Пожалуй, у Вашингтона нет более эффективной платформы для демонстрации силы, чем надежный и единый альянс НАТО.

С исторической точки зрения, ответ ясен. В эпоху холодной войны и после нее превосходство США на мировой арене обеспечивалось отчасти партнерством Америки с Европой в сфере безопасности. В 1980-е годы важным элементом в военном строительстве администрации Рейгана было укрепление НАТО. Тогда, после падения Берлинской стены, Соединенные Штаты, тесно сотрудничая с Британией, Францией и Западной Германией, сумели добиться мирного объединения Германии в ходе переговоров с Россией. В последнее время сотрудничество США и Европы в вопросе санкций в связи с Украиной и в борьбе против «Исламского государства» (запрещенная в России организация — прим. пере.) не только усилило американское влияние, но и придало политическую легитимность такому курсу.

Нельзя сказать, что внутри альянса все хорошо, особенно если посмотреть на распределение нагрузки. Даже Барак Обама жаловался на «нахлебников» из числа членов НАТО. В ходе предвыборной гонки Трамп не раз призывал европейцев увеличить расходы на оборону. Но здесь Трампу надо отдать должное: в ожидании давления со стороны Вашингтона с требованием увеличить расходы, и опасаясь ослабления американских обязательств перед Европой, некоторые страны-члены НАТО уже готовы говорить об увеличении военных ассигнований. Союзники одобрили и поддержали целевой показатель по военным расходам в два процента от национального ВВП, однако администрация Трампа может потребовать превратить это показатель в твердое и непреложное обязательство.

Но наряду с увеличением расходов и укреплением системы обороны новой администрации необходимо провести оценку стратегической выгоды от более тесного сотрудничества США и Европы в сфере безопасности. Как указывал сам Трамп, важной задачей на посту президента для него станет изыскание возможностей для достижения нового взаимопонимания с Россией. В данный момент непонятно, что может означать эта «сделка». Но очевидно одно: если кто-то и понимает, что такое сила и власть, то это Владимир Путин. Администрация Трампа сможет гораздо лучше донести свои идеи до собеседника, если будет вести переговоры с Москвой с позиции силы. И пожалуй, у Вашингтона нет более эффективной платформы для демонстрации силы, чем надежный и единый альянс НАТО.

Из этого вывода вытекает следующее. Первое. Нравится это новой администрации или нет, но ей придется заниматься тем, что Госдепартамент называет «управлением альянсом» — то есть, снабжать и заботиться о ключевых союзниках по НАТО. Без консультаций на эту тему будет намного труднее обеспечивать единство Запада по деликатным вопросам, таким как санкции, введенные в связи с Украиной. В апреле, когда Трамп показал себя как фаворит республиканцев, он выступил в Вашингтоне с речью на тему внешней политики и призвал созвать саммит НАТО уже в самом начале своего президентского срока. Это очень хорошая идея. В политическом плане такой саммит убедит союзников в преданности Америки альянсу. В содержательном плане он даст Трампу возможность изложить обновленную версию никсоновской стратегии «обороны и разрядки», разработанную для налаживания отношений с Советским Союзом. Это повлечет за собой реорганизацию системы обороны альянса и усиление политической сплоченности как важного средства для урегулирования ситуации на Украине и для снижения российской агрессивности на восточном фланге НАТО.

Нужны и другие шаги, кроме укрепления НАТО. Германия стала ключевым стратегическим игроком в Европе, особенно после Брексита. Как показали предыдущие дебаты о санкциях против России, немецкое лидерство становится незаменимой основой для европейских действий. Серьезные трения между Берлином и Вашингтоном существенно осложнят сотрудничество США и Европы, причем не только по России, но и по широкому кругу других политических и экономических вопросов. В то же время, провал в американо-германских отношениях может ослабить позиции Америки на мировой арене, дестабилизирует Европу и даст России возможность расширить сферу своего влияния.

