Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В последние годы дезинформация в интернете и действия других государств в нашей стране превратились в настолько большую проблему, что Министерство внутренних дел решило собрать команду, которая будет бороться с лживой информацией. Эва Романцова, которая формирует эту команду, говорит в интервью Aktuálně.cz, что больше всего ложной информации в Чехии распространяют Россия и Китай.
В последние годы дезинформация в интернете и действия других государств в нашей стране превратились в настолько большую проблему, что Министерство внутренних дел решило собрать команду, которая будет бороться с лживой информацией. Эва Романцова, которая формирует эту команду, говорит в интервью Aktuálně.cz, что больше всего ложной информации в Чехии распространяют Россия и Китай. «У России есть свои внутренние проблемы, и ей необходимо убедить собственную общественность в том, что только российский способ руководства — единственно правильный. И у себя РФ добивается этого пропагандой. За пределами своих границ РФ, наоборот, старается сделать так, чтобы разобщить Запад, то есть дезинформационными кампаниями пытается разрушить то, что сегодня представляет из себя Запад», — объясняет Романцова.
Aktuálně.cz: Почему, собственно, создается эта команда?
Эва Романцова: Дезинформационные кампании или работа по влиянию велись у нас всегда, но теперь все это, в связи с популярностью соцсетей и интернета и с тем, как много вкладывают в них некоторые государства, обрело новые масштабы. И сегодня от демократической страны требуется более активно взаимодействовать с общественностью и уметь разъяснить людям, что пришло из-за рубежа, а что нет, и что не является внутренним элементом, что имеет отношение к загранице и не совсем прозрачное предназначение.
— Почему мы пришли к этому именно сейчас? Почему не пять-шесть лет назад, когда чехи уже широко пользовались и Twitter, и Facebook?
— Вы спрашиваете меня о том, над чем я тоже ломаю голову. Честно говоря, я не знаю, когда случилась перемена, почему только сейчас антисистемные, альтернативные варианты вдруг стали столь интересны общественности. Вероятно, в какой-то степени на это повлияла миграционная волна, которая довольно серьезно сотрясла Европу. Общественность активно реагирует на нее даже в тех регионах, которые эта волна не затронула. Однако причин намного больше. Очевидно, мы подходим к новой фазе социального развития.
— То есть дело не в том, что дезинформационных каналов вдруг стало больше, а в том, что общественность просто стала более открытой для альтернативной информации?
— Конечно, источников стало больше. Это подтверждают и наши разведывательные службы, и информация, поступающая из-за рубежа. Сейчас значительно активизировалась работа иностранных сторон (и с востока, и с юга) по распространению влияния. С востока действительно исходят попытки дискредитировать наш общественный строй, преподнести демократию как нефункционирующую модель государства.
— Вы говорите о действиях России?
— Да, о российской дезинформационных волнах, которые на самом деле нацелены на то, чтобы внести раскол в европейское общество, чтобы оно потеряло доверие к самому себе и считало европейское устройство неподходящим. Чтобы люди воспринимали авторитарную модель как эффективную в борьбе с проблемами, с которыми столкнулось общество.
— А каков характер влияния с юга?
— Там тоже речь идет об активном влиянии, направленном на радикализацию общества, его членов. Точно так же до нас пытаются донести, что современное демократическое общество не функционирует, и что вопросы надо решать иначе. Здесь цель — насилие, привлечение в ряды боевиков, террористические акты и прочее.
— А какова мотивация этих влияний с юга и из России?
— У России есть свои внутренние проблемы, и ей необходимо убедить собственную общественность в том, что российский способ руководства — единственно правильный. И у себя РФ добивается этого пропагандой. За границей РФ, наоборот, старается сделать так, чтобы разобщить Запад, то есть дезинформационными кампаниями пытается разрушить то, что сегодня представляет из себя Запад.
