Немногие за пределами Эстонии слышали о Тарту. Это второй по величине город в стране, но скандинавам добраться до него непросто. Либо ты приезжаешь в столицу страны Таллин, а потом еще три часа едешь на машине, либо летишь в Тарту через Хельсинки и приземляешься в аэропорту, куда прибывает по одному самолету в день, а здание аэропорта похоже на современную виллу и не оборудовано громкой связью.
Можно с уверенностью сказать, что до падения Берлинской стены все было иначе. Эстония была частью Советского Союза, а в Тарту была самая большая база ВВС в Прибалтике. Тут размещалось более 100 самолетов Ил и Ту, относившихся к стратегической авиации. Их задачей в случае конфликта было нападение с использованием ядерного оружия — в первую очередь, на Великобританию.
База находилась не в том месте, что сегодняшний аэропорт, а в Раади, предместье Тарту. Там была огромная взлетно-посадочная полоса. Дивизия бомбардировщиков была в полной изоляции. То же можно было сказать и о городе. Советские солдаты размещались вокруг него кольцом, все посещения были запрещены (так в оригинале статьи — прим. ред.). Раз в год жители могли встретиться с друзьями и родственниками где-то за его пределами. О военном объекте даже упоминать было запрещено.
Оккупанты
То, что Национальный музей Эстонии разместился на бетонной взлетно-посадочной полосе русских — само по себе небольшое чудо. Музей располагается в здании, которое, возможно, является самым интересным и современным в Европе. Почти футуристический по форме проект уже завоевал архитектурный приз во Франции, сами эстонцы тут кишмя кишат с утра и до вечера, потому что в здании есть все, о чем только может мечтать государственное учреждение: впечатляющая история, красивое здание и содержание, которое удалось сделать очень живым, не впадая в банальность.
Сначала об истории. Уже в 1922 году в Раади размещался первый Национальный музей Эстонии. Немецкая и советская оккупации — последняя продолжалась до 1991 года — сделали существование музея невозможным, хотя коллекции были сохранены и расширялись. Во время Второй мировой войны здание пострадало, потом сюда вошли русские со своими солдатами. После восстановления независимости почти 25 лет тому назад появилась мысль о восстановлении музея. Он должен был быть в Тарту, хотя этот город расположен не так удобно, как Таллин, отчасти «потому что мы считаем, что в стране должно быть как минимум два города», как говорит Каарел Таранд (Kaarel Tarand), стоящий у самых истоков проекта.
Новый Национальный музей
Новый эстонский Национальный музей в Тарту, втором по величине городе Эстонии, — 355 м в длину и 71 м в ширину. Обошелся он в 75 миллионов евро (562 миллиона датских крон). Сюда же следует добавить расходы, связанные с очисткой почвы, потому что ранее тут размещался советская авиабаза. Большую часть этих расходов взял на себя ЕС.
Архитекторы проекты — итало-израильский архитектор Дан Доррел (Dan Dorell), ливанка Лина Готмех (Lina Ghotmeh) и японец Тсуоши Тане (Tsuyoshi Tane). Они получили за проект французскую премию в области архитектуры.
Эстонцы решили, что новое здание будет построено в Раади, но не думали, что строительство будет вестись непосредственно на бетонной полосе. Три архитектора — японец, ливанка и итальянец — с мастерской в Париже выиграли международный конкурс, в котором приняли участие 108 человек. Они назвали свой проект «Поле памяти» («Memory Field»), и их идея заключалась в том, что нельзя поворачиваться спиной к временам советского господства. Его невозможно вычеркнуть, оно не должно исчезнуть из национальной памяти, сказали они. Вместо этого его надо было наполнить новым и более оптимистичным содержанием.
«Это хороший способ заключить мир с прошлым», — говорит куратор Кристель Раттус (Kristel Rattus). — «Заключить его в объятия, а не бороться с ним».
Забавные звуки
Раттус тоже была в проекте с самого начала, она показывает мне экспозицию со смесью смущения и гордости. Эстония не особо велика, здесь проживают всего 1,3 миллиона человек, а на востоке она граничит с Россией. Кремль был совершенно не в восторге от членства эстонцев и других прибалтов в ЕС и НАТО, и они регулярно ощущают, что русские дышат им в затылок. Были и хакерские атаки против банков и официальных властей, явно направляемые из Москвы.
Настроение в Кремле не становится лучше и оттого, что ВВП в Эстонии гораздо выше, чем в России, что он после восстановления независимости неуклонно растет, за исключением тех лет, что последовали непосредственно за финансовым кризисом 2008 года. Эстонцы также заплатили каждый цент до единого за здание музея, хотя ЕС взял на себя расходы по рекультивации территории после русских, которые оставили после себя снаряды, отравленные грунтовые воды и разный хлам, включая огромный вертолет, завалившийся на одну сторону и лишенный всего, что можно было продать.
Это просто удивительно, что здание, преимущественно из стекла и бетона — такое огромное и вместе с тем интимное. Свет перед витринами и интерактивными стендами, которые демонстрируют, как жили в Эстонии от каменного века до наших дней, приглушен. Кажется, что ты передвигаешься по сказке, где действие исполнено драматизма, но конец, во всяком случае, пока, все равно довольно счастливый.
