В декабре прошлого года прошла встреча между премьер-министром Японии Синдзо Абэ и президентом Путиным. Стороны договорились о совместной хозяйственной деятельности на четырех северных островах, однако прогресса по территориальной проблеме не было. Даже представители правящей партии говорят о том, что большая часть японцев крайне разочарована. Тем не менее по словам экс-премьера Японии Ёсиро Мори (Yoshiro Mori), который находился в доверительных отношениях с президентом Путиным и принимал активное участие в российско-японских переговорах, серьезный прогресс был. Мы поговорили о ключевых моментах встречи с г-ном Мори, который больше всех встречался с Путиным в качестве японского политика и которого считают ключевой фигурой российско-японской дипломатии.
Рёити Хонда (Ryoichi Honda), Hokkaido Shimbun: 15 и 16 декабря прошлого года в Нагато и Токио прошла встреча глав России и Японии. Стороны договорились начать обсуждение совместной хозяйственной деятельности на четырех северных островах в форме, которая не уязвит законные позиции обеих сторон. Тем не менее есть много препятствий для реализации этого проекта: какая будет законодательная структура и так далее.
Ёсиро Мори (Yoshiro Mori): Переговоры бюрократов — это всегда продвижение и откат назад. Смелые решения могут принять только политики. Главы стран встречаются именно потому, что существуют препятствия со стороны консервативных чиновников. По сценарию такие вопросы должны решаться на уровне министров иностранных дел или их замов. Только Богу известно, будут ли переговоры успешными или нет. Эта тема не двигается с мертвой точки вот уже 70 лет. Хотелось бы, чтобы стороны использовали свой интеллект, и все было хорошо. В этот раз стороны объявили о готовности дать реальный старт, разве это не так?
— Мне кажется, он уже зашел намного дальше. Тогда мы договорились обсудить проблему принадлежности Кунашира и Итурупа, а сейчас российская сторона выразила готовность обсудить совместную хоздеятельность на четырех островах, включая Кунашир и Итуруп. Это — самый важный момент. Это стало возможно благодаря тому, что Путин и Абэ говорили 95 минут один на один на горячем источнике в Ямагути. Путин заявил, что в конечном итоге важно подписать мирный договор. Абэ сказал, что он хочет зафиксировать это, и позвал в кабинет заместителя главы МИД Японии Такэо Акиба (Takeo Akiba) и заместителя министра иностранных дел России Игоря Моргулова, чтобы составить документ. Сергей Лавров хотел помешать этому, однако вмешался Путин.
— Тем не менее по Советско-японской декларации Россия должна передать острова Шикотан и Хабомаи, однако в этот раз об этом речи не шло.
— Естественно, Абэ хочет, чтобы Хабомаи и Шикотан вернулись Японии. Я думаю, японские СМИ ожидали, что сначала вернутся только два острова. Поэтому они писали о мошенничестве со стороны России. Тем не менее Россия не пошла на попятную. Ответственность за отсутствие соответствующей фразы лежит на японской стороне.
— Что это значит?
— В ноябре генеральный секретарь Совета национальной безопасности Японии Сётаро Яти (Shyotaro Yachi) посетил Россию. Российская сторона задала ему вопрос: если отдать два острова, там появятся американские военные базы? Г-н Яти не стал отрицать такую возможность. Ему надо было сказать следующее: «Такие вопросы решает премьер-министр, являющийся главным ответственным лицом в правительстве. Вопрос о создании баз решается на уровне правительств Японии и США. Япония будет учитывать отношения с Россией». Тем не менее генсек не отличается гибкостью, поэтому он не мог сказать этого. Поскольку у него такой характер, я давно говорил г-ну Абэ, что это может негативно отразиться на переговорах.
— После того, как вы покинули пост премьера, переговоры зашли в тупик. Тем временем когда вы встречались с Путиным, вы каждый раз подтверждали Иркутскую декларацию.