России не нужно, чтобы Запад был сплоченным врагом, да и сильный партнер ей не нужен. России нужно вернуть биполярное устройство мира, то положение, когда геополитические сферы поделены между двумя или, скорее, тремя державами, потому что Россия, разумеется, рассчитывает на Китай. Для нее Европейский Союз оптимален в роли торгового партнера, у которого, однако, нет прочной ценностной позиции и четкого мнения. Поэтому Россия стремится расколоть ЕС. «Исламское государство» (запрещенная в России террористическая организация — прим. ред.), или юг, делает это по схожим причинам, но по-другому. ИГИЛ сеет страх.
— Растет ли влияние дезинформационных кампаний?
— Отправляя посыл за границу, и русские, и ИГИЛ понимают, что их собственный строй для большей части западного общества непривлекателен. Даже в Чешской Республике, которая по-своему дружественно настроена к Востоку, никого не удастся убедить, что в России живется лучше, чем у нас. Нет смысла отправлять сюда сигнал о том, что в России все замечательно. Но им удается отправить такое послание: «Посмотрите, какие у вас проблемы», — и это изощренный ход.
Разумеется, у нас есть проблемы с мультикультурализмом, с социально изолированными районами, с экстремизмом и ксенофобией. А Россия дает посыл: «Вы не умеете решать эти проблемы, и они настолько трудны, что ваше общество в будущем не выживет. Но, посмотрите, мы умеем их решать, и у нас нет таких проблем». И они уже не добавляют, что живется им хуже, что успеха в экономике не добились, и что там нет демократии, зато есть большая часть наших проблем.
— То есть речь идет о провоцировании неудовлетворенности, неуверенности, страха…
— Конечно. Ведется очень интенсивное вмешательство в наши внутренние дела и предпринимаются попытки обострить ситуацию. И это было отчетливо видно на примере миграционного кризиса. Он касался нас лишь отчасти, а началась истерия. Разумеется, не только из-за Российской Федерации. Они умеют использовать любую тему, которая имеет резонанс в чешском или любом другом обществе. У них составлены психологические профайлы на каждую страну, и согласно ним темы сначала тестировались, а теперь им уже известно, какие темы попробовать, какие — поддерживать и раздувать. И поддержка оказывается прежде всего тем, кто выражает мнение, оппонирующее позиции мэйнстрима.
Мы будем комментировать ерунду в СМИ
— Публикующаяся дезинформация имеет отношение к работе вашего нового центра. Как она будет выглядеть, и что именно вы будете делать?
— Не стоит думать, что государство создаст единственный орган, который сможет справиться с гибридными угрозами в нашей стране. Недавно уже даже эмпирически было подтверждено, что страны, включая Чехию, вполне регулярно подвергаются атакам, кибернетическим или же дезинформационным и компрометирующим.
Мы установили, что тема дезинформационных кампаний пронизывает полностью весь государственный аппарат. И до сих пор каждое ведомство, столкнувшись в своей сфере с неким риском, решало проблему изолированно и взаимодействовало с другими органами ограниченно.
— Так что будет создано?
— Все органы должны участвовать в создании группы, которая потом будут регулярно собираться на уровне Аппарата правительства и давать оценку происходящему, используя данные спецслужб. Особенно активную роль будет играть Национальный департамент безопасности, а Министерство внутренних дел возьмет на себя функции флагмана.
— Сейчас, в самом начале, вы будете анализировать всю дезинформацию?
— Отнюдь. Мы должны анализировать то, что входит в нашу компетенцию, то есть внутреннюю безопасность. И это большая работа.
— То есть туда будут относиться и беженцы, и миграция, и выборы?..
— Все вопросы, которые мы связали с внутренней безопасностью, и которые находятся в поле компетенции МВД. То есть если в связи с беженцами поднимется некая медиа-волна, мы постараемся ее уловить, вмешаться собственными выступлениями и дать некоторые комментарии по поводу полнейшей ерунды, которая муссируется в СМИ.
— Так как же на практике это будет выглядеть? И кто это будет делать?
