Результаты последнего опроса, проведенного российским независимым центром изучения общественного мнения «Левада», многим могут показаться удивительными. В ноябре социологи (которые, кстати, были объявлены «иностранными агентами») спросили россиян, какой курс политики правительства по отношению к Западу они бы поддержали. 71% опрошенных ответили, что поддержали бы сближение со странами Запада, и только 17% высказались за дальнейшее отдаление.
Бунт против внешней политики Кремля? Отчасти такой результат наверняка можно объяснить тем, что после выборов в США Владимир Путин перешел на более мягкий тон. «Неудовлетворительное состояние российско-американских отношений, безусловно, нужно выправлять», — заявил российский президент на прошедшей неделе. Как это часто бывает, результаты опросов общественного мнения в России отражают отношение граждан к уже заданному курсу политики правительства. В государственных СМИ обычно не прекращающийся поток критики в сторону США также заметно ослабел. Так можно или говорить о том, что конфронтация между Россией и Западом временно сошла на нет? В реальности российской пропаганды она, главным образом, представляла собой конфликт, виновником которого был сам Запад.
Критерий оценки собственного развития
Собственный агрессивный образ действий постоянно объяснялся реакцией на угрозу. По мнению российских телезрителей пропаганду против России ведут западные СМИ, безопасности страны угрожают армии Запада, а российские банки атакуют иностранные хакеры. «Это не наша вина», — утверждает Путин.
Однако опрос также отражает и противоречивое отношение к Западу, характерное как для российского правительства, так и для населения. Это кривая колебания между любовью и ненавистью. В Советском союзе США выступали в качестве официального врага, конкурента, и, главным образом, критерия оценки собственного развития.
Интеллигенты мечтали о переезде на Запад, идеализировали его, Запад зачастую был известен им лишь из книг, он был надеждой и поводом для веры в борьбу за свободу и права человека. Во времена «перестройки» появилось немалое любопытство к Западу. В 90х годах Запад стал образцом политического и экономического развития, все еще сохранял образ критерия собственного развития, как во времена холодной войны, однако на этот раз с положительной стороны.
То рай на Земле, то высокомерный назидатель
Мечта о жизни «как в Европе», которая заставляет украинцев, грузин или молдаван искать сближения с Евросоюзом, и россиянам не была чужда, несмотря на то, что взаимосвязь между благосостоянием, правовым государством и демократическими институтами не для всех была очевидной. В то же время представления о Западе за недостатком внешних контактов традиционно формировались за счет стереотипов, которые могли быть как положительными, так и отрицательными. То Запад был раем на Земле, где все идет верным путем. То высокомерным назидателем, навязывающим остальным свои правила, то холодным и рациональным коммерсантом.
Запад был и остается для России «незнакомцем номер один». Только противопоставляя себя Западу можно сформировать представление о своей собственной стране и своем месте в этом мире.
После распада СССР Россия, по сравнению с остальными бывшими советскими республиками, испытывала наибольшие трудности с тем, чтобы найти для себя новый постсоветский облик.
Пропаганда играет с чувством угрозы
На сегодняшний день имеет место эклектичное смешение элементов из различных периодов российской истории, удерживаемых вместе с помощью воинственного ура-патриотизма и чувства угрозы.
Запад то и дело ошибается в своих суждениях о России, постоянно стремится унизить ее достоинство и заинтересован в разрушении страны, расположившейся на самой большой территории на поверхности Земли — эти мифы были широко распространены в консервативных кругах еще в 90-х годах.
Однако именно в последние годы они усиленно культивируются пропагандой. Запад является удобным образом врага, с помощью которого бывшая сверхдержава оправдывает собственные слабости и ошибки. Эти мифы подразумевают, что Россия на самом деле гораздо сильнее, чем кажется, и заслуживает более широкого признания в мире, чем имеет в настоящее время. Признания, которого парадоксальным образом ожидают именно от ненавистного Запада.
Путин рассчитывает на определенные преимущества в результате мирового хаоса
От нынешнего победного шествия популистов по Европе и США Россия ожидает многого. Владимир Путин не отказался бы от ведущей роли в «антилиберальном интернационале», если таковой сохранится на долгое время. Кроме того, успехи популистов дискредитируют либеральную демократию — понятие, от которого всегда отмахивались такие политики, как Путин, считая его выдумкой. Из нынешней хаотической ситуации в мире он надеется извлечь наибольшую выгоду.
В этом хаосе военные преступления в Сирии и Украине, лишенные основательного юридического расследования, грозят остаться безнаказанными, а нарушения прав человека в России уже сегодня едва ли кого-то интересуют. К тому же, российский президент виртуозно использует во внутренней политике страх собственного народа перед зарубежными державами, полицейским государством или какими-либо изменениями.
А теперь и на Западе политика все чаще определяется иррациональными страхами — перед неизвестностью, будущим, глобализацией, «большими данными», фальшивыми новостями. Страх перед российскими спецслужбами и пропагандистскими каналами, если его еще и преувеличить, не в последнюю очередь играет Путину на руку, поскольку изображает его более сильным и влиятельным политиком, чем он на самом деле есть.
Внешний облик зависит от внутреннего развития
В то время, как Кремль надеется на получение практической выгоды и полезных договоренностей в результате победы Дональда Трампа и ему подобных, российские националисты радуются такому положению дел и без прагматических причин. В слабостях и ошибках Евросоюза и Америки они видят оправдание собственной ксенофобии. Представление о том, что на Земле повсюду царствует цинизм и нетерпимость, легче принять, чем чувство собственного несовершенства и вытекающую из него зависть.
Таким образом, еще неизвестно, исчезнет ли антиамериканизм в России с приходом Трампа к власти в США. Поскольку критика Запада в меньшей степени зависит от политики Запада, а скорее является следствием процессов во внутренней политике России.
Несмотря на попытки «перезагрузки», Барак Обама стал врагом номер один, поскольку российскому правительству было выгодно направлять недовольство общественности на внешнего врага. Налаживание отношений между Россией и США, однако, стало бы более вероятным, если бы Москва была заинтересована в реформах, а также в политической или хотя бы технической модернизации и не нуждалась бы в объектах ненависти внутри страны. Таких, как нынешнее руководство в Кремле.
