Четвертого февраля 1945 года в Ялте открылась историческая конференция, волнующая умы российских имперцев и спустя семьдесят с лишним лет. Недаром в международном лексиконе утвердилось понятие «Ялта-2» — гипотетическая большая сделка, призванная снять все противоречия между Западом и РФ. И, разумеется, с особым пылом о «новой Ялте» принялись рассуждать после недавних перемен в Вашингтоне.
Всенародный энтузиазм, захлестнувший Россию в связи с победой Дональда Трампа, очень хорошо иллюстрирует всю суть российского «антиамериканизма». За проклятиями в адрес Соединенных Штатов всегда скрывался комплекс неполноценности; подсознательное преклонение перед Америкой и страстное желание с ней сравниться.
Когда Россия возмущалась американскими бомбардировками Белграда или Багдада, ей тоже хотелось выступить в роли бомбящего — что и было реализовано в Сирии на радость народу.
Когда Россия обвиняет американцев во вмешательстве в дела третьих стран, она жаждет поступать с третьими странами именно так.
А когда Россия кричит о превращении США в радиоактивный пепел и бредит руинами Вашингтона, то в действительности она мечтает усесться с могучей Америкой за стол переговоров, крепко пожать протянутую руку и на равных вершить судьбы мира.
Ялта-45 выступает живым воплощением этих грез, эталоном правильных международных отношений. Мудрый кремлевский вождь делит планету с мудрым американским президентом при участии влиятельного европейца; могущественные сверхдержавы решают все, а национальные государства начисто лишены субъектности и не решают ничего — так выглядит соседский геополитический идеал.
Парадокс в том, что именно мечта о большом договоре с Западом сделала современную Россию недоговороспособной. Российская парадигма просто не предусматривает иных соглашений и компромиссов, кроме полюбовного раздела планеты по ялтинско-потсдамским лекалам.
С точки зрения Москвы, это и есть настоящая конструктивная дипломатия, а все прочее — лишь временные маневры, взаимный обман, ничего не стоящие слова и пустые бумажки.
Ялта для российской стороны — не только славная страница прошлого. Это реальность, в которой до сих пор продолжает жить кремлевское руководство; естественный порядок вещей, нарушенный на рубеже 1980-х-1990-х и подлежащий восстановлению. Если на Западе под «новой Ялтой» могут подразумевать любой пакет международных договоренностей, и этот термин может носить абстрактный характер, то в российском понимании «новая Ялта» должна стать ремейком старой.
Никого в Кремле не смущает то, что российские геополитические аппетиты несоразмерны с нынешними возможностями РФ, что на дворе не сорок пятый год, что Путин — не Сталин, а российская армия не контролирует территории, которые Москва видит в своей сфере влияния.
Нет, они считаются законной кремлевской собственностью уже потому, что когда-то входили в сферу влияния СССР. Россия смотрит на мир как потомок захиревшего дворянского рода, искренне убежденный, будто ему полагаются все привилегии, некогда доставшиеся могучим предкам в доспехах. И такое мировосприятие сводит вероятность успешной сделки с Западом почти к нулю.
Среди западных политиков немало желающих договориться с Кремлем — но их представление о выгодном договоре едва ли совпадет с кремлевским.
США и Европа могут сделать Путину ряд уступок — но все это будет рассматриваться в Москве не как законченный компромисс, а лишь как прелюдия к возвращению правильного ялтинского миропорядка. На Западе хватает циничных популистов вроде мистера Трампа — но они живут в совершенно другой реальности, где ялтинско-потсдамская система уже давно стала достоянием истории, и реставрировать ее не представляется возможным.
Обговаривая одну и ту же «большую сделку», Москва и Вашингтон все равно будут говорить о разных вещах, и когда этот диссонанс станет очевиден, надежда на сближение развеется. Вопрос в том, сколько времени она продержится, и какой ущерб украинским интересам будет нанесен за это время.
По сути, призрак Ялты уже ударил по Украине, обернувшись новой кровью на Донбассе. Ради гипотетической большой сделки российская сторона идет на обострение конфликта, повышает ставки, старается обеспечить себе выгодную позицию для будущих торгов. Пускай кремлевские надежды не оправдаются, пускай желаемого соглашения с Вашингтоном не последует — но от этого наша сегодняшняя боль не станет меньше, и убитые под Авдеевкой не воскреснут.
В свою очередь иллюзорное представление о сделке с Россией может подвинуть новую американскую администрацию на реальные шаги навстречу Кремлю — в том числе за наш счет. Пускай заокеанские жесты доброй воли не принесут желаемого результата, пускай полноценное соглашение с Москвой сорвется, пускай Путин останется неудовлетворенным, а Трамп разочаруется и разозлится; но украинские издержки в этой игре рискуют оказаться слишком серьезными.
К сожалению, уязвимость Украины по-прежнему очень высока. И мы не можем пассивно дожидаться момента истины, крушения российских и американских иллюзий, неизбежного раздора между Владимиром и Дональдом. Для нас самих момент истины уже наступил: он продлится до тех пор, пока в Кремле и в Белом доме будут по-своему верить в возможность сближения.
Сколько бы ни продержалась эта вера — несколько месяцев, полгода, год — она потребует от Украины колоссальной внутренней мобилизации и активнейших действий. Именно сейчас наши дипломатические, политические, военные усилия должны быть сосредоточены на том, чтобы предотвратить или, по крайней мере, минимизировать потери, которыми чреват ялтинский фантом.
Скорее всего, теория «новой Ялты» не выдержит испытания практикой и окажется абсолютно несостоятельной. Но главное для украинцев — не очутиться в роли лабораторной мыши, которая должна погибнуть, чтобы опровергнуть несостоятельную теорию.
