Прошло три года с тех пор, как на улицы Киева вышли протестующие, требовавшие отставки правительства, которое, по их мнению, не соответствовало своему предназначению.
Эти демонстрации повлекли за собой целую цепь событий, которые привели к присоединению Крыма Россией и к войне на востоке Украины. Тысячи людей погибли, а полтора миллиона были вынуждены покинуть свои дома.
Но сегодня, когда внешнеполитические интересы России смещаются в сторону Сирии и Прибалтики, мы задали молодым украинцам вопрос о том, какими были для них три прошедших года, и что они думают о своем будущем.
«Когда начался Евромайдан, я поняла, что была готова к нему всю свою жизнь»
Когда начался Евромайдан, я поняла, что была готова к нему всю свою жизнь. Наконец-то пришел конец загнивающей пост-тоталитарной клептократии на Украине. Более миллиона человек собрались на центральной площади Киева, и вместе мы ощутили, что у нас достаточно сил, чтобы сделать Украину такой страной, в которой люди захотят жить.
Я присоединилась к протестующим и дни и ночи проводила в штабе сопротивления, где было такое ощущение, что будущее Украины зависит от того, выдержат ли наши деревянные щиты натиск ОМОНа.
На баррикадах я переводила новости на английский язык и помогала координировать действия СМИ. Периодически я уходила домой поспать.
Я открыла собственный вебсайт Euromaidan Press, чтобы рассказать о происходящем. Я хотела представить альтернативную версию событий для англоязычного мира, которая отличалась от повествования российской прессы, называвшей нас «нацистской хунтой», «опасными националистами» и «радикалами».
Но прошло три года, и у меня складывается такое ощущение, что с Украиной обращаются не более как с пешкой в дипломатической игре — как со страной, которую постоянно третируют — и бывшие советские оккупанты, и нынешние мировые державы.
Западные средства массовой информации также относятся к Украине как к неодушевленному предмету, как к вещи, из-за которой ухудшились отношения с Россией. Но ведь есть и другие истории, о которых надо рассказывать, скажем, о том, как до сих пор подавляются права наших граждан, как продолжается наша повседневная информационная война с Россией.
Аля Шандра, 32 года, Киев
«Я отказываюсь ненавидеть людей, которые хотят от нас отделиться»
Я родом из Старобельска, что на востоке Украины. Моя мама — русская, она не говорит по-украински, и никогда не была в городах, где говорят на украинском языке.
Мой отец — традиционный украинец, пообещавший первым пойти добровольцем в армию, если в город придут пророссийские повстанцы.
Мой город был русскоязычным, и я выросла с таким ощущением, что Россия и Украина — это две страны с общей историей, фольклором и культурой. Но после войны я уже не очень ясно понимаю ситуацию.
У нас слишком много пропаганды, натравливающей одну сторону на другую, однако я отказываюсь ненавидеть людей, которые хотят отделиться от остальной страны.
Поскольку я из Луганской области, то мне понятно, что эти люди не считают Украину плохой. Просто они считают, что жить в России им будет лучше.
Даша Проказа, 21 год, Львов
«Люди думают, что когда-нибудь мы снова станем братьями и сестрами — но мы не станем»
Чаще всего неверное представление об отношениях Украины с Россией складывается из-за идеи о том, что когда-нибудь мы снова станем братьями и сестрами.
В моем городе Одессе 2 мая 2014 года случилась страшная трагедия, когда пророссийские силы напали на проукраинский марш. Я шла на футбол, но остановилась, чтобы посмотреть на происходящее. У меня была камера, и я бегала между двумя лагерями, когда полетели пули, камни и бутылки с бензином.
На углу главной одесской улицы Дерибасовской кто-то окликнул меня по имени, и я пошла ему навстречу. Спустя пару секунд на том самом месте, где я стояла, убили мужчину. К концу дня общее количество погибших превысило 40 человек.
Прошло более двух лет, а официальное следствие так и не может определить, кто спровоцировал столкновения, и почему власти ничего не сделали, чтобы остановить их. В случившемся пытались разобраться журналисты, а также независимые эксперты, но у нас до сих пор нет официального заключения.
