Как и все вы, я пытался понять, что заставляет Франсуа Фийона говорить столько хорошего о Владимире Путине. Подобная приязнь гуманиста и католика к диктатору, который затыкает рот оппозиции, творит все, что вздумается с выборами и убивает людей как за пределами страны, так и на ее территории, остается полнейшей загадкой. Объяснения кандидата в президенты звучат совершенно неубедительно и вызывают серьезные вопросы по поводу внешней политики Франции в случае его избрания. Изменит ли он курс французской дипломатии? И почему?
Первая причина — это тяга к Святой Руси, христианскому единению? Возможно. Вера Франсуа Фийона сильна, и ее официальное утверждение отчасти стало залогом успеха на праймериз. Правые католики поднялись вместе с ним, вышли из катакомб, чтобы сказать «нет» отступлению Франции от христианских ценностей, презрению к корням, общему смешению религий и нравов, которое на протяжение не одного десятилетия насаждают мультикультурализм и светское государство.
Можно многое сказать об этом религиозном подъеме во внутреннем плане. Но можно ли рассчитывать на него во внешнем? Поверить в нечто подобное сложно. Как говорил сам Фийон, он видит разницу между душой и разумом, у него есть убеждения, например, по тем же абортам, но вера не будет диктовать ему политических решений. Предположим, что различие будет слишком тонким, чтобы быть правдой, и что определенное воздействие будет ощущаться по всем вопросам, в том числе внешнеполитическим. Например, по судьбе восточных христиан. Однако подобное возможно лишь во вторичных областях, и вера не может диктовать общий дипломатический курс. Франция — не Ватикан. Это было бы несерьезно, а Франсуа Фийон — в высшей степени серьезный человек. Поэтому отбросим духовность как объяснение притяжения к Путину. В конце концов, США — такая же религиозная нация… Вся Европа тоже христианская, но Франсуа Фийона не назвать большим ее почитателем.
Так, что же тогда получается? Что насчет идеи «неравнения» Франции? Наша дипломатия стала чересчур атлантистской, и ее нужно поправить? Если это действительно так, нужен подробный и детальный анализ с подтверждением подобной критики. Лично мне не понятно, в чем преемники Шарля де Голля отошли от своей линии независимости в альянсе с союзниками. Будь то война в Ираке при Шираке или иранский вопрос при Олланде, у Франции достаточно расхождений с США, она отстаивает свои интересы и дает это понять. Можно, конечно, обсудить каждый случай в отдельности, но утверждения о подчиненности Парижа Вашингтону могут свидетельствовать лишь об упрощенческом национализме.
Настоящая причина, как мне кажется, весьма прозаична. В прошлом Владимир Путин на время поменялся креслами с премьером, чтобы сохранить видимость следования российской конституции. С 2008 по 2012 годы он был главой правительства при президентстве его марионетки Дмитрия Медведева. Премьер Фийон по протоколу общался с ним напрямую. Путин же умеет проявить себя на подобных встречах. Он очень любезен и предупредителен, всегда приходит с подарками. Он располагает к себе, рассказывает истории, приглашает в гости. Ничего общего с неучем Бушем или Обамой, который мнит себя птицей слишком высокого полета. Франсуа Фийону свойственна определенная наивность, и он поддался русскому шарму, угодил в сети. Путин стал его приятелем.
Когда я говорю «угодил в сети», то имею в виду, что он слишком уж быстро поддерживает аргументы царя. Читаю: «Россия — самая большая в мире страна, с ней нужно говорить». Но это правда лишь в школьных учебниках. Россия переживает демографический кризис и экономическую рецессию, а ее ВВП меньше французского. Единственная ее сила — это сырье. Владимир Путин никогда даже не пытался диверсифицировать производство, потому что представляет собой диктатора, который опасается гражданского общества. Читаю: «Если не говорить с Россией, она развернется к Азии». Плохой аргумент, господин Фийон! Пусть Владимир Путин идет к Си Цзиньпину! Пусть медведь даст проглотить себя дракону! Россия совершенно не заинтересована «идти в Азию», не считая продаж газа. Сейчас она — карлик, и китайскому великану она — всего на один укус. Такой вариант для Москвы нереалистичен. Настоящий дипломатический, экономический и военный (контртеррористический) диалог Путин может вести только с Западом.
Неправильно мириться с тем, что он ведет свою страну в тупик империализма. Владимир Путин — диктатор, причем плохой. Франция, разумеется, должна говорить с ним, но параллельно с этим необходимо, чтобы царь согласился слушать и отказался от территориальных притязаний в пользу отвечающей долгосрочным интересам России внешней политики. Именно так нужно говорить с Путиным.
Будем надеяться, что Франсуа Фийон быстро это осознает, поймет, что его приятель Путин идет по неверному (для нас и себя самого) пути. Независимость французской дипломатии действительно в опасности. Но угроза исходит не от засилья США, а наоборот от их отстраненности. Американский изоляционизм, который сделал первые шаги при Бараке Обаме и, без сомнения, только наберет обороты при Дональде Трампе, подталкивает к переосмыслению французской дипломатии. Угрозы XXI века велики. Что делать с Африкой и Ближним Востоком, терроризмом и волнениями в арабском мире, сулящей нескончаемые волны иммиграции африканской демографией? Ответ может дать не Россия, а Европа. В сирийском вопросе Фийон думает, что добиться мира может помочь лишь сила Москвы. Он неправ. Владимир Путин стремится только поиграть мускулами, он не готовит будущее, а только портит его.
Так, что скрывается за тягой Франсуа Фийона к Владимиру Путину? Означает ли это прочность его старых связей с борцами за суверенитет? И угодил ли он в свою очередь в волну возрождения национализма?
