То, что российский посол Андрей Карлов, который три года работал в Анкаре, стал жертвой убийства, совершенного с редким хладнокровием, создало эффект землетрясения с точки зрения политических последствий. Как только мы услышали новость о покушении, всем на ум пришла одна мысль: пули были выпущены по турецко-российским отношениям… На самом деле, у нас были причины так подумать в первый момент: какой еще мог быть смысл убивать российского дипломата в центре Анкары, в то время как турецко-российские отношения быстро восстанавливаются после «самолетного кризиса», произошедшего 24 ноября 2015 года и продлившегося восемь месяцев?
Кто знает, может быть, и у тех, кто велел нажать на курок, в подсознании была мысль причинить вред турецко-российским отношениям, но когда мы ставим эту причину на первую строчку, полная картина не складывается. Где были выпущены 11 пуль из пистолета хладнокровного убийцы — это, конечно, важно, но гораздо важнее то, в кого были произведены выстрелы. Если посмотреть с этого ракурса, то убийство Карлова было в первую очередь направлено непосредственно против России, и причиной, скорее всего, был сирийский вопрос.
Гибкая дипломатия
Россия — страна, пытающаяся вновь обрести статус «сверхдержавы», которым обладал когда-то Советский Союз, но имеющая несопоставимо меньшие, чем у США, возможности, если отбросить ее ядерные вооружения; и, более того, ее и так слабая экономика в последние годы пребывает в глубоком кризисе. Однако у изношенной российской государственной структуры есть неожиданное оружие: дипломатия, которая способна чрезвычайно быстро маневрировать и с невероятной скоростью использовать возникающие возможности.
А Сирия — это место, где российская дипломатия осуществляет, пожалуй, самые успешные ходы за 25 лет, прошедшие со времен распада Советского Союза. В силу нерешительности или, скажем, нежелания США, вне зависимости от причины, Москве с началом военных операций в Сирии в сентябре 2015 года удалось пошатнуть международные балансы. На самом деле, сделано это было «в отчаянии», но с точки зрения выбора времени это был заслуживающий одобрения молниеносный ход русских. «В отчаянии», поскольку Россия, которая по причине экономического кризиса могла выпустить чрезвычайно ограниченное число пуль, знала, что потеря Сирии, ее единственного союзника на Ближнем Востоке, будет обладать для нее разрушительными последствиями.
Благодаря удачному выбору момента Москва, которая после распада Советов впервые осуществила вмешательство в регион за пределами ее «заднего двора», не только не допустила падения режима Асада, но и в один момент стала игроком, определяющим правила игры в Сирии. Более того, Россия, делая это, с одной стороны, получила поддержку Ирана, с другой — смогла во многом привлечь на свою сторону Турцию, которая когда-то ставила свержение Асада в приоритет своей внешней политики.
Уничтожение самолета 24 ноября Россия использовала в качестве благоприятной для себя возможности; она получила превосходство в Сирии и обезвредила на поле боя Турцию, которая пыталась мешать. В том, что самолетный кризис относительно быстро закончился, важную роль сыграло то, что Россия быстро увидела тупик, в который ведет обострение напряженности в отношениях с Западом, и перетянула Турцию на свою сторону с противоположного фланга в Сирии. Анкара, признавшая превосходство России в Сирии, таким образом, смогла вернуться на поле боя, разумеется, приняв «красные линии» противоположной стороны.
Тройной фронт
Российско-турецко-иранская встреча, состоявшаяся в Москве, когда после покушения на Карлова не прошло и суток, имеет колоссальное значение в том смысле, чтобы именно сейчас официально объявить миру новую реальность, возникшую несколько месяцев назад на поле боя в Сирии. Три важные страны региона, видимо, объединились в тройной фронт — хотя право голоса у них находится и на разных уровнях — на основе территориальной целостности Сирии и политического решения. Следует подчеркнуть слова «формат Россия-Иран-Турция — самый эффективный формат для решения сирийского кризиса», сказанные после переговоров министром иностранных дел России Сергеем Лавровым. В картине, которая возникает в настоящее время в Сирии, Турция и Иран под руководством России взяли инициативу в свои руки, при этом Запад (США) ослаб и стал играть относительно пассивную роль.
Если собрать все эти части воедино, покушение на Карлова в Анкаре походит больше на «угрозу» в адрес России из-за Сирии. Хотя последнее слово в Сирии еще не сказано, и дальнейший ход развития событий неизвестен, при взгляде на нынешнюю ситуацию эта угроза выглядит «отложенной». Если этот сценарий верен, мы можем допустить, что Россию могут снова заставить заплатить за Сирию. Кстати говоря, эта точка зрения, пусть и не слишком громко, озвучивается в Москве. Например, один из лидеров слабой оппозиции Григорий Явлинский комментирует убийство Карлова словами: «Мы расплачиваемся за поддержку Асада». В этой связи возникает ряд вопросов. К примеру, может ли убийство в Анкаре создать давление и заставить русских нажать на тормоз в Сирии? Или насколько еще переживающей экономический кризис России хватит дыхания в Сирии?
Таким образом, покушение на Карлова в первую очередь больше похоже на «угрозу» в отношении Москвы, а не турецко-российских отношений. Конечно, судя по выбранному месту, мы можем предположить, что это одновременно была угроза в адрес Турции, которая, как возникает впечатление, после прекращения «самолетного кризиса» отдаляется от Запада, сближается с Россией и прежде всего присоединяется к «противоположному фронту» в Сирии.
Вынужденный брак
И последнее, на что я хочу обратить внимание: реакция в ответ на убийство показывает, что и Турция, и Россия извлекли урок из «самолетного инцидента». Две страны, имеющие «проблемные» отношения с Западом, которые в рамках своих политических и экономических интересов должны сближаться друг с другом и в некотором смысле вступают в «вынужденный брак», кажется, еще более сблизились после покушения.
До каких пор будет продолжаться этот тактический союз, предсказать сложно, но сейчас компас Турции показывает на «север».