В таких непростых условиях новой администрации нужно внимательно подумать о том, как обеспечить дальнейшее участие Германии в совместной деятельности. Понятно, что предстоит большая работа. После выборов Меркель подала избранному президенту недвусмысленный сигнал: хотя связи с Соединенными Штатами являются краеугольным камнем немецкой стратегии, американо-германское сотрудничество должно быть основано на «общей платформе демократии, свободы, защиты прав человека во всем мире и отстаивании открытого и либерального мирового порядка». Безусловно, вопрос заключается в том, как немецкая ценностная концепция внешней политики соотносится с доктриной Трампа, которая в большей степени основана на умении договариваться и заключать сделки. Ответ на этот вопрос станет ясен тогда, когда мы увидим, как новая администрация относится к санкциям против России, к иранской сделке и к парижскому соглашению по климату — ведь на этих направлениях правительство Германии (в год выборов) будет занимать твердые позиции, которые могут войти в противоречие с позициями Вашингтона. Возможно, Дональд Трамп не заинтересован и не склонен развивать тесные консультативные отношения с немецким канцлером, но ему понадобится своего рода «нашептыватель» в лице Меркель.

Другой ключевой вопрос это Британия. Несмотря на то, что избранный президент поддержал Брексит и совершенно очевидно одобряет действия бывшего лидера UKIP Найджела Фараджа (Nigel Farage), результаты июньского референдума это серьезная потеря для США. Поскольку Британия вышла из ЕС, США будут пользоваться меньшей поддержкой в европейских органах власти. А самой Европе будет не хватать тех прагматичных и либеральных решений, которые обычно предлагал Лондон. Процесс выхода Британии из ЕС будет долгим, сложным и порой болезненным. Здесь таятся две не связанные между собой опасности. Одна заключается в том, что сам процесс выхода будет отвлекать британское правительство от выполнения других насущных международных обязанностей. Но есть и более серьезная опасность, состоящая в том, что после Брексита Британия замкнется в себе, станет более ограниченной в своих интересах и будет в меньшей степени заинтересована в партнерстве с Вашингтоном. Новая администрация может сыграть здесь конструктивную роль, компенсируя Лондону потери от Брексита за счет придания ему более активной роли в НАТО. Вашингтон может также выдвинуть и другие инициативы, дабы подчеркнуть, что отношения с Британией по-прежнему носят особый характер. Здесь свою позитивную роль может сыграть предложенное Трампом новое торговое соглашение с Британией как не с членом ЕС. Как и в случае с канцлером Меркель, избранный президент и британский премьер-министр должны будут провести определенную работу по налаживанию личных взаимоотношений. Сделать это будет не очень сложно, но никто не должен рассчитывать на возникновение романа в духе Рейгана-Тэтчер.

Кроме Британии и Германии, существует проблема усиления популизма в Европе, особенно в связи с приближающимися выборами во Франции. У новой администрации Трампа может возникнуть соблазн вмешаться в ход этих выборов в 2017 году, однако поддаваться такому искушению нельзя. Национальный фронт и Марин Ле Пен явно видят в победе Трампа добрый знак. Но Ле Пен в качестве президента будет исключительно разрушительной силой, подрывающей европейское единство и трансатлантическое сотрудничество. Победа Национального фронта маловероятна, но даже простое проявление солидарности с Ле Пен и ее деятельностью станет дорогостоящей ошибкой для приступающей к исполнению своих обязанностей команды Трампа. Оно усложнит работу по налаживанию связей с Берлином и правительствами других стран ЕС. Гораздо лучше будет сохранить нейтралитет в ходе этого состязания в расчете на то, что победу одержит правоцентристский кандидат Франсуа Фийон (François Fillon). Фийон с его консервативными взглядами на экономику и решимостью бороться против исламского терроризма может стать ближайшим партнером президента Трампа в Европе, особенно что касается активизации кампании против «Исламского государства».

