агентством Bloomberg за этот год, из 55 развитых стран Россия оказалась на последнем месте.
Вряд ли в ближайшее время ситуация улучшится — российское правительство недавно объявило о планах сократить в следующем году отчисления на здравоохранение на 33%, в результате чего ежегодные расходы на эту сферу сократятся до 5,8 миллиарда долларов. Как следует из недавнего доклада директора института «Центр развития» московской Высшей школы экономики Натальи Акиндиновой, этот уровень финансирования эквивалентен расходам на здравоохранение в Латинской Америке и развивающихся странах Азии.
Небезопасность пребывания в государственных больницах связана не только с халатностью при оказании медицинской помощи. Бывает, что зарплаты врачей и медсестер в беднейших регионах страны составляют не более 250 долларов в месяц, что чуть выше официального уровня бедности в стране. Официальные статистические данные отсутствуют, но как сказали в интервью Newsweek представители неправительственных правозащитных организаций и медицинские работники, низкая оплата труда в сочетании с высоким уровнем стресса на работе иногда приводит к вспышкам жесткости и насилия. В этом году врач государственной больницы Белгорода, города в западной части России, был приговорен к тюремному заключению на девять лет за то, что в результате ссоры он убил пациента, ударив его по голове. В октябре в Норильске, городе на севере Сибири, где раньше находился один из лагерей ГУЛАГа, дерматолога одной из государственных больниц застрелил недовольный пациент.
Другие случаи жестокости и насилия обусловлены, по мнению критиков, жестким и бесчувственным отношением к пациентам, которое существовало в советские времена и сохраняется в российских государственных больницах. Одним из примеров такого отношения является существующий до сих пор во многих больницах режим, согласно которому членам семьи и родственникам не разрешают посещать пациентов в реанимации — даже ненадолго. Хотя и нет такого закона, который запрещал бы посещение, в России таких больных, в том числе и умирающих детей, обычно полностью изолируют от внешнего мира.
«В основном это врачи советского поколения, которые думают, что членов семьи и родственников в реанимации быть не должно — что они будут мешать работать, задавая слишком много вопросов», — говорит Лида Мониава, заместитель директора московского детского хосписа «Дом с маяком».
В одном случае, о котором в прошлом году сообщалось на симпатизирующем оппозиции веб-сайте «Медуза», мать под дулом пистолета заставила врачей разрешить ей увидеть свою умирающую 5-летнюю дочь. На фоне общественного резонанса, в том числе и после того, как в этом году Путину в ходе его ежегодной «Прямой линии» был задан соответствующий вопрос, Министерство здравоохранения России выступило с заявлением, в котором подтвердило, что семья и родственники имеют законное право посещать родных и близких, находящихся в реанимации. Но даже после этого вмешательства добиться перемен не удалось.
«Рекомендации Министерства здравоохранения вообще не соблюдаются, — говорит Лида Мониава. — Основная разница в том, что теперь, если родители проявят настойчивость, они могут попасть в реанимацию, чтобы увидеть своего ребенка, обратившись непосредственно в Министерство. Но даже в этих случаях их, как правило, в первый или даже во второй день не пускают. А если они не будут действовать настойчиво или обращаться к чиновникам Минздрава, их не пустят вообще».
Результатом такого подхода к здравоохранению является и острый дефицит обезболивающих средств для неизлечимых больных. Хотя правительство и предпринимает некоторые шаги для улучшения ситуации, из-за жестких бюрократических барьеров, существующих в российской медицине, в настоящее время, по официальным данным, около миллиона онкологических больных не имеют доступа к обезболивающим, которые могли бы облегчить их страдания. Еще 300 тысяч таких больных умерли, не получив этих препаратов. По мнению некоторых критиков, эта неспособность (или нежелание) облегчить страдания является логическим следствием авторитарного правления, длящегося на протяжении многих десятилетий.
«Россияне не хотят уменьшать степень своих страданий и страданий своих близких по той простой причине, что их приучили считать себя заменимыми, ничтожными, ничего не решающими винтиками, личные чувства которых не имеют значения, — говорит московский нейрохирург Алексей Кащеев, популярный в социальных сетях. — И врачи, и пациенты готовы мириться с физическими и психологическими страданиями. Люди думают: „Ну и что, что мне больно, раз я ничто?“».
Широко распространенное недоверие к государственной медицине также является причиной того, что россияне ежегодно тратят миллионы долларов на услуги так называемых колдунов-целителей. "Часто бывает, что люди с опасными для жизни заболеваниями обращаются сначала к альтернативным формам медицины. Когда они, в конце концов, приходят к врачу, бывает уже слишком поздно«,— говорит представитель Всероссийского союза пациентов Юрий Жулев. Специалисты Российской Академии наук говорят, что в стране действуют около 800 тысяч целителей, использующих оккультные методы и внушение — при том, что врачей в стране зарегистрировано 640 тысяч.
Если при оценке состояния системы здравоохранения в качестве лакмусовой бумажки брать готовность представителей политической элиты отдать в ее руки свое собственное здоровье и здоровье своих близких, тогда Россия терпит полное фиаско. В отличие от многих стран Западной Европы, в которых министры и другие государственные чиновники регулярно пользуются медицинскими услугами у себя в стране, политические лидеры в России часто летают на лечение за границу. В 2013 году Павел Астахов, тогдашний уполномоченный при президенте России по правам ребенка, на вопрос о том, почему его жена рожала не в России, а на юге Франции, ответил откровенно. «Я заботился о здоровье моей жены и будущего ребенка, — сказал он. — Я не мог рисковать».
Это роскошь, которую миллионы россиян, вынужденных рисковать своим здоровьем, а иногда и жизнью, позволить себе не могут.