Раттус с восторгом рассказывает об эстонском языке: в нем есть несколько забавных звуков, которых не найти в каком-то другом месте на планете — если хотите, то их можно услышать с помощью специального устройства. Есть тут и гостиная из 1980-х — подарок одной семьи — с библиотекой, которая говорит о трех вещах. Во-первых, что в Эстонии выпускалось много книг. Во-вторых, что был спрос на иностранных классиков, потому что многое не могло быть издано из-за коммунистической цензуры. И в-третьих, что книжные обложки тогда были красивее, чем сейчас.
Самолеты из Тарту должны были бомбить Лондон в случае войны
Военный аэродром в Тарту, где сейчас новый Национальный музей Эстонии, имел исключительно важное значение для советских ВВС во времена холодной войны. В случае войны самолеты должны были «подвергнуть атомной бомбардировке Великобританию, прежде всего, Лондон», говорит Микаэль Х. Клеммесен (Michael H. Clemmesen). Будучи бригадным генералом, в конце 1990-х годов он принимал участие в создании в городе Балтийской академии вооруженных сил.
Эстония вновь стала независимой от СССР в 1991 году, последние части Красной Армии покинули город в 1994 году. Рене Нюберг (René Nyberg), бывший посол Финляндии в Москве, считает, что Эстония сейчас занимает самую жесткую позицию в том, что касается желания защитить себя от большого русского соседа.
Лидер пророссийской партии недавно занял пост главы правительства. Но эстонская внешняя политика и политика в области безопасности остаются неизменными, утверждает премьер-министр Юри Ратас (Jüri Ratas).
Жизнь в эпоху холодной войны
Тут есть и старые копья, и кремни. В разделе новейшей истории показано, как простые русские жили в Эстонии во времена холодной войны. Русских направляли сюда отчасти для работы на больших предприятиях, отчасти для разбавления эстонского населения. Русские составляли в Эстонии 30% населения, даже 35%, если считать военных, сегодня они составляют примерно одну четверть населения. Большинство проблем, возникших в этой связи, либо решены, либо решаются благодаря демографическому развитию, считает Каарел Таранд. Молодые русские хорошо интегрированы, недовольно старики, которые сейчас без работы, говорит он.
Сосуществование, впрочем, не стало полной гармонией, хотя конфликты сегодня, в основном, перекочевали в политическую жизнь, которая в Эстонии чрезвычайно занимательна — с регулярными кризисами, взаимными претензиями и частыми обвинениями во взятках в высших правящих кругах.
Среди многочисленных посетителей, побывавших в музее сразу после открытия — более 30 тысяч в месяц — русских почти не было. На открытии посла России тоже не было. Но мы стараемся привлечь и эту часть населения, уверяет Таранд.
«У нас национальная атмосфера несколько иная, чем в свободном мире. Левые партии на Западе раскритиковали нас за то, что мы демонстрируем националистические чувства, но нам пришлось строить наше общество с того места, на котором мы были накануне войны. Мы постарались вести себя как можно лучше и не забывать о хороших манерах».
Таранду 50 лет, он родом из Тарту и прекрасно помнит время до, во время и после перемен. «Я учился в середине 1980-х, потом меня призвали на военную службу в Красную Армию, а потом я опять учился в университете. Мы, студенты, были в авангарде, мы были радикально настроены, требовали независимости и не хотели слушать никого из взрослых, призывавших к благоразумию и опасавшихся кровопролития. Оказалось, что мы были правы, хотя тогда мы, конечно, об этом знать не могли».
Он говорит, что унаследовал бесстрашие от своих родителей — отец был главой эстонского правительства в 1990-е годы, а особенно от дедушки и бабушки, которые побывали в лагере в Сибири. Дед имел университетское образование и сам работал в музее, где его и обвинили в том, что он принимал участие в западном заговоре.
«Если ты выжил в Сибири, то больше уже ничего не боишься», — говорит Таранд. Кроме того, он помнит, как российское господство над Тарту несколько лет шло к завершению, пока не прекратилось окончательно.
Ни слова о политике
В 1980-е годы город больше не был закрытым, рассказывает он. Командир авиабазы, Джохар Дудаев — позднее он стал президентом Чечни, а в 1996 году был убит русскими — симпатизировал эстонцам, занимался своей базой. В город или из города можно было попасть сравнительно свободно.
На фоне всего вышесказанного кажется немного странным, что новый музей почти клинически чист от элементов бурного политического развития, которое страна переживала в последние 100 лет, в том числе, времен Второй мировой войны и советской аннексии. Кристель Раттус говорит, что решение придерживаться «жизни простых людей» было принято сознательно, и что со всем остальным можно познакомиться в Историческом музее Эстонии. Но он находится в Таллине, в 300 км на северо-запад, и можно утверждать, что все это неспроста.
С другой стороны, эстонцам, возможно, надоела политика, может, им просто хочется знать, как люди выживали на протяжении нескольких тысяч лет. Кроме того, музей сам по себе мощное свидетельство эпохи, а русская взлетно-посадочная полоса все еще видна. Честно говоря, это место должно стать международной достопримечательностью, хотя добраться сюда, а потом выбраться отсюда — целая проблема.