— Пока команда составлена не полностью. Сейчас проводится конкурсный отбор.
— Сколько людей вы набираете?
— Около 15. Отдел, которому это поручено, не новый — это отдел по вопросам политики безопасности и профилактике преступлений. В его компетенцию входят все эти «угрожающие» вопросы вот уже 13 лет. Так, например, отдел готовил проект роспуска Рабочей партии, создал налоговую «Кобру», а сейчас занимается докладами об экстремизме, а также экономическими преступлениями, доходами от преступной деятельности… Оттуда в новый центр переходит часть экспертов в области терроризма, а другие сотрудники отдела станут консультантами центра. Если бы мы создали команду из новых людей, они не умели бы того, что умеют в отделе.
— Тогда в чем новизна?
— Мы надеемся, что создадим команду, чтобы с нового года работать 24 часа в день и семь дней в неделю вести мониторинг выбранных ресурсов в интернете. Но мы не хотим привлекать внимание к каждой лжи, опубликованной в сети. Мы хотим отслеживать тенденции и наиболее важную дезинформацию. Если какую-то информацию мы посчитаем настолько опасной, что нужно отреагировать, то сделаем это. Но если это будет нечто серьезное на одном сомнительном сайте и никто не станет перенимать эту информацию, мы не будем на такое реагировать, потому что тем самым только привлечем излишнее внимание.
— А где вы будете комментировать масштабную дезинформацию?
— Во-первых, вот уже несколько месяцев у нас есть Twitter, и там центр пробует свои силы. Вы должны понимать, что государственные органы привыкли обращаться к гражданам только посредством своих пресс-служб. Нашим специалистам придется научиться общаться с публикой, и это для нас в новинку. В Twitter коммуникация будет односторонней, и мы не будем там разговаривать с людьми. Мы намерены предоставлять общественности информацию, которая компетентно подкреплена: мы можем подтвердить ее законами, цитатами из разных стратегических материалов, статистикой и прочим. Мы также хотим разоблачать то, что является очевидной бессмыслицей, но говорится кем-либо из видных деятелей.
— Например?
— Скажем, если какой-нибудь высокопоставленный функционер из государственного аппарата на протяжении долгого времени публикует лживую информацию, как, например, о том, что отбираются мигранты для переселения в Чешскую Республику, или о квотах.
— А если такие заявления будет делать Пражский град, то вы тоже будете реагировать?
— Мы не предполагали, что министерству стоит это комментировать, но на очередной встрече с журналистами наш министр пообещал, что мы будем реагировать всегда — невзирая на автора. И все же это должна быть чрезвычайно значительная дезинформация, которая могла бы повлиять на безопасность, общественный порядок или демократические институты. Если у центра будет достаточно информации, чтобы опровергнуть сказанное, то, конечно, мы не будем говорить, что пресс-секретарь Йиржи Овчачек лжет, а скажем просто так: «По поводу этой информации мы хотим заявить то-то и то-то».
— Как еще, кроме Twitter, вы хотите поддерживать связь?
— У нас есть специальный сайт, посвященный терроризму, и там будет создан раздел, часть которого мы отведем дезинформации. Пока все это в подготовке. В будущем мы также хотим публиковать регулярные заявления.
— Кроме сайта и Twitter есть ли что-то еще? Нам просто интересно, будет ли это иметь достаточный резонанс, дойдут ли ваши сообщения до людей.
— Если бы мы воспользовались Facebook, то там, вероятно, охват был бы намного больше, но Twitter мы выбрали в первую очередь из-за того, что считаем его хорошим ресурсом для журналистов. Мы не думаем, что представители общественности захотят регулярно ходить на наш сайт, и, скорее, от нас будет зависеть, сможем ли мы привлечь внимание к какой-то теме и привлечь кого-то на нашу страницу. Но мы все еще верим в роль традиционных СМИ, которые будут сообщать о наших заявлениях. Наши масштабы не позволят нам регулярно общаться с гражданами индивидуально. Но мы этого и не хотим.
