Наконец-то Газпром добился своего — грузинская сторона согласилась на те изменения, которых так настырно добивался российский газовый гигант последние несколько лет. Но какие преференции получит от соглашения страна-транзитер — Грузия, предварительно зная, что окажется в проигрыше, но все же согласившаяся на условия страны-оккупанта — России? А может, шум и негодование, вызванные этими изменениями, преувеличены и не стоит драматизировать ситуацию?
«Грузия online»: На последней встрече представителей «Газпрома» и министерства энергетики Грузии, которую представлял Кахи Каладзе, стороны внесли изменения в соглашении. Правительство Грузии одобрило новые условия, президент Гиоргий Маргвелашвили и многие эксперты негативно оценили сделку. Есть ли опасность того, что подобные уступки заново сделают Грузию зависимой от российской энегрополитики?
Тенгиз Пхаладзе: Я бы так не драматизировал ситуацию, основным поставщиком газа и других энергоресурсов для нас является Азербайджан и это направление остается особо важным для нашей внешней политики, соответственно, для обеспечения нашей энергетической независимости. Что касается нового соглашения с Газпромом, да, президент оценил, как шаг назад, так как условия, которые записаны в контракте, хуже того, что были раньше. Согласно старому варианту, который действовал последние 15 лет, от всего объема газа, прокачиваемого Россией через территорию Грузии в Армению, у нас оставалось 10% газа как транзитной платы. Сейчас мы переходим на условия монетизации, которые никоим образом не дают гарантии того, что полученная сумма будет обеспечивать те же 10% газа. Т.е. если завтра у нас возникнет потребность, купить эти 10%, нет никакой гарантии, что экономически мы ничего не потеряем. Здесь вопрос соотношения объема и цены, что было гарантировано прежним контрактом, но не новым.
Кроме того, еще год назад, и тогда были разногласия по этому же вопросу, президент в своем ежегодном обращении к парламенту четко выразил свое мнение, что такие переговоры должны вестись только с согласия высшего руководства страны. Речь идет об элементарной координации при решении таких важных вопросов, как соглашение с Газпромом, а это не простое соглашение между двумя компаниями, здесь больше политики, чем энергетики. К сожалению, мы получили то, что сегодня имеем. Президент и сегодня обратился к парламенту, который согласно конституции, осуществляет контроль над правительством. Посмотрим, как будут развиваться события.
— Ситуация для Грузии довольно неблагоприятная, вернуть прежние условия нереально. С другой стороны, в случае определенных осложнений с Россией, чего нельзя исключить, Грузия, например, не сможет перекрыть поступающий для Армении газ…
— Исключено! Разговоры о том, что Грузия перекроет газ Армении, выгодно тем, кто хочет вбить клин в наши отношения. Грузия надежный партнер и мы не раз это доказывали. Грузия не собирается блокировать поставки газа в Армению, мы лишь говорим об условиях транзита и в таких переговорах нашим визави является Россия. Речь совершенно о другом — поменялись условия контракта, но не в пользу Грузии.
— Я имела в виду кремлевский стиль отношений, т.е. если Москва начнет такую же игру с нами, как это было с Украиной, когда то перекрывала газ, то цену поднимала, вот и нам могут не заплатить ту сумму, которую должны…
— Мы неоднократно доказали, что являемся надежными партнерами. Даже во время войны 2008 года, когда Россия бомбила Грузию и мы были жертвами российской агрессии, с нашей стороны ни на секунду не были приостановлены транзитные обязательства, в том числе и в отношении страны-агрессора — России. Грузия является не только важным, но надежным и ответственным партнером. Если помните, поставки в Армению были задержаны в 2006 году, когда на российской территории взорвали магистральные газопроводы, тогда сама Грузия осталась без газа, но это ответственность РФ, а не наша.
— В сентябре в Тбилиси прошла международная конференция по энергетической безопасности нашего региона и в глобальном масштабе. Как Вы оцениваете региональную энергетическую безопасность сегодня, насколько изменения в соглашении могут повлиять на нашу энергетическую безопасность в перспективе? Ведь все крутится вокруг транзитных магистралей, в какой-то мере, возможно, и начало войны 2008 года…
— Вопросы возникают и по поводу встреч Карасина-Абашидзе. Формат предусматривает переговоры по торгово-экономическим и культурным отношениям. В тоже время, сам Абашидзе заявил, что «никакие документы не оформляются, стороны не берут на себя никаких обязательств», что «диалог проходит в свободной обстановке», это «формат неформального диалога» и главное, что «мы ни о чем не можем договориться». Но с другой стороны, насколько я знаю, на отчетах переговоров лежит гриф секретности. Если переговоры не имеют значения, то зачем встречаться и тем более, засекречивать их?
