Лондон — «Там меня называют г-ном Брекситом», — заявил президент Трамп четыре долгих месяца назад, имея в виду Великобританию. Из всех причудливых высказываний нового президента США это кажется мне самым странным. Я могу честно сказать, что за весь 2016 год, приняв участие в огромном множестве разговоров на политические темы, я ни разу не слышал, чтобы кто-то на этой стороне Атлантики использовал это выражение в отношении г-на Трампа. Другими словами, я могу решительно заверить своих американских читателей в том, что мы не называем, никогда не называли и не будем называть Дональда Трампа «г-ном Брекситом».
Несомненно, он — в своей непоследовательной и самовосхваляющей манере — просто пытался привлечь внимание к параллелям между его удивительно успешной предвыборной кампанией и подпитываемым популистами решением Великобритании покинуть Евросоюз: согласно наиболее распространенной версии, в обоих случаях недовольство, накопившееся в рядах забытых и недооцененных слоев общества, было использовано практичными популистами, в результате чего самодовольный и чопорный истеблишмент был унижен и повержен.
Г-н Трамп продолжил настаивать на этой интерпретации событий, оказавшись на посту президента — это коснулось в том числе визита премьер-министра Соединенного Королевства Терезы Мэй (Theresa May) в Вашингтон, который стал одной из первых личных встреч г-на Трампа с лидером иностранного государства.
Тем не менее, цитируя английского писателя Генри Филдинга (Henry Fielding), это «очень благодетельная и удобная доктрина, в адрес которой у нас есть только одно возражение, а именно то, что она неверна». В случае Брексита эту «доктрину» в течение семи последних месяцев неустанно навязывали такие газетные магнаты, как Руперт Мердок (Rupert Murdoch), братья Барклай (владельцы The Daily Telegraph) и Пол Дейкер (Paul Dacre) (редактор The Daily Mail), чьи издания настаивают на том, что результаты референдума по Брекситу представляют собой «волю народа». Согласно их интерпретации, незначительное большинство (51,9% против 48,1%) является «решительной» победой, а все несогласные с этим — это всего лишь чрезмерно обидчивые нытики.
Временами такая риторика имеет свои последствия. После того как принципиальная гражданка по имени Джина Миллер (Gina Miller) подала претензию на решение правительства начать процесс выхода Соединенного Королевства из Евросоюза без обсуждения с парламентом, она была вынуждена нанять круглосуточную охрану, а издание The Daily Mail объявило судей, которые встали на ее сторону, «врагами народа».
В обществе непосредственным следствием Брексита стало формирование дискурса, в рамках которого «элита» противопоставляется «народу» — несмотря на то, что никто пока не смог дать четкое определение этим терминам. С точки зрения тех, кто придерживается правых взглядов, элитизм не имеет ничего общего с богатством, потому что президент Трамп, миллиардеры в его кабинете и его обладающие многомиллиардными состояниями соратники стоят на стороне «народа» и сумели одержать победу именно благодаря тому, что они выступают против элиты. В британском медийном мире г-н Мердок, братья Барклай и г-н Дейкер — несмотря на свое баснословное влияние — тоже не относятся к «элите», потому что они неустанно критикуют ее от имени народа.
С другой стороны, правоцентристы и левоцентристы, писатели, медийные личности, ученые и эксперты всех сортов подчеркнуто характеризуются как представители элиты, потому что они воображают — по причине своей предполагаемой компетентности и публичного статуса — что они лучше разбираются в ситуации, чем народ, чье поведение они постоянно оценивают.
Другими словами, война между сторонниками и противниками Брексита — как и война между президентом Трампом и его оппонентами — является не противостоянием народа и элиты, а старой доброй схваткой между финансовой элитой и элитой культурной, где «народ» выполняет роль футбольного мяча, перебрасываемого от одной команды к другой, поэтому его интересы и чувства не имеют практически никакого значения.
Хотя правые в Великобритании продолжают — несомненно, республиканцы в Америке тоже продолжат — продвигать ложную версию о решительной победе и мощнейшем народном движении, существует и альтернативная версия, которую либералы найдут настолько же соблазнительной. Речь идет об очень привлекательной лжи о том, что, хотя результаты голосования по Брекситу и победа Трампа представляют собой шокирующие временные потрясения, скоро все встанет на свои места: президент Трамп исправится и начнет вести себя достойно, от идеи Брексита, который неизбежно приведет к экономическим проблемам и снижению авторитета страны на международной арене, скоро откажутся или изменят ее до неузнаваемости, поскольку парламент и общественность рано или поздно все же придут в себя.
Это особенно соблазнительная фантазия, которую мы в Великобритании лелеем уже несколько месяцев, чему способствует хаотичный подход правительства к вопросу Брексита. Г-жа Мэй, которая, давайте не будем забывать, была сторонницей кампании «Остаться», пока не стала премьер-министром, потратила несколько месяцев на безуспешные попытки согласовать противоречивые требования сторонников Брексита.
Однако 19 января она привела мысли в порядок и произнесла программную речь, в которой она изложила свое видение выхода Соединенного Королевства из Евросоюза. Что важно, она произнесла свою речь не в Палате Общин, а перед аудиторией репортеров и европейских послов, стоя за той самой кафедрой, за которой в 1988 году Маргарет Тэтчер заявила о присоединении Великобритании к тому единому рынку, с которого г-жа Мэй теперь хочет нас увести.
По всей видимости, г-жа Мэй сделала это из страха перед всеми этими медиа-магнатами и их рассказами о «воле народа», после чего издание The Daily Mail вознаградило ее карикатурой на первой странице, на которой она бросает воинственные взгляды из-под британского национального флага, держа сумочку наготове. Мы должны полагать, что г-жа Мэй надеется, что она немного успокоила тех, кто пойдет на все, чтобы помешать десяткам тысяч мигрантов попасть в Великобританию и чтобы восстановить «суверенитет» Великобритании — для большинства из нас это остается совершенно абстрактной идеей, которая, однако, управляет нашей политикой в настоящее время.
Между тем, в приступе демагогии, г-жа Мэй объявила, что этот странный, изоляционистский и почти патологический акт самовредительства является моментом рождения «глобальной Британии» — началом новой эпохи динамичных торговых соглашений, первым из которых она уже успела помахать перед президентом Трампом, архи-протекционистом. Об «особых отношениях» было сказано много слов, но в целом ее вашингтонское приключение оставило впечатление страны, которая, вместо того чтобы «вернуть себе контроль» (цитируя мантру сторонников выхода из состава Евросоюза), сейчас находится в откровенно слабой позиции на переговорах из-за недавно появившихся у нее обязательств перед сторонниками Брексита.
Поэтому последняя утешительная надежда сторонников кампании «Остаться» поблекла, и мы понимаем, что г-жа Мэй, которая, как считается, еще недавно занимала умеренно проевропейскую позицию, больше не будет принимать во внимание мнение 48% населения страны, которые недавно лишились права оставаться европейскими гражданами. Это мечта ультраправой «Партии независимости Соединенного Королевства» — крохотной, разношерстной партии, которой каким-то образом удалось перенаправить политику правительства в иное русло в самом важном вопросе, с которым Великобритания сталкивалась за последние 50 лет.
Другими словами, страна нечаянно попала в кошмарную ситуацию, в которой в результате неотработанного демократического акта, ни в коем случае не отражающего единую волю всего народа, она позволила экстремистам и помешанным управлять кораблем государства. Хотя мы и не называем г-на Трампа «г-ном Брекситом», мы все же можем провести некоторые параллели между нашей ситуацией и той затруднительной ситуацией, которая возникла в США.
