Международное сообщество выглядит как никогда беспомощным в урегулировании сирийского конфликта перед лицом России, ставшей истинной хозяйкой положения. По просьбе Франции, в среду 30 ноября, в Нью-Йорке, состоялось экстренное заседание Совета Безопасности ООН о положении в Восточном Алеппо. Заседание закончилось с нулевым результатом, что в очередной раз доказывает беспомощность международного сообщества в решении сирийского вопроса. Брюно Тетре, старший научный сотрудник Фонда по вопросам стратегических исследований, считает этот тупик следствием «фундаментальных разногласий по Сирии» между великими державами.
Le Monde: Франция созвала экстренное заседание Совета Безопасности ООН в связи с «гуманитарной катастрофой» в Алеппо. Однако Совет Безопасности парализован вето России. В чем смысл этой встречи?
Брюно Тетре (Bruno Tertrais): Собрания такого рода имеют основную задачу: «назвать и пристыдить» («naming and shaming»). Речь идет о том, чтобы заставить членов Совета безопасности взять на себя ответственность за трагедию в Сирии и занять четкую позицию в момент, когда война уже достигла новых чудовищных рубежей. Это означает, что нужно либо поддержать, либо отмежеваться, либо противостоять России. Если это собрание бесполезно в военном плане, это не значит, что оно также бесполезно в плане политическом.
Для Франции это также способ заставить Россию подтвердить своё несогласие, показать, что нынешняя работа Совета Безопасности не удовлетворительна и не вызывает доверия в сложившихся обстоятельствах. Череда вето со стороны России продемонстрировала настроения внутри международного сообщества.
— С начала конфликта Россия пять раз использовала свое право вето. Деятельность ООН зашла в тупик?
— СБ находится в тупике не потому что ООН ничего не делает. Организация работает на местах в гуманитарном направлении при помощи Верховного комиссара по делам беженцев и в рамках Программы ООН по развитию.
— Какое влияние оказали резолюции ООН на ситуацию в Сирии до сегодняшнего момента?
— Резолюции принимаются в первую очередь, чтобы разрешить спор между сторонами. Их применение зависит от доброй воли участников конфликта на местах. Но отсутствие конкретных эффектов не означает, что они бесполезны. Это как сказать, что международное право бесполезно.
Резолюция об уничтожении химического оружия в Сирии — особый случай. ООН одобрила эту резолюцию (исполненную под руководством ОЗХО), но в этом не было необходимости, так как эта резолюция стала результатом российско-американского соглашения.
— Безвыходная ситуация, в которой оказалась международная дипломатия — это результат четырех лет нерешительности?
— Мы должны различать войну и дипломатию. Если бы в 2013 году был дан более мощный импульс вопросу о химическом оружии, возможно военные действия не приняли бы тот масштаб, который мы наблюдали позже. Невмешательство западных стран ослабило оппозицию и предоставило ИГ (террористическая организация, запрещенная в России — прим.ред.) великолепный шанс для пополнения cвоих рядов. Ценой невмешательства стало глобальное ухудшение безопасности и гуманитарной ситуации с 2013 года.
Ответственность США очень велика. Америка не захотела в полной мере вмешиваться в ситуацию, опасаясь стычек с Ираном, союзником сирийского режима, и столкновений российских и американских вооруженных сил. Американцы предоставили России, ставшей ключевым игроком, полную свободу действий. Сегодня именно она решает, каким будет будущее Сирии. Но Россия пока не готова отказаться от Aсада, несмотря на сигналы, которые она посылает в этом направлении в течение трех лет. Мы в тупике: великие державы имеют серьезные разногласия по сирийскому вопросу.
— Помимо возмущенных заявлений, какие еще рычаги воздействия на ситуацию есть у международного сообщества?
Отсюда вывод: скорее всего ничего не произойдет. По крайней мере, до полного истощения боевиков, усталости русских или полной победы Асада.
— В одной из статей вы заявили что «есть моменты, когда помощь должна быть выше институтов власти, а человеческая жизнь выше права». Что вы порекомендуете?
— В Сирии первая неотложная задача — это бросить все силы на помощь самым пострадавшим районам. Оказать срочную гуманитарную помощь даже без мандата и без разрешения, рискуя спровоцировать конфликт с Россией.
Затем провести точечную военную операцию против ВС Сирии, которые подвергают бомбардировкам целые районы, как в случае с Алеппо, и активизировать усилия против «Исламского государства» в Сирии, поскольку это не является первостепенно задачей ни Дамаска, ни Москвы.
Речь не идет об операции по смене режима. Все прекрасно понимают риск — в голову сразу приходит случай с Ираком. И все прекрасно понимают, что какую-то часть режима придется сохранить, чтобы построить новую Сирию. Но все это невозможно, пока там находится Асад.
Нельзя противопоставлять идеализм гуманитарного вмешательства реализму дипломатии, поскольку это не альтернативы. И особенно потому, что делать еще больше — в наших общих интересах, ведь война — это еще большее количество мигрантов и новобранцев ИГ.