— Можете ли вы привести какие-то примеры того, что такое важная фальшивая информация, которой вы будете заниматься?
— Самым недавним случаем, на который мы даже отреагировали, были заявления уральского сайта о том, что Российская Федерация повлияла на выборы в Чешской Республике. Эту информацию подхватили несколько наших сайтов. Она не получила широкого распространения, но ее важность в связи с тем, какие данные поступили из-за рубежа, мы оценили как большую.
Та статья была непрофессиональной, а информация, содержащаяся в ней, не была настолько уж интересна, чтобы кто-то за нее уцепился и разрабатывал далее. В той статье было несколько ошибок. Поэтому мы решили пресечь все сразу и написали, что статья не заслуживает никакого доверия и что в ней есть ошибки. Ведь, несмотря на недостоверность текста, нельзя оставить без внимания нападки на самую основу легитимности государственного строя, то есть на выборы.
— Вы хотите фильтровать эту информацию посредством традиционных СМИ, которые уже сами по себе не пользуются доверием среди граждан, находящихся под влиянием дезинформационным сайтов. Что с этим делать?
— Мы не собираемся менять мышление людей, по крайней мере, той части населения, которая готова поверить теориям заговоров, которая верит в химиотрассы (теория, согласно которой правительства распространяют в воздухе тайные химикаты при помощи пассажирских самолетов — прим.ред.) и прочее. Ведь это не имеет смысла, как нет смысла в том, чтобы убежать человека, чьи политические взгляды однозначно левого или правого толка, перейти в другой лагерь. Нет смысла убеждать человека, который совершенно не доверяет государственной структуре, что традиционные СМИ лучше, чем его альтернативные источники. У государственного аппарата никогда не будет для этого ни средств, ни возможностей, потому что изначально это дело занудное и скучное и никому не придется по нраву.
Мы видим, что государственные органы не общаются с гражданами в достаточной мере и не делают оперативных и квалифицированно подтвержденных заявлений о проблемах, с которыми столкнулось общество. Однако мы надеемся, что до определенной части общества, обладающей здравым смыслом, сможем достучаться.
— Где больше всего дезинформации? На каких сайтах?
— На этот вопрос коротко ответить невозможно. Существуют дезинформационные сайты, где она есть всегда. Это Sputnik и Aeronet. Но мы не хотим делать им рекламу. Крайне опасно, когда информация из их источников появляется в СМИ мэйнстрима. Там она становится условно подтвержденной.
— А какую роль играет, скажем, сайт Parlamentní listy?
— Это своего рода мост между альтернативной сферой и мэйнстримом. У сайта большой охват, много читателей, и он является переходным мостком. Но дезинформация на нем появляется и таким путем: кто-то из квазиэкспертов читает ее в альтернативных источниках, а потом передает как эксперт, приглашенный в издание мэйнстрима. Это опасный момент.
— Вы спрашиваете меня о том, над чем я тоже ломаю голову. Честно говоря, я не знаю, когда случилась перемена, почему только сейчас антисистемные, альтернативные варианты вдруг стали столь интересны общественности. Вероятно, в какой-то степени на это повлияла миграционная волна, которая довольно серьезно сотрясла Европу. Общественность активно реагирует на нее даже в тех регионах, которые эта волна не затронула. Однако причин намного больше. Очевидно, мы подходим к новой фазе социального развития.
— То есть дело не в том, что дезинформационных каналов вдруг стало больше, а в том, что общественность просто стала более открытой для альтернативной информации?
— Конечно, источников стало больше. Это подтверждают и наши разведывательные службы, и информация, поступающая из-за рубежа. Сейчас значительно активизировалась работа иностранных сторон (и с востока, и с юга) по распространению влияния. С востока действительно исходят попытки дискредитировать наш общественный строй, преподнести демократию как нефункционирующую модель государства.
— Вы говорите о действиях России?
