Каждый раз, когда дальновидный правитель решается на военный поход, он предпочитает с самого начала спланировать, как закончит операцию.
Этот вопрос учитывают и в Кремле, где министр иностранных дел Сергей Лавров подчеркивает, что в сирийском кризисе оружие должно уступить место политическому решению. Переводя на практический язык, даже опытный дипломат Лавров понимает, что если режим Асада не хочет бесконечно зависеть от иранских штыков и бомб российской авиации, а также, конечно же, от финансовой помощи из Москвы и Тегерана, то без соглашения по крайней мере с частью оппозиции ему не обойтись.
Из-за недавно отвоеванного Алеппо и других сирийских регионов эта задача может оказаться непростой — только если те, кто воевал против Асада более четырех лет, без всяких условий не признают свое поражение и не подчинятся власти Дамаска.
Этого на сто процентов не получилось, например, ни в Чечне, где Владимир Путин был практически у себя дома, где нашел услужливых наместников в лице отца и сына Кадыровых, и где развалины Грозного 1999 — 2000 годов так напоминают восточную часть Алеппо.
Тогда почему это должно получиться в Сирии, где пусть и появилась ось Дамаск — Россия — Тегеран, но существует еще масса региональных игроков, которые с самого начала конфликта работали над тем, чтобы свергнуть режим Асада и избавиться таким образом от влиятельного конкурента?
Целью покушения на российского посла в Анкаре в понедельник было не попытаться расстроить только формирующийся российско-турецкий союз, а подать сигнал тем, кто командовал взятием Алеппо, что они превратились в живые мишени.
Существует целый ряд условий для прекращения войны в Сирии, и пока совершенно неясно, как Москва собирается их удовлетворять, если вообще будет это делать. Когда неделю назад в Токио Владимир Путин заявил, что располагает планом полного перемирия в Сирии, он дал понять, что для ООН, а тем более для Соединенных Штатов, на переговорах места нет. Однако маловероятно, что таким образом Путин заявил об окончании войны исключительно на собственных условиях. Это было бы слишком заносчиво.
Скорее, это попытка извлечь максимальную выгоду из сложившейся ситуации на поле боя и вакуума после избрания нового американского президента. Однако Дональд Трамп принесет присягу только через месяц, и его темперамент будет подталкивать его к тому, чтобы не начинать работу в Белом доме с безоговорочного согласия со всем, что от него захотят в Кремле.
Режим Асада не способен поддерживать мир или хотя бы перемирие в Сирии без прямой российской и иранской помощи так же, как был неспособен победить в войне. Доказательство — вторжение террористов так называемого «Исламского государства» (запрещенного в России — прим. ред.) в Пальмиру.
Учитывая собственный опыт в Афганистане Москва не рассматривает возможность применения собственных сухопутных сил. В конце концов, она даже скрывала жертвы среди собственных солдат в Восточной Украине, куда, по версии Москвы, те отправились воевать, будучи в отпуске.
Поэтому в поддержании порядка помочь армии и полиции Асада могут только иранские добровольцы, командир которых Касем Сулеймани был замечен во время взятия восточной части Алеппо.
Историческая ирония налицо. Многие годы самые разные сирийские силы, включая спецслужбы, орудовали в соседнем Ливане, как у себя дома. Эти времена закончились, когда те же службы решили в феврале 2005 года совершить покушение и таким образом избавиться от бывшего премьера Рафика Харири.
Совет безопасности ООН даже утвердил созыв специального международного трибунала, и в итоге сирийцам пришлось убраться из Ливана. Теперь же руководству Сирии, агенты которой еще несколько лет назад хозяйничали в соседней стране, придется смириться с тем, что вооруженные иностранцы займут привилегированное положение в их стране.
В таких условиях перемирие или даже мир, установленные в одностороннем порядке, мягко говоря, будут более чем хрупкими.
Есть тут и побочный эффект: если Владимир Путин надеялся, что успешной демонстрацией силы заставит тех, кто из-за Крыма и Украины объявил ему санкции, пойти на уступки, то, наоборот, лишь усугубил свою изоляцию от Запада.
Так является ли сирийская операция на самом деле первой успешной зарубежной интервенцией Москвы со времен печально известного вторжения в Афганистан? Или и в Сирии Владимир Путин проявит себя великолепным тактиком, у которого, однако, нет долгосрочной стратегии?