— Кстати, этот пример я часто привожу моим студентам. Дело в том, что если вникнуть в некоторые тонкости дипломатии, официальные переговоры отличаются от неформальных встреч, но это вовсе не означает, что на таких встречах не ведутся переговоры и не принимаются решения — здесь формат менее официален и решения юридически не оформляются. В официальных переговорах стороны представляют государственные делегации, заранее прописана повестка дня и подготовлены соглашения для подписания. Когда между странами нет дипломатических отношений, проведение межгосударственных переговоров проблематичны. Подобная форма «неофициальные встречи» избрана для того, чтобы у сторон было больше возможности для общения.
Формат Карасин-Абашидзе все же дал свои плоды и оказался эффективным — Грузия может поставлять свои продукты на российский рынок, происходит культурный обмен. Улучшились торгово-экономические, культурные отношения, в этом смысле были достигнуты конкретные договоренности, опять-таки, не оформляя межгосударственные договора. В международных отношениях принята такая форма и работает между странами. Что касается официальных переговоров, у нас есть такой формат — Женевские переговоры, который связан со статусом, с теми серьезными вопросами, которые являются камнем преткновения в грузино-российских отношениях. Именно из-за этих проблем у нас нет дипотношений с РФ, потому что РФ для нас является страной агрессором, которая оккупировала наши территории, тогда как Российская Федерация со своей стороны видит совершенно другую реальность, кардинально отличающуюся от нашей. Но суть Пражского формата в том, что несмотря на все эти проблемы, мы должны договариваться там, где это возможно, поэтому, был избран формат Карасина-Абашидзе.
— В то же время можно сказать, что этот формат дал новый импульс российской мягкой силе в Грузии…
— Я бы не сказал, что это началось сейчас. Давайте вспомним, когда Грузия упразднила визовый режим с РФ? После войны. Российские инвестиции, туристы были здесь до создания формата Карасина-Абашидзе, поэтому, не надо винить их в том, что именно этот формат способствовал активизации русской мягкой силы. Мы с вами не раз встречались и вы помните, что еще в 2009 году мы говорили о том, что российская мягкая сила в Грузии очень активна.
— Но сейчас намного активней и свободней действует — трансляция российских государственных телеканалов, которые пропагандируют кремлевскую политику, новые неправительственные организации…
— Они были и я бы не связал с этим форматом. Здесь мы говорим о совершенно другом — мы говорим об инструменте и части российской внешней политики, который был очень активно введен в действие за последние годы не только в отношении Грузии, но и других стран. Об усилении российского влияния наш центр «Международный центр геополитических исследований», в котором я работал до моего назначения советником президента, проводил исследования, которые показали, что российская мягкая сила постепенно увеличивается в Грузии. Это процесс начался намного раньше, и стратегия была разработана раньше, и начали действовать раньше, но плоды стали очевидны сегодня. Тогда не обращали внимание на то, о чем мы писали и предупреждали. В том, что Грузия все еще не подготовлена воспрепятствовать российской пропаганде и влиянию т.н. мягкой силы, показала реальность, хотя мы не уникальная страна в этом отношении, подобные явления заметны и во многих других странах.
— Очень серьезным вопросом является открытие абхазского участка ж/д Грузии. Возможно, переговоры об этом и сейчас ведутся, но мы, простые граждане, об этом узнаем всегда пост-фактум, как это было об изменениях в соглашении с «Газпромом». Как известно, Россия требует от Грузии признать новую реальность — независимость сепаратных регионов Грузии, Абхазии и Южной Осетии. У нас абсолютно противоположная позиция. Скажите, президентская группа работает над этим вопросом? Если да, то под каким статусом вы рассматриваете Абхазию и как должна быть представлена Грузия?
— В первую очередь, есть такой стереотип, что Грузия против ж/д сообщений, которые могут проходить через нашу территорию, учитывая и наш оккупированный регион — Абхазию. В принципе, Грузия больше всех заинтересована в нормальных транспортных сообщениях с оккупированными регионами и в развитии торгово-экономических, политических отношений со всеми соседями. Мы не раз об этом говорили и не в наших интересах изоляция наших сограждан и соотечественников, которые проживают на оккупированных Россией грузинских территориях. Это касается всех, вне зависимости от национальности: грузин, абхазов, осетин, армян, греков и т.д.. То, что там происходит, это наша боль, поэтому именно центральные власти больше всех заинтересованы в деизоляции и интенсификации отношений.