Кроме борьбы с ИГИЛ есть и другие шаги, которые могут предпринять европейские страны в целях укрепления безопасности совместно с Вашингтоном. Один из них это создание общеевропейской (в рамках ЕС) межгосударственной системы мониторинга, сдерживания, а при необходимости и воспрещения массового притока беженцев с Ближнего Востока и из Северной Африки. Как показал миграционный кризис в 2015 году, неготовность и неспособность Европы справиться с наплывом мигрантов дестабилизировали политическую обстановку, внесли раскол и были просто опасны с точки зрения противодействия терроризму. Администрация Трампа, которой тоже придется в приоритетном порядке решать миграционные проблемы, решительно поддержит европейские усилия в этом направлении.

Безусловно, с этим связана проблема Турции. В тот самый момент, когда Турция обретает еще большую стратегическую значимость по причине взрывоопасных конфликтов на Ближнем Востоке, Анкара становится все более трудным союзником. Столкнувшись с миграционным кризисом и узнав о готовности Турции помочь в его разрешении, европейцы согласились уделять меньше внимания ценностям, а больше компромиссам в отношениях с президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом. Однако когда он начал масштабные чистки после неудачной июльской попытки государственного переворота, европейцам стало труднее отводить взгляды в сторону. Вашингтон столкнулся с аналогичной дилеммой, но в общем и целом он отдает предпочтение своим стратегическим интересам, тесно сотрудничая с Турцией в Сирии, и не обращает особого внимания на внутренние репрессии после попытки переворота. При президенте Трампе, который как будто восхищается Эрдоганом, такая политика реализма скорее всего будет продолжена.

И наконец, есть вопросы торговли. Трансатлантическое торгово-инвестиционное партнерство (ТТИП), с большой помпой разрекламированное четыре года назад по обе стороны Атлантики, потерпело фиаско, поскольку торговые соглашения превратились в политическую мишень для популистов и других групп. В США окончательное предложение по ТТИП привлекло к себе наибольшее внимание, а Трамп и Хиллари Клинтон во время предвыборной кампании выступили против него. В Германии ТТИП вызвало неожиданные споры и разногласия, хотя вначале Берлин поддержал его основополагающую концепцию. Как это ни парадоксально, ТТИП способно послужить прообразом того торгового соглашения, которое может поддержать администрация Трампа. В отличие от прежних торговых соглашений, таких как NAFTA (Североамериканская зона свободной торговли), ТТИП вряд ли будет способствовать перемещению компаний (и рабочих мест) из развитых стран с более высокой стоимостью производства на формирующиеся рынки, где производственные затраты ниже. Вместо этого ТТИП нацелено на создание общего нормативного режима, способствующего развитию торговли между Америкой и Европой, и снижающего нормативное бремя для компаний по обе стороны Атлантики. И республиканцы-традиционалисты, и популисты Трампа могут посчитать эту идею привлекательной. Если президент Трамп с самого начала решит посетить Брюссель и принять участие в саммите НАТО и в заседании Европейского совета, то он должен подумать о предложении, которое дало бы новый толчок ТТИП.

В целом, следует понимать, что в эпоху Трампа отношения между Европой и Америкой не наладятся сами собой. Обе стороны должны напряженно работать, чтобы сохранить устоявшийся порядок вещей. Но стратегические выгоды от отстаивания общих интересов, налаживания новых взаимоотношений с Россией, борьбы с терроризмом на Ближнем Востоке и противодействия усиливающемуся Китаю самоочевидны. В конце холодной войны много говорили о неизбежном всемирном триумфе западных ценностей, а Фрэнсис Фукуяма даже выдвинул свой знаменитый тезис о «конце истории». Но конец истории не наступил. А Запад — как Европа, так и Америка — последние два десятилетия отдыхают от истории. Пора им вернуться к работе.

Ричард Берт — председатель консультативного совета National Interest. Он работал в Госдепартаменте, был послом США в Германии, заместителем госсекретаря по европейским и канадским делам, а также директором Бюро политико-военных проблем Госдепартамента США.