— Да, о российской дезинформационных волнах, которые на самом деле нацелены на то, чтобы внести раскол в европейское общество, чтобы оно потеряло доверие к самому себе и считало европейское устройство неподходящим. Чтобы люди воспринимали авторитарную модель как эффективную в борьбе с проблемами, с которыми столкнулось общество.
— А каков характер влияния с юга?
— Там тоже речь идет об активном влиянии, направленном на радикализацию общества, его членов. Точно так же до нас пытаются донести, что современное демократическое общество не функционирует, и что вопросы надо решать иначе. Здесь цель — насилие, привлечение в ряды боевиков, террористические акты и прочее.
— А какова мотивация этих влияний с юга и из России?
— У России есть свои внутренние проблемы, и ей необходимо убедить собственную общественность в том, что российский способ руководства — единственно правильный. И у себя РФ добивается этого пропагандой. За границей РФ, наоборот, старается сделать так, чтобы разобщить Запад, то есть дезинформационными кампаниями пытается разрушить то, что сегодня представляет из себя Запад.
России не нужно, чтобы Запад был сплоченным врагом, да и сильный партнер ей не нужен. России нужно вернуть биполярное устройство мира, то положение, когда геополитические сферы поделены между двумя или, скорее, тремя державами, потому что Россия, разумеется, рассчитывает на Китай. Для нее Европейский Союз оптимален в роли торгового партнера, у которого, однако, нет прочной ценностной позиции и четкого мнения. Поэтому Россия стремится расколоть ЕС. «Исламское государство» (запрещенная в России террористическая организация — прим. ред.), или юг, делает это по схожим причинам, но по-другому. ИГИЛ сеет страх.
— Растет ли влияние дезинформационных кампаний?
— Отправляя посыл за границу, и русские, и ИГИЛ понимают, что их собственный строй для большей части западного общества непривлекателен. Даже в Чешской Республике, которая по-своему дружественно настроена к Востоку, никого не удастся убедить, что в России живется лучше, чем у нас. Нет смысла отправлять сюда сигнал о том, что в России все замечательно. Но им удается отправить такое послание: «Посмотрите, какие у вас проблемы», — и это изощренный ход.
Разумеется, у нас есть проблемы с мультикультурализмом, с социально изолированными районами, с экстремизмом и ксенофобией. А Россия дает посыл: «Вы не умеете решать эти проблемы, и они настолько трудны, что ваше общество в будущем не выживет. Но, посмотрите, мы умеем их решать, и у нас нет таких проблем». И они уже не добавляют, что живется им хуже, что успеха в экономике не добились, и что там нет демократии, зато есть большая часть наших проблем.
— То есть речь идет о провоцировании неудовлетворенности, неуверенности, страха…
— Конечно. Ведется очень интенсивное вмешательство в наши внутренние дела и предпринимаются попытки обострить ситуацию. И это было отчетливо видно на примере миграционного кризиса. Он касался нас лишь отчасти, а началась истерия. Разумеется, не только из-за Российской Федерации. Они умеют использовать любую тему, которая имеет резонанс в чешском или любом другом обществе. У них составлены психологические профайлы на каждую страну, и согласно ним темы сначала тестировались, а теперь им уже известно, какие темы попробовать, какие — поддерживать и раздувать. И поддержка оказывается прежде всего тем, кто выражает мнение, оппонирующее позиции мэйнстрима.
Мы будем комментировать ерунду в СМИ
— Публикующаяся дезинформация имеет отношение к работе вашего нового центра. Как она будет выглядеть, и что именно вы будете делать?
— Не стоит думать, что государство создаст единственный орган, который сможет справиться с гибридными угрозами в нашей стране. Недавно уже даже эмпирически было подтверждено, что страны, включая Чехию, вполне регулярно подвергаются атакам, кибернетическим или же дезинформационным и компрометирующим.
Мы установили, что тема дезинформационных кампаний пронизывает полностью весь государственный аппарат. И до сих пор каждое ведомство, столкнувшись в своей сфере с неким риском, решало проблему изолированно и взаимодействовало с другими органами ограниченно.