История показывает, что людям трудно оправиться после конфликтов с большим количеством жертв, особенно если виновные не привлечены к ответственности. Но как мы сможем быть друзьями без этого?
Ирина Куропенко, 27 лет, Одесса
«Обама и Сталин — диктаторы, убившие миллионы»
«Обама и Сталин ничем не отличаются друг от друга… оба они — кровавые диктаторы, убившие миллионы людей», а «Хиллари Клинтон сидит на лекарствах». Именно так считают те украинцы, которые читают новости на пророссийских сайтах.
Когда я училась, мы узнали о пропаганде нацистской Германии и Советского Союза, однако такая пропаганда стала сегодня повседневной реальностью на Украине.
Мой отец — украинец, недавно он ушел из российского торгового флота, где проработал 32 года. Он слушал западную рок-музыку и повидал мир. Теперь он считает, что Иосиф Сталин и Иван Грозный были великими лидерами, и что в их честь надо ставить памятники.
Когда я сказала, что Сталин виновен в гибели миллионов людей, отец заявил, что Обама — тоже «кровавый диктатор».
Украина запретила программы российского государственного телевидения на том основании, что оно распространяет дезинформацию и пропаганду, а Россия называет это нарушением свободы слова. Но в любом случае, все можно прочесть и увидеть в интернете.
Мой друг только что вернулся из зоны конфликта в Донбассе и рассказал, что там никто не смотрит украинские каналы, а только программы из России и то, что передает так называемая Донецкая Народная Республика.
Кому-то кажется, что российское телевидение дает ложную интерпретацию событий, чтобы уничтожить Украину. Но кто-то верит только в такую версию событий. Как часто говорят российские журналисты, любая ситуация кажется правдой с одной точки зрения, и ложью — с другой.
Наталья Стеблина, 33 года, Одесса
«Этот конфликт разрушил много семей, в том числе, мою»
В советские времена люди часто переезжали из одной республики в другую. Поэтому дядюшки и тетушки моей матери уехали с Украины на учебу в Россию, где и живут последние 30 лет. Российско-украинский конфликт разрушил много семей, в том числе и мою.
До войны они приезжали к нам каждый год. Они любили нашу страну. Теперь все не так. Мы прекратили разговаривать с ними в 2014-м, когда они во время бесед по скайпу начали говорить вещи типа «только Путин спасет вас от американцев». У нас возникли разногласия по поводу Крыма, и они стали считать нас, своих родственников, врагами.
История моей семьи не уникальна, и я знаю, что когда-нибудь нам придется простить друг друга, потому что без таких личных связей любое сотрудничество с Россией будет очень сложным.
Алла Садовник, 26 лет, Ровно
«Тот Крым, который мы знаем, уничтожается»
Семья, стол, три чашки кофе, три стула. Но один пустует. Третий член семьи, сын или дочь, исчез. Глаза родителей полны слез.
Эту крымскую сцену повторили в прошлом месяце возле российского посольства в Киеве, дабы привлечь внимание к бедам семей, живущих на Крымском полуострове.
Такая судьба постигла семью Эрвина Ибрагимова, похищенного пять месяцев назад в городе Симферополе. С тех пор никто о нем не слышал. С марта 2013 года по политическим причинам за решетку брошены десятки людей, а их родственники и друзья напуганы: они не знают, что могло с ними случиться.
Между тем, в адрес властей звучат обвинения в преследовании коренного населения, крымских татар. А пророссийские и проукраинские жители полуострова боятся друг друга.
На этом фоне идущие на Украине дискуссии кажутся смехотворными. Чей Крым исторически — наш или их? Действительно ли референдум 2014 года стал отражением мыслей людей?
Пока мы вязнем в болоте дискуссий на тему истории, тот Крым, который мы знаем, уничтожается. Вскоре мы уже не узнаем наш дом, наш любимый черноморский курорт, откуда бежали 20 тысяч человек.
Крым — это не пешка в политической игре. Это не кусок территории, это дом и судьба для двух с лишним миллионов людей. Кто-то сейчас получает там более высокие российские пенсии, кто-то любит русскую культуру, и это нормально. Но нам нужна международная поддержка для защиты тех, кто не получает и не любит.
Александра Очман, 25 лет, Киев
