После напряженных и безуспешных переговоров по российско-украинскому конфликту в рамках так называемого нормандского формата Франк-Вальтер Штайнмайер (Frank-Walter Steinmeier) и Сергей Лавров во вторник вечером в Минске провели еще и двусторонние переговоры. В течение одного часа главы МИД Германии и России обсуждали ситуацию в Сирии.
Незадолго до беседы покидающий свой пост министр поморщился, когда его спросили, думает ли он, что нормандский формат продолжит работу после инаугурации Дональда Трампа, или рассчитывает на то, что Вашингтон сам займется этим делом. Он тоже хотел бы получить пару ответов — так сказал Штайнмайер беспомощным тоном — и стоявший рядо с ним французский министр иностранных дел Жан-Марк Эйро (Jean-Marc Ayrault) кивнул. По словам Штайнмайера, сейчас предпринимаются попытки найти «указания» на то, как будет выглядеть корпус, отвечающий за внешнюю политику и вопросы политики безопасности. Но сейчас, пожалуй, еще рано для этого, заметил он,
Никогда прежде не было такого, что международная дипломатия настолько не имела понятия о том, какими будут последствия смены власти в Вашингтоне для мирового сообщества. Расшифровываются те немногие знаки, которые, как кажется, имеют место: кто из двоих — Митт Ромни (Mitt Romney) или Дэвид Петреус (David Petraeus) — сможет обеспечить немного преемственности? Но что, если Госдепартамент займут не умеренные, а националистические силы? Дипломаты блуждают в потемках и хватаются за соломинку.
Возможно, пока они занимаются самоуспокоением, ускользает от внимания то, что умеренные республиканцы в Госдепе могут быть всего лишь фиговым листком, необходимым для того, чтобы успокоить европейские умы, тогда как в Совете национальной безопасности, куда более важном, начнут вынимать из ящика пыточные инструменты.
При том, что речь давно уже идет не только о подготовке к 20-му января следующего года. Трамп уже сейчас является фактором нынешнего кризисного положения. Штайнмайер очень открыто — насколько ему позволяли обстоятельства — высказался по этому поводу. По его словам, в то самое время, когда все ждали смены американской администрации, сирийский режим, его помощники в России и Иран воспользовались ситуацией, чтобы изменить военную обстановку в Сирии. К сожалению, он вынужден это констатировать, отметил министр.
Но перед отъездом из Минска он сказал, подразумевая успешное продвижение сирийских правительственных войск в Алеппо, что он не разделяет мнение, будто в Сирии что-либо решится с изменением ситуации вокруг Восточного Алеппо — пусть даже и режим в Дамаске, и Россия с Ираном на это надеются. Штайнмайер заметил, что слишком много игроков инвестировали в конфликт — «этот конфликт так не завершится, независимо от того, что сейчас происходит в Восточном Алеппо в военном плане».
После переговоров с Лавровым в Минске Штайнмайер убедился в верности своего анализа ситуации, согласно которому захват территории не годится для того, чтобы решить исход войны. Позже МИД заявил, что министры придерживаются единого мнения о том, что военное положение в Алеппо, конечно, не является причиной для того, чтобы «свернуть с пути политического урегулирования». Отмечалось, что необходимо найти пути, которые позволят вернуться за стол переговоров в Женеве и возобновить обсуждние темы переходного правительства. Звучит красиво.
Но ясно одно: что бы ни говорил Лавров, Москва действует, будучи уверенной в том, что Трампу все равно, какие повстанцы в Сирии — исламисты, а какие — умеренные. Для него речь идет только о борьбе против «Исламского государства» (террористическая организация, запрещенная в России — прим. пер.). Кажется, теперь окончательно «расцветет» — благодаря Трампу — стратегия Кремля, предусматривающая сохранение сирийского режима — практически любой ценой. Это станет первым поражением Запада, поскольку и в Европе тем временем появились дипломаты, которые, несмотря на возмущение по поводу военных преступлений Башара Асада, за кулисами говорят о том, что он, возможно, является меньшим злом, и что просто не знаешь, кто такие повстанцы и с кем имеешь дело.
Впрочем, было бы ошибкой делать вывод о том, что будущему президенту удастся то, что не получилось у Барака Обамы, а именно перезагрузить российско-американские отношения. Слишком велика разница в интересах, и она не исчезнет только потому, что Трамп выражает восхищение Путиным. Это проявилось в Минске, когда министры иностранных дел Германии, Франции, России и Украины сидели за столом переговоров. Реализация Минских соглашений в последние месяцы не продвигается. Помимо причин, которые следует искать как в самом конфликте, так и в тексте соглашения, до ноября это было связано с тем, что Киев, как и весь остальной мир, ждал победы Хиллари Клинтон. Считалось, что она будет проводить более жесткий курс в отношении Москвы. А теперь — после 8 ноября — смены власти в Белом доме Кремль ждет. В Минске переговорщики из Москвы и Киева как будто сидели в окопах.
В белорусской столице Штайнмайер дал понять, что Берлин и Париж по-прежнему выступают за Минские соглашения, как бы это ни было трудно — при условии, что Россия и Украина рассматривают документ как основу своих действий. Это можно было воспринять как четкое указание на следующее: только не думайте, что Вашингтон пойдет на существенную смену курса относительно российско-украинского конфликта. Зачем Трампу отбирать роль посредника у Ангелы Меркель? Чтобы позволить России действовать по собственному усмотрению? И таким образом настроить против себя НАТО, Восточную Европу и тех республиканцев в Вашингтоне, которые напрасно требовали от Обамы вооружить Киев?
С другой стороны, и Украине не следует рассчитывать на поставки оружия из Америки. Некоторые обстоятельства указывают на то, что Восточная Украина не будет находиться в фокусе внимания Трампа — и конфликт должен будет сдерживаться за счет продолжающихся усилий Меркель (и преемника Штайнмайера). Ни много ни мало.
Европа, которая, по словам Штайнмайера, находится в «практически дьявольском положении» из-за нынешних кризисов, может только надеяться на то, что Трамп будет занимать свой пост не только в физическом смысле с того дня, когда он поймет, что Путин — не его партнер.
