Какими могут быть форма и содержание российско-американских отношений при администрации Дональда Трампа? Я имел честь быть включенным в состав американской делегации, которая поехала в Москву для участия в диалоге, посвященном этим вопросам. Центр национальных интересов (Center for the National Interest), Московский государственный институт международных отношений и аналитическое агентство «Внешняя политика» стали организаторами этого диалога. Во время пребывания в Москве я также имел возможность принять участие в других встречах.
Сразу после избрания Трампа в ноябре прошлого года американская пресса уделила большое внимание сообщениям о радости и ликовании в российской столице, и особенно тому, как российские депутаты в зале Государственной Думы отмечали его победу шампанским. Кто-то мрачно предупреждал, что Соединенные Штаты избрали себе «маньчжурского кандидата» 21-го века, который готов предать интересы США ради России. Самой большой неожиданностью для меня стало то, что на смену безрассудному восторгу, который несколько месяцев назад выражал российский внешнеполитический истэблишмент, пришли очень трезвые и очень реалистичные оценки. Смена тональности при обсуждении России и президента Владимира Путина, произошедшая с приходом администрации Трампа, была замечена и оценена должным образом.
Однако у меня не возникло впечатления, что кто-то в Москве затаил дыхание в ожидании внезапной и масштабной переориентации внешней политики США или отказа от прежних действий, в том числе, от санкций. На самом деле, очень часто подтекстом проходила мысль о том, что администрация Трампа может стать очень непростым партнером по переговорам, не склонным оказывать Москве какие-либо любезности. Это ощущение подтверждалось постоянными вопросами, звучавшими в ходе диалога. Каких действий ожидает от России администрация Трампа? Что может предложить правительство Путина? И что получит Россия (или предложит Америка) взамен?
Самым важным моментом станет начало и поддержание прямого разговора между официальным Вашингтоном и Москвой по многочисленным каналам. Легко предлагать какие-то абстрактные пункты повестки для возможного российско-американского сотрудничества; но на пути от формирования идей и концепций до их реализации будет множество проблем и препятствий. Никто не рассчитывает на то, что процесс будет легким и мгновенным. Ситуация осложняется особенностями переходного периода в США при передаче власти, которая происходит в весьма необычных обстоятельствах. Это значит, что команда Трампа по вопросам национальной безопасности может быть сформирована лишь через несколько недель. Кроме того, президенту и его команде может понадобиться дополнительное время, чтобы освоить тонкости процесса обеспечения национальной безопасности.
У меня возникло сильное ощущение, что Москва готова проявлять терпение и ждать, пока администрация не освоится в Белом доме и в вашингтонских коридорах власти. Поскольку очень многие (даже в России) ожидали, что в президентской гонке 2016 года победу одержит Хиллари Клинтон, заранее были предприняты шаги для того, чтобы укрепить иммунитет российской экономики к западным санкциям. И хотя ослабление санкций в России (и не только) будут всячески приветствовать, у Москвы в этом плане есть определенный запас прочности. Тем не менее, Россия, по всей видимости, очень заинтересована в начале диалога с Вашингтоном по длинному списку влияющих на политику стратегических проблем, и в поиске тех областей, где возможно сотрудничество. В то же время, она хочет заниматься теми вопросами, по которым продвижение кажется невозможным.
Вместо высокопарных речей об альянсах и партнерстве наши собеседники часто использовали термин «выборочное партнерство» и старались выделить конкретные области, где совместная работа США и России возможна — и где в случае успеха можно будет начать развитие общих двусторонних отношений в более позитивном ключе. Среди прочего это поиск общих подходов к борьбе с ИГИЛ (запрещенная в России организация — прим. пер.).
В отличие от прошлых диалогов такого рода, характерной чертой которых было изложение детальных планов действий, в этот раз дискуссия была в большей степени сосредоточена на вопросах совместимости приоритетов администраций Путина и Трампа, а также на том, как одной стороне будет трудно согласиться с изначальными предпочтениями другой. Например, Россия вряд ли захочет отказаться от своих сегодняшних партнеров, так как опасается, что благорасположение администрации Трампа может оказаться преходящим и не даст Москве долгосрочных выгод. Точно так же, Россия не надеется на то, что администрация откажется от своих объявленных целей (таких как расширение противоракетной обороны) из-за возражений со стороны Москвы, или чтобы заручиться ее поддержкой в других областях. Русские обеспокоены курсом новой администрации в отношении Ирана, но в то же время надеются, что украинский кризис удастся структурировать таким образом, чтобы путь к улучшению отношений между Москвой и Вашингтоном не пролегал через Киев.
У меня возникло впечатление, что никакой дорожной карты на будущее нет, как нет и наметок, которые можно быстро наполнить конкретным содержанием. Но похоже, что есть стремление к глубокому и всестороннему диалогу без особых надежд и больших иллюзий — к диалогу, который даст возможность обсудить множество важнейших вопросов, и в ходе которого разногласия не будут автоматически отнесены в разряд неудач.
Президент Трамп отмечал, что он заинтересован в поиске путей для совместной работы с Россией, но в то же время признал, что в итоге эти усилия могут ни к чему не привести. Единственный способ узнать, какое будущее уготовано двум странам, это начать диалог с Москвой. И начало такого диалога должно стать главным приоритетом.
Николас Гвоздев — пишущий редактор National Interest. Он принимал участие в московской конференции как частное лицо. Изложенные в статье взгляды принадлежат автору, и могут не отражать точку зрения редакции.
