Я всегда жил в Лондоне. Вырос недалеко от Бейкер-стрит, ходил в школу в Кэмдене. Даже когда я учился в колледже в Кенте, я жил в районе Ислингтон и поездом добирался на учебу. Пять лет назад я переехал в Белсайз Парк и так и жил здесь, в этом самом приятном месте из всех, где мне довелось жить. Я не планировал оставаться здесь навсегда, хотел посмотреть мир, но мой отец умер, и мать сказала, что хочет, чтобы я был рядом. Она говорила это с дрожью в голосе, и я остался. Лондон живет в моем сердце, он у меня в крови, но ветер переменился, как у Мэри Поппинс, и, наверное, он сдует меня прочь из этого города и принесет в Тель-Авив.
О переезде меня заставил задуматься не результат референдума, он был лишь каплей в море. Я перестал чувствовать себя здесь как дома. Возможно, я трачу слишком много времени на Twitter, но то, что люди говорят о евреях и Израиле, вызывает у меня оторопь. Они столь надежно чувствуют себя в своей ненависти, и, что еще страшнее, вероятно, для них все так и есть.
Я голосовал в прошлом за лейбористов, но в последнее время члены этой партии зачастую говорят, что у евреев − большие носы, что они контролируют СМИ или стояли за нападением на Всемирный торговый центр. Израиль, говорят они, стоит за ИГИЛ (запрещенной в России террористической организацией). На массовых акциях люди держат плакаты, на которых написано, что Гитлер был прав. Я привожу эти слова дословно. У многих лейбористов это не вызывает никакого удивления.
Если бы только злопыхатели Израиля, ненавистники евреев знали, что значит слышать их ненависть, жить в Лондоне и слышать, что евреи — кукловоды мира, что в зонах бедствий Израиль помогает только ради того, чтобы забрать у людей органы. Мой отец знал, что это такое. Он отбывал в 1940-е годы заключение в нацистских концлагерях за то, что он еврей. Его родители и сестра были убиты по той же причине.
Отец почувствовал бы тот же жуткий холодок, он мог бы распознать, куда может привести весь этот поиск виновных и ненависть. Если вы считаете, что я преувеличиваю, то скажите мне, куда все это ведет? Быть может, это просто первый гадкий шепоток со стороны идиотов, но на этом все не остановится.
Я бывал в Тель-Авиве четыре раза за пять лет, и, на мой взгляд, он является местом средоточия позитивных настроений: надежды, инвестиций в будущее, силы, терпения и остроумия. Поэтому я думаю о переезде.
Значительная часть города была спроектирована эмигрантами из Европы, которые учились в Баухаусе в 1930-е годы. Это были те архитекторы, которым повезло вовремя покинуть Германию. Здания, часто с закругленными балконами, редко превышают уровень в три-четыре этажа. По улицам города приятно гулять, в том числе из-за того, что близко друг к другу посажены экзотические виды деревьев, которые отбрасывают прохладную тень.
В течение многих лет в стране существовало движение за высадку деревьев. Помню, как в детстве я собирал в жестяные банки мелочь на «Деревья в Израиле». Существует ли лучший символ будущих перспектив?
В понедельник у меня было собеседование в иммиграционном центре Израиля. Я до сих пор не могу прийти в себя от щедрости в отношении людей, собирающихся переехать в эту страну. Израиль настолько же открыт к иммигрантам, как Британия настроена против них. Они организуют курсы изучения языка, оплачивают вам авиабилеты. Существуют льготы и привилегии, которые предоставляются вам в течение нескольких лет. Вам выдают — клянусь вам — новую сим-карту при прилете в аэропорт Бен-Гурион, где вас будет ждать такси, которое отвезет вас в ваш новый дом. Существует даже государственный праздник в честь иммигрантов.
Все, что для этого нужно, — это заполнить бумаги, заплатить 50 фунтов, сделать фотографии для паспорта и предъявить доказательство, что я еврей. Достаточно даже членства в синагоге, но у меня его нет. Раввины провели свое расследование: имена, указанные в моем свидетельстве о рождении, сверили с именами в так называемой ктубе (брачном свидетельстве) моих родителей. Раввин составляет небольшое письмо и − доказательство готово. На первом собеседовании сотрудник иммиграционного центра Моран спросил меня, исповедую ли я христианство. Я его не исповедую. Оказывается, это было бы непреодолимым препятствием. Все необходимое можно успеть сделать за шесть недель, если вы более подготовлены и организованы, чем я.
Я начал этот процесс. Я прыгнул в воду, и течение увлекает меня прочь из Лондона в Тель-Авив. Это течение − теплое. Я не буду сопротивляться.