— Я говорил, что основа — это Советско-японская декларация 1956 года и отталкиваться надо от нее. Я поддерживал дружеские отношения и при этом оказывал воздействие, чтобы наше заявление никуда не делось. Если бы оппонентом был не Путин, а другой человек, о заявлении могли бы забыть.
— Впервые вы встретились с Путиным в апреле 2000 года в Санкт-Петербурге.
— Первую встречу мы провели один на один. Путин спросил у меня, находился ли мой отец в сибирском заключении. Мой отец, Сигэки, долгое время работал мэром города Нэагари, расположенного в префектуре Исикава. Он был председателем Советско-японского общества Исикавы и внес большой вклад в развитие отношений между Японией и СССР: городами-побратимами стали Канадзава и Иркутск, а также Нэагари и Шелехов. После смерти отца житель Шелехова сделал могилу в японском стиле и попросил, чтобы часть останков была захоронена там. Я отвез останки отца, и это была моя первая поездка в СССР. После панихиды в русской церкви отец был похоронен под залпы почетного караула. Я был потрясен: я не думал, что мэра провинциального города будут хоронить с такими почестями. Я рассказал об этом Путину.
— Благодаря этому вы укрепили с ним доверительные отношения?
— Да. Я подумал, что когда я умру, может быть, мой сын тоже отвезет мои останки. Если это случится, я буду покоиться в России. Когда я сказал об этом Путину, он был очень растроган. Поскольку он работал в КГБ, он производит впечатление холодного человека, однако это происходит с ним во время официальных разговоров. Когда говоришь с Путиным о чем-то личном, он совершенно другой. Я неоднократно думал о том, что он полон чувств и что он тонкой души человек.
— Например?
— Можно привести пример из его декабрьской поездки в Японию. В центре дзюдо «Кодокан» Путин махнул рукой людям, провожавшим его перед лифтом, а потом, когда двери уже стали закрываться, он открыл их руками, вышел из лифта, подошел ко мне и обнял за плечи. Путин сказал мне: «Ёси, приезжай скорее в Москву. Нам надо о многом поговорить». Он мало говорил со мной во время этой поездки, поэтому, возможно, сделал это, так как подумал, что был не прав. Это очень похоже на него.
— Кстати, в недавнем интервью вы говорили о своем завещании…
— Мне не удается побороть рак. Если честно, меня могло не стать уже в феврале прошлого года. В марте позапрошлого года я сделал операцию, после чего принимал три вида канцеростатических средств, но они не помогают. Доктор сказал готовиться к худшему. Тем не менее мне предложили протестировать новое лекарство и я согласился, так как уже приготовился к смерти и подумал о том, что если оно подействует, я принесу пользу другим людям. Эффект поразил меня: мне стало намного лучше. Поэтому я думаю о своем завещании. Сейчас пишу книгу. Она называется «Завещание». Пишу в ней много об олимпийской проблеме. Я попросил, чтобы ее опубликовали после моей смерти.
Постскриптум
Мужчина и женщина знакомятся, влюбляются, у них начинаются отношения, они женятся… Отношения между странами похожи на это. Если одна из сторон хочет жениться, а другая нет, ничего не получится.
Г-н Мори называет встречу глав России и Японии, прошедшую в декабре прошлого года, «стартовой декларацией», направленной на подписание мирного договора. Если сравнивать с женитьбой, то это — заявление об отношениях. Г-н Мори — посредник или же родственник, оказывающий содействие? Это решать ему, однако ключ к тому, завяжутся ли отношения между Японией и Россией, находится также и в его руках.
Ёсиро Мори родился в 1937 году в городе Нэагари. Окончил Университет Васэда. Работал журналистом газеты «Санкэй» и секретарем депутата парламента. В 1969 году был впервые избран депутатом палаты представителей. Занимал посты министра образования и министра внешней торговли и промышленности. С апреля 2000 года в течение одного года находился в должности премьер-министра. В ноябре 2012 года покинул политические круги. В настоящее время является президентом оргкомитета Олимпийских Игр 2020 в Токио, а также президентом Союза регби Японии.
