Праздник Дня благодарения позволил нашей семье воссоединиться на несколько дней, и мы решили провести один из них в нью-йоркском музее 11 сентября. В нашей семье есть представители разных поколений и самых разных взглядов. Однако когда мы осматривали экспозицию музея, наиболее заметной была граница между взрослыми, которые помнили тот странный день в мучительных подробностях, и детьми, которые совершенно его не помнили.
Те, кто помнил тот день, обнаружили в музее множество знакомых вещей: аудиозаписи, оставленные на автоответчиках в тот день, видеозаписи утренних ток-шоу, которые транслировались в тот день и которые были прерваны экстренными сообщениями, мрачные фотографии пожарников, бегущих вверх по ступеням. В какой-то момент, осматривая эту тщательно продуманную экспозицию, я вдруг почувствовала сильнейшую досаду, вызванную беспощадностью этих снимков — я все это уже знаю, напомните мне, почему?— и узостью фокуса — в мире происходят и другие, не менее страшные трагедии. Однако для тех членов нашей семьи, кто не помнит те события, информация оказалась своеобразным откровением. Хронология, обугленные куски стальных перекрытий, описания Усамы бен Ладена — все это было для них чем-то новым, что необходимо было пропустить через себя и как-то осмыслить. По дороге домой в метро мы активно обсуждали увиденное.
Тщательно подготовленные экспозиции общественной памяти, как правило, похожи одна на другую: они оказываются разочаровывающее упрощенными для тех, кто помнит гораздо более сложную реальность — они не могут рассказать, что произошло дальше, или отразить все те споры и дискуссии, которые начались тогда и продолжаются по сей день. Но они становятся откровением для тех, кто не помнит. Они как минимум могут стать отправной точкой для дебатов вокруг событий прошлого, которые продолжают влиять на события в настоящем. Все 15-летние подростки сейчас живут в мире, на формирование которого отчасти повлияли теракты 11 сентября — события, произошедшего еще до их рождения. Именно поэтому так важно понять, что те события из себя представляли.
Не всем культурам посчастливилось получить такую возможность. Фидель Кастро, скончавшийся 25 ноября, оставил после себя нацию, которая не оплакивает — по крайней мере, публично — и даже не признает гибель 5,6 тысяч кубинцев, убитых солдатами Кастро, или 1,2 тысячи человек, лишившихся жизни в результате «внесудебных казней», или тех, кого сажали в тюрьму, пытали и убивали за попытки бежать от его режима. Ни одному кубинцу не было разрешено публиковать — на Кубе — истинную историю его популистской революции, в ходе которой правящую элиту уничтожили, чтобы поставить на ее место еще более жестокую и некомпетентную элиту. Поскольку доступ кубинцев к интернету ограничен, они не могут открыть сайт Cuba Archive, онлайн-ресурс, где можно найти имена всех тех, кто погиб от рук кубинского режима, а также все книги и статьи, посвященные Кубе, которые были написаны и опубликованы за рубежом. На Кубе нет зала памяти жертв, подобного Ground Zero в Нью-Йорке, и их имена не высечены в камне.
До недавнего времени то же самое можно было сказать и о других коммунистических трагедиях. В 1937 году Иосиф Сталин приказал переписчикам скрыть данные, которые показывали, сколько украинцев погибло в период Голодомора, вызванного его политикой, а также массовых арестов представителей украинской культурной «элиты», которые происходили примерно в то же время. В течение многих десятилетий было противозаконным даже упоминать о тех массовых арестах и Голодоморе, а ведь число их жертв достигает 4 миллионов человек. Те, кто отваживался говорить об этом, подвергались риску ареста. Только теперь, когда Украина стала независимой страной, стремящейся к демократии, восстановление общественной памяти стало возможным. По странному стечению обстоятельств, 26 ноября, когда на Украине прозвучали новости о смерти Кастро, эта страна отмечает день памяти жертв Голодомора. Спустя более 80 лет после той трагедии общественные дебаты и дискуссии, памятники и траур заставляют людей задумываться о том, как жуткие события прошлого продолжают оказывать влияние на политику и демографическую ситуацию современной Украины.
Организованные Киевом церемонии не могут удовлетворить абсолютно всех, и музей Ground Zero тоже нравится далеко не всем. Тем не менее, если я и могу пожелать чего-то кубинцам после смерти Кастро, я пожелаю им получить такую же возможность, какую получили украинцы и американцы — возможность помнить о трагедиях прошлого и осмысливать их значение. Я надеюсь, что скоро у кубинцев появится возможность понять свое прошлое, отдать дань уважения своим мертвым и начать устранять ущерб, нанесенный десятилетиями молчания. Я надеюсь, что они тоже смогут создавать мемориалы, учить своих детей истории и осмыслить последствия революции, которая обернулась мрачной и безжизненной диктатурой.