Возникает вопрос — если мы так заинтересованы в этом, в развитии нашей геополитической функции как транзитного государства и т.д., то в чем же проблема, почему это не делается?— Не потому, что Грузия не хочет, а потому, что не хочет Российская Федерация. Причина в том, что она ставит вопрос так: если вы хотите иметь нормальные отношения со своими согражданами и с теми людьми, которые проживают на ваших территориях, которые сегодня оккупированы нами, Россией, то тогда признайте ту новую реальность, что мы просто забрали у вас эти территории; признайте, что эта земля больше не ваша, не обращайте внимания на проблемы тех сотен тысяч людей, которых мы отсюда выгнали, только потому что они грузины. Не обращайте внимания на то, что сегодня мы делаем: уничтожаем исторические памятники, запрещаем грузинский язык, просто признайте реальность, и затем будем вести с вами переговоры…
Ставятся нереалистичные условия, к тому же, железная дорога это не торговый коридор. Очень часто ставят вопрос так — вот, мы же договорились о торговом коридоре, когда Россия вступала в ВТО, но это не обозначение границ! Поезд должен пересечь границу и где будет граница — вот в чем у нас очень серьезные разногласия с РФ, потому что для нас граница на одной территории, а для них на другой. Это и является камнем преткновения. Еще раз подчеркиваю, Грузия больше всего заинтересована в том, чтобы у тех, кто живет в Сухуми, Гульрипши, Гагра, Гудаута, Гали и других местах, была бы возможность приезжать в остальные части Грузии; самим покупать товары, продукты, продавать свои, т.е. чтобы были нормальные отношения, не боялись того, что здесь проходят лечение или приезжают к родственникам. Ведь мы знаем, что многие скрывают это из-за боязни серьезных неприятностей там, у себя дома от властей.
Когда мы говорим о визовой либерализации с ЕС, мы также отмечаем, что это будет распространяться и на наших соотечественников, проживающих на оккупированных Россией территориях Грузии — Абхазии и Южной Осетии. Но опять таки, осуществлению всех этих проектов, которые направлены на благо того же населения, мешает только одно — позиция РФ, которая отказывается признать территориальную целостность Грузии. Вопрос можно решить за секунды, если Российская Федерация завтра подтвердит, что признает территориальную целостность Грузии и согласна на деоккупацию. Но Россия этого не делает и все стрелки всегда переводятся на Грузию.
— Мы крутимся вокруг российско-грузинских отношений, но есть еще одна проблема — если раньше, в повестке дня международных институтов постоянно стоял вопрос о том, что Россия является агрессором и оккупантом части грузинских территорий, что перманентно происходит передвижение российской оккупационной линии вглубь остальной грузинской территории, то сегодня все эти организации говорят только об оккупации Украины, Грузия как бы забыта и почти нигде не фигурирует.
— Позвольте не согласиться. Возможно, у нас был период, когда мы должны были бы вести намного активную политику в этом направлении, но возможно, мы меньше кричим и больше работаем. Давайте, начнем с фактов: в ООН ежегодно рассматривают резолюцию о возвращении беженцев, если посмотрим на динамику, то увидим, что ежегодно увеличивается количество государств, поддерживающие Грузию, т.е, это уже означает, что мы работаем активно. Смотрите, случился уникальный прецедент, государства Тувалу, Вануату, которые признали независимость оккупированных грузинских территорий, отозвали свое признание в 2014-м. Это шаг вперед.
Недавно, в мае 2016 года, в Совете Европы, на уровне Совета министров было принято очень важное решение по конфликтам Грузии, кстати, такого решения не было несколько лет! Мы получили очень важный документ, в котором подчеркнуто, что страны-члены Совета Европы поддерживают суверенитет и территориальную целостность Грузии в международно признанных границах.
Можно привести много примеров, заявлений и поддержки нашей политики непризнания. Могу сказать, что каждая международная встреча президента, я в силу своей должности являюсь свидетелем этого, начинается с вопроса непризнания и везде очень четко ставиться вопрос оккупированных территорий. Для того, чтобы еще более действенной сделать политику непризнания, президент и власть активно работают на международной арене с государствами Азии, Африки, Латинской Америки, недавний визит президента Гиоргия Маргвелашвили в Бразилию тому свидетельство. Что касается Украины, еще в 2014 году, выступая на международной трибуне, президент подчеркнул: то, что происходит на Украине, есть продолжение российской агрессии против Грузии в августе 2008 года. Сегодня, международные эксперты и политики, выступая с высоких трибун, признают, что если бы они обратили должное внимание на события 2008 в Грузии, не получили бы Украину. Кстати, мы добились того, что во многих международных форматах вопрос российской агрессии на Украине ставится вместе с Грузией.
Да, сегодня больше говорят об Украине, и этому есть объяснение: во-первых, там произошло то, чего не было у нас, там Россия открыто аннексировала часть украинской территории — Крым, хотя такая опасность существует и здесь. Мы видим процесс перманентной оккупации и скрытой аннексии. Сколько заявлений было сделано, в том числе и со стороны президента, где он подчеркивает и призывает международное сообщество, обратить действенное внимание и не допустить продолжение аннексии. Мы добились того, что был перенесен референдум о присоединении Южной Осетии к РФ. Посмотрите, на активность международных лидеров, которые, приезжают в Грузию — буквально несколько месяцев назад президенты Словакии и Грузии вместе были у оккупационной линии и эти фотографии облетели весь мир. Мы делаем все, чтобы показать и напомнить миру об оккупации.
Мы намерены работать больше и каждый раз напоминать международному сообществу о наших проблемах, но опять таки, с учетом того, что сегодня происходит в мире: Сирия, Крым, мигранты, проблемы Грузии стали как бы не первостепенными. Мы и в дальнейшем будем продолжать работать для того, чтобы вопрос Грузии не терял актуальности и оставался на международных радарах.
