Жителям Алеппо не видать передышки. В шестой раз за шесть лет конфликта Россия заблокировала в понедельник резолюцию Совета безопасности о семидневном перемирии, раздавив тем самым робкую надежду населения города-мученика на возможность перевести дух. Неоднократно проводившиеся экстренные собрания и попытки принять резолюцию, как и ожидалось, не дали никаких результатов. «Этот Совет абсолютно не в состоянии действовать», — признал несколько дней назад постпред Великобритании в ООН Мэттью Райкрофт (Matthew Rycroft), понимая, что российское вето не даст продвинуться вперед.
L’Obs: На прошлой неделе более 200 НКО обратились с призывом, в котором осудили паралич Совбеза ООН и обвинили его в том, что он бросил сирийцев. Те считают ООН пустым местом… Существует ли некая коллективная ответственность за сирийский конфликт?
Селиа де Лаварен: Именно так. Консенсуса по этому вопросу в Совбезе попросту не может быть, поскольку Россия является участницей конфликта, вооружает режим Башара Асада и обладает правом вето. Какую бы резолюцию ни предлагали, она все равно натолкнется на российское вето. Ситуация зашла в тупик. Невозможно ничего сделать. Это змей, кусающий себя за хвост. США совершенно потеряли интерес к этой теме. И развязали руки России. Каждая страна Совбеза сваливает вину на другую. Это просто. Никто не хочет отправлять туда своих людей. Поэтому да, действительно можно сказать, что речь идет о коллективной ответственности Совета, потому что он может действовать, когда принимает такое решение.
— Эти НКО последовали предложению Канады и потребовали, чтобы сирийским вопросом занялась Генеральная Ассамблея ООН. Они считают, что это сможет вывести ситуацию из тупика. Но возможно ли таким образом продвинуть дело вперед?
— Идея, конечно, выглядит привлекательной, но эти НКО не знают ООН! Им стоило бы прочитать устав перед тем, как делать столь неэффективное предложение. Ни одна из принятых Генеральной ассамблеей резолюций не имеет обязательной силы. Полномочия для утверждения обязывающих резолюций есть только у Совбеза. Это признают даже дипломаты. Это лишь способ избавиться от неудобной проблемы и переложить ее на плечи Генеральной ассамблеи.
Допустим, у всего этого может быть некий дипломатический вес: в поддержку проекта выступили всего 74 страны из 193. И ни у кого никогда не получится переубедить остальные государства, в числе которых находятся Россия и ее союзники. Много шума на пустом месте.
— Франция считает, что право вето в Совбезе должно носить «нравственный» характер и не может применяться в случае массовых зверств… Возможно ли это?
— Опять-таки, давайте смотреть на вещи рационально: резолюция может быть принята лишь при согласии остальных. Как Россия может голосовать против себя? Это невозможно.
— В последние годы слышится немало призывов к реформе ООН. Стоит ли ее провести?
— Да, этой организации требуется новый баланс так, чтобы она лучше соответствовала реалиям современного мира. Не имевшие недавно никакого значения страны серьезно упрочили свои позиции в мире, однако их влияние в ООН осталось прежним. Только вот в ближайшее время ждать реформы не стоит. Не все из 193 стран ООН хотят перемен: у некоторых есть собственные интересы, которые они ставят выше интересов народов.
Например, если будет принято решение, что страны, которые предоставляют миротворческие войска, должны наказать тех солдат, что вели себя неподобающим образом, распространяли холеру на Гаити и СПИД в Либерии, мало кто на это согласится. Но можно ли мириться с тем, что солдат, которые бессовестно плюют на права человека и права женщины, отправляют на миротворческие операции? Хотя официально все страны выступают за реформу, никто на самом деле не хочет ее.
— Поставленные после Второй мировой войны задачи ООН сжались как шагреневая кожа. Сирия служит тому прекрасным примером. Цель ООН по утверждению мира во всем мире — это утопия?
— Существуют некие эгоцентрические тенденции, из-за которых проблемы ряда стран больше никого не волнуют. Но это возникло отнюдь не вчера. Были два миллиона погибших в Камбодже, геноцид в Руанде… Эта организация, которая была создана для предотвращения войн и геноцидов, совсем одряхлела. Ей нужно изменить метод работы. Изначально стран было меньше. Сегодня их 193, и у каждой есть собственное понимание мира и прав человека.
— 1 января на посту генерального секретаря Пан Ги Муна сменит единогласно избранный Антониу Гутерреш. Станет ли он лидером, который выведет организацию из ступора?
— Не стоит на это рассчитывать. Я очень уважаю его. Как и остальные, я была рада его назначению. В Антониу Гутерреше намного больше характера, чем в Пан Ги Муне, который, по сути, так ничего и не сделал, если не считать ряда поездок. Тем не менее он не сможет провести реформы, если об этом его не попросит Совбез. Генеральный секретарь всего лишь представляет ООН. У него 193 начальника. Кроме того, его назначили в тот период, когда считалось, что на смену Бараку Обаме придет Хиллари Клинтон. Однако новым президентом США станет республиканец, причем с приветом. Причем именно США задают тон в ООН. Работающие там дипломаты встревожены.
— В вашей книге вы весьма жестко отзываетесь о членах организации. Вот, что вы пишете о некоторых ооновских чиновниках: «Для них ООН — это курорт. Не способ установить мир, а способ остервенело грести под себя деньги». Вы описываете бесконечные, но ничего не дающие собрания и постоянно туманные миссии. Вы осуждаете членов ООН и миротворцев, которые виновны в преступлениях и изнасилованиях… Откуда берется такая безнаказанность?
— Не все члены ООН, с которыми мне доводилось иметь дело, были мерзавцами. Но во время участия в первой миссии я действительно увидела, что многие ведут себя как чудовища. Они приезжали в страну без четкого понимания того, что от них требуется. Единственное, что они знали, — это то, что им неплохо заплатят, и что они могут этим воспользоваться. Наподобие дипломатической безнаказанности. Если вы входите в персонал миссии ООН, вас защищает дипломатический иммунитет, который может быть снят только генеральным секретарем. А такое происходит крайне редко. Идиоты чувствуют себя в безопасности и начинают воровать, насиловать, вести себя, как свиньи, прекрасно зная, что их не будут за это судить.
— Никто не контролирует и не осуждает это?
— Нет. В этом-то и кроется вся трагедия ООН. Не существует более высокой инстанции, которая могла бы отправить преступников под суд. Обычно тех, кто ведет себя неподобающим образом, просто переправляют на другую миссию.
— Несколько дней назад Пан Ги Мун после шести лет молчания принес извинения за предполагаемую причастность ооновских миротворцев к распространению холеры на Гаити. Но на каком уровне наблюдается это молчание?
— На самом высоком: в кабинете генерального секретаря. Когда я вернулась из миссии в Камбодже, то написала статью об увиденном. Я рассказала о растрате средств этой миссии и сексуальном туризме среди членов ООН. Мне сразу же позвонил помощник генерального секретаря (тогда им был Бутрос Бутрос-Гали) и сообщил, что его начальник больше не хочет, чтобы я участвовала в миссиях. Если хочешь сохранить место, то молчишь. Если молчишь, тебя повысят. Закон молчания. И он в силе по сей день.
— Вас занесли в черный список?
— Да, мое имя попало в неофициальный черный список. Я узнала о его существовании от бывшего генсека Кофи Аннана. В Боснии я создала группы для борьбы с сексуальным рабством и закрыла все бордели и прочие заведения, куда могли ходить сотрудники ООН. Мне же сказали, что «так не делается», если у миротворцев больше нет возможности «реализовать свои права».
