Эти поэты — ровесники. Один вырос в США, другой — в Советском Союзе. Оба родились в начале 1940-х годов. Оба были мятежниками и ненавидели власть.
Русский побывал в тюрьме и в психбольнице. Пока был на свободе, он зарабатывал на жизнь, в том числе и служа сторожем в морге. Он жил рядом со смертью. Ребенком голодал во время блокады Ленинграда, как и все в семье. Блокада продлилась 900 дней, а скудную пищу доставляли по льду Ладожского озера.
Американец, тоже поэт, вырос в унылом шахтерском городе на Среднем Западе. Как и русский коллега, подростком он сбежал из дома. Жил в бедности среди богемы Чикаго и Нью-Йорка.
Русскому пришлось куда тяжелее. Его поэзию объявляли антисоветской и порнографической, а его самого называли паразитом на теле общества. Суд приговорил его к 18 месяцам принудительных работ в Арктике.
В начале 1960-х американцу удалось порвать с прогнившим обществом, а русский начал отбывать наказание.
Я говорю об Иосифе Бродском и Бобе Дилане. Оба — евреи. Цитируя коллегу Бродского по перу Анну Ахматову: «все поэты — жиды» (не Ахматову, а Марину Цветаеву — прим. пер.). Слово «жид» она употребила в уничижительном смысле, связывая его с недвусмысленной реальностью гонений и притеснений.
Обоих сформировала Вторая мировая война. Вдобавок случились черные сталинские годы, когда поэтов, писавших на идише, бросали в тюрьмы и расстреливали.
Запрещая евреям работать в определенных профессиях и вынуждая их эмигрировать, американское общество тоже избавлялось от сомнительных элементов, многие из которых были радикалами. В последние годы Сталина в США бушевало движение Маккарти, жертвами которого стали многие представители еврейской интеллигенции.
Происходивший из русско-еврейской семьи Дилан легко отделался. Он поменял еврейскую фамилию Циммерман на Дилан, с которой было легко затеряться.
У Бродского не было доступа к такой роскоши. В начале 1970-х психиатр поставил ему диагноз «прогрессирующая шизофрения», после чего поэта посадили на самолет до Вены с намерением в будущем насильно отправить в Израиль. Но Бродский считал себя русским поэтом. Вместо Израиля он оказался в США.
В 1987 году ему была присуждена Нобелевская премия.
Они принадлежат к одному поколению, они воспитывались в одной традиции. С молоком матери впитали они свое презрение к власти. Идиш, этот неакадемический язык сатиры на современников, был им знаком лишь фрагментарно.
Как бы звучали тексты последнего нобелевского лауреата на этом мятежном языке, если бы он сохранился, а не постучал в небесные врата?
Mame nem dem tsaykhn avek
Dos past nisht mer oyf mir
S´vet tunkl, tsu tunkl tsu zehn
Khfil vi ikh klap oyfn Himels tir
Klap, klap, klapn oyfn himels tir
Klap, klap, klapn oyfn himels tir
Knap, klap, klapn oyfn himels tir
Klap, klap, klapn oyfn himels tir
Mame layg mayn biks oyf der erd
Ikh ken zay nisht shisn on a shir
Der shvartser volk falt in drerd
Khfil vi ikh klap oyfn himels tir.
Klap, klap, klapn oyfn himels tir
Klap, klap, klapn oyfn himels tir
Knap, klap, klapn oyfn himels tir
Klap, klap, klapn oyfn himels tir
(Knockin’ on Heaven’s Door в переводе на идиш).
