В руках у высоченного Павла автомат Калашникова выглядит игрушкой. «Вон там, — указывает он на ряд кустов, возвышающихся в чистом поле по ту сторону бруствера из бетонных плит, надорванных мешков с песком и деревянных досок. — Там они сидят».
Кусты на расстоянии около 300 метров выглядят безотрадно.
Там сидели ополченцы — шахтеры из Донецка.
«Стреляют хаотично, подкрадываются, а когда по ним начинают стрелять, то исчезают под прикрытием своей артиллерии».
Павел носит бейсболку с позолоченным крылатым якорем морской пехоты. Смеясь, он показывает большие белые зубы, как у ребенка.
«Но артиллерия действует очень профессионально. Конечно, и горняк может стать хорошим артиллеристом», — иронически усмехается молодой офицер. Он уверен, что вражеские орудия обслуживают никакие не повстанцы.
25-летний Павел Юрчук со своими морпехами удерживает село Водяное в 15 км к северо-востоку от Мариуполя. Водяное — одна из горячих точек на южной дуге линии перемирия в Донбассе. Однажды в начале ноября на Водяное упало более тысячи снарядов за день. «Они хотят уничтожить наши позиции». Но во вчерашней сводке с фронта сообщается всего о четырех перестрелках. А сегодня ясное голубое небо молчит. Война окопалась, и, на первый взгляд, заползла глубоко под землю. Кротовая война.
С февраля 2015 года на востоке Украины официально объявлено перемирие. В соответствии с Минским соглашением, украинская армия и сепаратисты, которых поддерживает Россия, отвели свои тяжелые вооружения и бронетехнику. Речь больше не идет о масштабных атаках. Однако обе стороны, как и наблюдатели ОБСЕ, каждый день сообщают о снарядах и орудиях калибра, намного превышающего допустимые в зоне перемирия 100 мм. И почти ежедневно поступают данные о новых жертвах. Война прячется. Не видно ни солдат, ни гранатометов, ни орудийных стволов. Но на обочине смерть заявляет о себе с металлических табличек: «Осторожно, мины».
«С тактической точки зрения враг воюет профессионально»
Солдаты и офицеры сидят в подземных бункерах под деревянными полками, на которых навалены рюкзаки, перевязочные материалы, энергетические напитки и баллончики с оружейным маслом.
«У повстанцев все офицеры от командира роты и выше — профессиональные военные из России», — говорит командир батальона Вадим Сухаревский.
Этот добродушный гигант в своей флисовой кофте песочного цвета скорее напоминает туристического гида в Карпатах, а не «кожаную шею» и человека, которого на Украине считают героем: в апреле 2014 года под Славянском Сухаревский первым среди украинских солдат открыл огонь, чтобы сорвать внезапную атаку повстанцев.
«Вчера тут снова часа три кружили их разведывательные дроны. У нас такой техники нет», — рассказывает он.
Зато у них теперь есть хорошие приборы ночного видения. А ветераны морской пехоты США прислали три пикапа Ford. В прошлом месяце батальон потерял одного человека убитым и 19 ранеными, но в основном это были контузии из-за ударной волны после взрывов.
«Враг», то есть командир русских, «воюет профессионально с тактической точки зрения». К украинским позициям подкрадываются небольшие боевые группы, состоящие из нескольких пехотинцев, пулеметчика и гранатометчика. Они провоцируют ответный огонь, после чего по украинцам начинает стрелять российская артиллерия. Русские проходят здесь обучение, их боевые части меняются по методу ротации, Восточная Украина для них — это тренировочный полигон. «Сражаются без всякого фанатизма», — говорит Сухаревский.
Сады Водяного заросли метровым камышом, а покрытую гофрированной сталью крышу и фанерные стены дачного домика будто разгромил кулак великана. До войны здесь жили 400 человек, сейчас остались всего восемь жителей и дюжина домашних свиней, а семь из одиннадцати коз тети Зои погибли в обстрелах.
«Путин — *** (ненормативная лексика, прим. перев.)», — жалуется пенсионер Василий, который все еще остается в Водяном вместе с женой и домашней птицей. Он с гордостью рассказывает, что по свисту летящего снаряда может определить, стреляют ли в отдалении или есть смысл укрыться в маленьком подполе. В их сад попал один снаряд размером с мясницкий нож, и он определенно слишком велик для Минского соглашения.
Павел молча стоит рядом. Военные не очень-то доверяют населению в зоне боевых действий. В Широкино еще дальше на юг жители выдали вражеской артиллерии, где находятся позиции украинцев. «Здесь у многих есть братья или сыновья, которые сражаются на стороне сепаратистов», — рассказывает офицер из-под соседнего Павлополя, в котором остались примерно половина из прежних 800 мирных жителей. 60% проявили открытую враждебность.
Выжить в таких населенных пунктах, нередко рассеченных линией фронта, непросто. Не все герои здесь носят военную форму. «От недостатка адреналина не страдаю», — говорит начальник местной администрации Павлополя Сергей Шапкин. Он уже знаком с застенками служб безопасности с обеих сторон. Тем не менее, Шапкину удалось восстановить снабжение села водой и электроэнергией.
«Электричество получаем с Украины, газ — от повстанцев, — голос Шапкина спокоен. — Я их уговорил: "Вы же народная республика"».
Насосная станция для воды находится на ничьей земле. Ночной сторож Андрей по утрам не раз обезвреживал растяжки из проволоки и ручных гранат. Вражеские патрули оставляют их на тропинке, ведущей к водокачке.
Через несколько часов тишину в Водяном разрывает звук первого орудийного залпа. «Попадание или выстрел?» — спрашивает офицер. Так все морские пехотинцы убеждаются, что открывают именно ответный огонь. «Но иногда отвечают и на вчерашний обстрел», — добавляет кто-то, подмигивая.
С улыбками солдаты рассказывают, что активно защищаются, все время стараются укрепить свои позиции. Два месяца назад фронт проходил прямо через Водяное, а сейчас морпехи заняли восточную окраину.
«Это избавляет нас от неприятных боев за каждый дом», — говорит Павел.
Кроме того, украинцы сейчас контролируют почти весь Павлополь, который тоже долго был разделен. Небольшое тактическое продвижение, но бойцы и ему рады.
Вполне может быть, что повстанцы или русские по другую сторону фронта рассказали бы то же самое. Они участвуют в маленькой, но яростной войне, стреляют, подкрадываются, втайне опробуют тяжелые вооружения. В низкоинтенсивном конфликте достигнуто новое кровавое равновесие. «Без политики война идет слишком долго», — рассуждает командир Сухаревский. Люди в воинственном настроении, и сам он уже не может представить себе иной жизни.
«Но мы отвоевываем эти земли».
К югу от Водяного слышен грохот минометов и тяжелых пулеметов, которые стреляют с таким звуком, будто гравий высыпается из самосвала. «Лучше уезжайте», — советует Павел. На обратном пути через заросшие сады он рассказывает о Красной площади в Москве: 9 мая 2010 года он вместе с другими солдатами украинских элитных подразделений, одетыми в бутылочно-зеленую парадную форму, участвовал в мероприятиях в честь 65-летия победы над Гитлером. На параде они шли среди российских полков. «Потом мы с русскими обнимались, смеялись, — на его лице появляется задумчивость. — Тогда я никогда бы не подумал, что мы будем стрелять друг в друга».
Сегодня на Павле — сероватый степной камуфляж, и единственная блестящая деталь — карабин на поясе его бронежилета.
«Если меня схватят, будет легче сбежать», — объясняет он.
