«Когда я буду президентом, Россия станет уважать нас гораздо больше, чем сейчас, и обе страны, возможно, будут работать вместе, чтобы решить многие серьезные насущные вопросы и проблемы МИРА!» — написал Дональд Трамп в Twitter 7 января, за две недели до того, как он стал 45-м президентом Соединенных Штатов. В течение всей предвыборной кампании Трамп превозносил российского президента Владимира Путина за его лидерские качества. Путин был одним из первых мировых лидеров, с которыми он связался после вступления в должность. В телефонном разговоре 28 января оба лидера пообещали сотрудничать в борьбе с терроризмом.
Интересно, что Трамп предложил пересмотреть отношения с бывшим противником по холодной войне именно в то время, когда они находятся на самом низком уровне с момента развала Советского Союза. Администрация Обамы ввела санкции в отношении России за ее военное вторжение в Крым и предполагаемое вмешательство в американские выборы. Органы разведки США регулярно критиковали Москву по разным поводам: от «намеренной дестабилизации ситуации в мире» до убийства гражданских в Сирии. Поэтому риторика Трампа резко контрастирует с политикой, проводимой его предшественниками. Почему он в первую очередь пообещал перезагрузку?
Зачем налаживать связи?
Одно из объяснений, которое широко распространилось за недели, прошедшие после президентских выборов, это то, что у России есть какие-то рычаги давления на нового президента США. По сообщениям американских СМИ, Центральное разведывательное управление пришло к выводу, что Россия вмешалась в выборы США, чтобы помочь Трампу выиграть. Другое предположение состоит в том, что у России есть компрометирующая информация о Трампе, которую она могла бы использовать для шантажа.
Вне зависимости от достоверности этих заявлений трудно поверить в то, что президент самой могущественной в мире страны может быть лояльным по отношению к иностранному правительству только из-за того, что оно способствовало утечке информации о его сопернике, или что его могут шантажировать какой-то секретной информацией.
Чтобы найти логическое объяснение, нужно отложить в сторону все эти теории о лояльности и компромате и разобраться в более широком идеологическом и стратегическом контексте. Высказывания Трампа, связанные с внешней политикой, с самых первых дней могут быть разделены на три широкие темы: идеологическая оппозиция тому, что он называет «радикальным исламским терроризмом», улучшение отношений с Россией и противостояние Китаю. Все три темы как-то связаны.
Трамп никогда не стеснялся объявлять о собственной религиозной принадлежности и религии его страны. Во время избирательной кампании он сказал, что будет бороться за то, чтобы собрать американцев вместе как «единый народ под одним богом, приветствующий один американский флаг». Как это выразил Стив Бэннон (Steve Bannon), главный стратег г-на Трампа по вопросам стратегии и одна из могущественнейших фигур в администрации, иудейско-христианский Запад «находится в состоянии открытой войны против джихадистско-исламского фашизма». Первые же решения президента Трампа, включая полный запрет на въезд граждан семи стран, где преобладает мусульманство, показали, что мировоззрение всей администрации не так уж отличается от мировоззрения Бэннона. С другой стороны, в России Путина православная церковь, десятилетиями подавляемая безбожными коммунистами, уверенно взяла реванш. Так что когда Трамп обещает привлечь российское руководство к борьбе с Исламским государством (запрещенной в России террористической организацией — прим.ред.), он на самом деле думает о возможном идеологическом союзе между двумя преимущественно христианскими странами против общего врага. Делая это, Трамп, возможно, надеется продвинуться и в другом деле — подавлении Китая.
Трамп считает, что Россия больше не является принципиальным глобальным врагом США. В его представлении о мире на этот статус претендует Китай.
Если говорить точнее, Россия с ее огромной территорией, природными ресурсами и военной мощью остается ключевой геополитической силой. Но ее экономика по сути слаба, являясь лишь тенью советской экономической мощи. Хотя Россия сохраняет огромное влияние на своем «заднем дворе», сомнительно то, что она в одиночку может представлять длительную стратегическую угрозу США. С другой стороны, Китай — центр экономической власти с огромным влиянием по всему миру. Но у Китая ограниченные возможности развертывания военных сил, а берега все еще уязвимы.
США располагают мощным военным присутствием в сферах влияния Китая. Но если Россия и Китай сойдутся — что часто и случалось в последние годы, будь то торговля и экономические связи или сотрудничество в ООН по поводу глобальных конфликтов — это представит потенциальную угрозу долгосрочным интересам Америки. Трамп мог бы использовать свои реверансы России, чтобы вбить клин между Москвой и Пекином.
Эту стратегию уже несколько раз за историю внешней политики США применяли его предшественники. В 1970-х президент Ричард Никсон решил использовать различия в коммунистическом мире и капитально пересмотрел политику США в отношении Китая. В последние годы президент Барак Обама ухватился за возможность в виде Украины, чтобы настроить европейское общественное мнение против России и развернуть против Москвы общий фронт. Санкционный режим не подорвал российские сиюминутные интересы так, как это планировалось, зато вбил клин между Берлином и Москвой. До украинского кризиса российско-немецкие отношения были на подъеме, что Путин хотел превратить в стратегический альянс. Немецко-российский-евразийский альянс потенциально мог угрожать основам монополярного мира. Трамп мог бы сделать с российско-китайским партнерством то же самое, что Обама сделал с российско-немецким партнерством.
Три препятствия
Но есть три ключевые проблемы: политическая, геополитическая и стратегическая. Во-первых, Обама создал Трампу достаточно препятствий, мешающих иметь дело с Россией. Трамп уже страдает от недостатка доверия после всех этих обвинений в том, что его предвыборная кампания связана с Россией. Конечно, он мог бы правительственным распоряжением отменить санкции, но это еще больше оттолкнет русофобские элементы вашингтонского истеблишмента от его администрации.
Во-вторых, внешняя политика России исторически формировалась на фоне ее крайней незащищенности. Вдоль длинных границ со стороны Европы и Кавказа нет никаких физических преград для потенциальных нападений. НАТО продолжает расширяться в этих направлениях, что и объясняет проделки России в Грузии и на Украине. Трамп не сможет добиться устойчивого сотрудничества с Москвой, пока не успокоит русских насчет НАТО. Это значит, что Трамп должен либо отказаться от НАТО, либо ее сдерживать. И то, и другое будет иметь последствия для Европы.
В третьих, нынешняя Россия — это не Россия 2009 года, когда Обама стал президентом и пообещал «перезагрузку». Тогда Россия была в основном ограничена своим «задним двором» — Восточной Европой, Кавказом и Средней Азией. Но сейчас Россия уже распространила свое влияние на другие регионы. Это доминантный игрок в Сирии, сильный союзник Ирана (одной из мусульманских стран, в отношении граждан которых Трамп ввел запрет), и теневая сила в Афганистане, где США более 15 лет ведут войну, в которой невозможно победить. Переговорная сила Москвы сейчас гораздо выше. И это может потребовать от США более значительных компромиссов, чтобы достичь возможной разрядки. И как Трамп, обещавший ставить «Америку первой» — эвфемизм, означающий возвращение США потускневшей в последнее время славы — собирается это совмещать? Обе стороны сейчас, возможно, присматриваются, но идеологически обусловленные намерения, как показывает история, редко одерживают верх над геополитическими реалиями. Линии разлома проявятся сразу же, как дойдет до дела.