— Так что будет создано?
— Все органы должны участвовать в создании группы, которая потом будут регулярно собираться на уровне Аппарата правительства и давать оценку происходящему, используя данные спецслужб. Особенно активную роль будет играть Национальный департамент безопасности, а Министерство внутренних дел возьмет на себя функции флагмана.
— Сейчас, в самом начале, вы будете анализировать всю дезинформацию?
— Отнюдь. Мы должны анализировать то, что входит в нашу компетенцию, то есть внутреннюю безопасность. И это большая работа.
— То есть туда будут относиться и беженцы, и миграция, и выборы?..
— Все вопросы, которые мы связали с внутренней безопасностью, и которые находятся в поле компетенции МВД. То есть если в связи с беженцами поднимется некая медиа-волна, мы постараемся ее уловить, вмешаться собственными выступлениями и дать некоторые комментарии по поводу полнейшей ерунды, которая муссируется в СМИ.
— Так как же на практике это будет выглядеть? И кто это будет делать?
— Пока команда составлена не полностью. Сейчас проводится конкурсный отбор.
— Сколько людей вы набираете?
— Около 15. Отдел, которому это поручено, не новый — это отдел по вопросам политики безопасности и профилактике преступлений. В его компетенцию входят все эти «угрожающие» вопросы вот уже 13 лет. Так, например, отдел готовил проект роспуска Рабочей партии, создал налоговую «Кобру», а сейчас занимается докладами об экстремизме, а также экономическими преступлениями, доходами от преступной деятельности… Оттуда в новый центр переходит часть экспертов в области терроризма, а другие сотрудники отдела станут консультантами центра. Если бы мы создали команду из новых людей, они не умели бы того, что умеют в отделе.
— Тогда в чем новизна?
— Мы надеемся, что создадим команду, чтобы с нового года работать 24 часа в день и семь дней в неделю вести мониторинг выбранных ресурсов в интернете. Но мы не хотим привлекать внимание к каждой лжи, опубликованной в сети. Мы хотим отслеживать тенденции и наиболее важную дезинформацию. Если какую-то информацию мы посчитаем настолько опасной, что нужно отреагировать, то сделаем это. Но если это будет нечто серьезное на одном сомнительном сайте и никто не станет перенимать эту информацию, мы не будем на такое реагировать, потому что тем самым только привлечем излишнее внимание.
— А где вы будете комментировать масштабную дезинформацию?
— Во-первых, вот уже несколько месяцев у нас есть Twitter, и там центр пробует свои силы. Вы должны понимать, что государственные органы привыкли обращаться к гражданам только посредством своих пресс-служб. Нашим специалистам придется научиться общаться с публикой, и это для нас в новинку. В Twitter коммуникация будет односторонней, и мы не будем там разговаривать с людьми. Мы намерены предоставлять общественности информацию, которая компетентно подкреплена: мы можем подтвердить ее законами, цитатами из разных стратегических материалов, статистикой и прочим. Мы также хотим разоблачать то, что является очевидной бессмыслицей, но говорится кем-либо из видных деятелей.
— Например?
— Скажем, если какой-нибудь высокопоставленный функционер из государственного аппарата на протяжении долгого времени публикует лживую информацию, как, например, о том, что отбираются мигранты для переселения в Чешскую Республику, или о квотах.
— А если такие заявления будет делать Пражский град, то вы тоже будете реагировать?
— Мы не предполагали, что министерству стоит это комментировать, но на очередной встрече с журналистами наш министр пообещал, что мы будем реагировать всегда — невзирая на автора. И все же это должна быть чрезвычайно значительная дезинформация, которая могла бы повлиять на безопасность, общественный порядок или демократические институты. Если у центра будет достаточно информации, чтобы опровергнуть сказанное, то, конечно, мы не будем говорить, что пресс-секретарь Йиржи Овчачек лжет, а скажем просто так: «По поводу этой информации мы хотим заявить то-то и то-то».
— Как еще, кроме Twitter, вы хотите поддерживать связь?
— У нас есть специальный сайт, посвященный терроризму, и там будет создан раздел, часть которого мы отведем дезинформации. Пока все это в подготовке. В будущем мы также хотим публиковать регулярные заявления.
— Кроме сайта и Twitter есть ли что-то еще? Нам просто интересно, будет ли это иметь достаточный резонанс, дойдут ли ваши сообщения до людей.
— Если бы мы воспользовались Facebook, то там, вероятно, охват был бы намного больше, но Twitter мы выбрали в первую очередь из-за того, что считаем его хорошим ресурсом для журналистов. Мы не думаем, что представители общественности захотят регулярно ходить на наш сайт, и, скорее, от нас будет зависеть, сможем ли мы привлечь внимание к какой-то теме и привлечь кого-то на нашу страницу. Но мы все еще верим в роль традиционных СМИ, которые будут сообщать о наших заявлениях. Наши масштабы не позволят нам регулярно общаться с гражданами индивидуально. Но мы этого и не хотим.
— Можете ли вы привести какие-то примеры того, что такое важная фальшивая информация, которой вы будете заниматься?
— Самым недавним случаем, на который мы даже отреагировали, были заявления уральского сайта о том, что Российская Федерация повлияла на выборы в Чешской Республике. Эту информацию подхватили несколько наших сайтов. Она не получила широкого распространения, но ее важность в связи с тем, какие данные поступили из-за рубежа, мы оценили как большую.
Та статья была непрофессиональной, а информация, содержащаяся в ней, не была настолько уж интересна, чтобы кто-то за нее уцепился и разрабатывал далее. В той статье было несколько ошибок. Поэтому мы решили пресечь все сразу и написали, что статья не заслуживает никакого доверия и что в ней есть ошибки. Ведь, несмотря на недостоверность текста, нельзя оставить без внимания нападки на самую основу легитимности государственного строя, то есть на выборы.
— Вы хотите фильтровать эту информацию посредством традиционных СМИ, которые уже сами по себе не пользуются доверием среди граждан, находящихся под влиянием дезинформационным сайтов. Что с этим делать?
— Мы не собираемся менять мышление людей, по крайней мере, той части населения, которая готова поверить теориям заговоров, которая верит в химиотрассы (теория, согласно которой правительства распространяют в воздухе тайные химикаты при помощи пассажирских самолетов — прим.ред.) и прочее. Ведь это не имеет смысла, как нет смысла в том, чтобы убежать человека, чьи политические взгляды однозначно левого или правого толка, перейти в другой лагерь. Нет смысла убеждать человека, который совершенно не доверяет государственной структуре, что традиционные СМИ лучше, чем его альтернативные источники. У государственного аппарата никогда не будет для этого ни средств, ни возможностей, потому что изначально это дело занудное и скучное и никому не придется по нраву.
Мы видим, что государственные органы не общаются с гражданами в достаточной мере и не делают оперативных и квалифицированно подтвержденных заявлений о проблемах, с которыми столкнулось общество. Однако мы надеемся, что до определенной части общества, обладающей здравым смыслом, сможем достучаться.
— Где больше всего дезинформации? На каких сайтах?
— На этот вопрос коротко ответить невозможно. Существуют дезинформационные сайты, где она есть всегда. Это Sputnik и Aeronet. Но мы не хотим делать им рекламу. Крайне опасно, когда информация из их источников появляется в СМИ мэйнстрима. Там она становится условно подтвержденной.
— А какую роль играет, скажем, сайт Parlamentní listy?
— Это своего рода мост между альтернативной сферой и мэйнстримом. У сайта большой охват, много читателей, и он является переходным мостком. Но дезинформация на нем появляется и таким путем: кто-то из квазиэкспертов читает ее в альтернативных источниках, а потом передает как эксперт, приглашенный в издание мэйнстрима. Это опасный момент.
