По мнению бывшего журналиста и специалиста по России и Украине Милана Сиручека, в случае Российской Федерации речь идет не о «дружбе» с Поднебесной, а об экономической необходимости в условиях, когда Европа отдаляется от Москвы. А Украина? Европа спровоцировала так называемый Майдан, распалила Украину и русских, а теперь бросает страну на произвол тех государств, которым о ней практически ничего не известно…
Parlamentní listy: Насколько для Украины важно совпадение или расхождение во мнениях Трампа и Путина? Может ли это иметь для Киева, для нынешнего правительства принципиальное значение? Похоже, Путин и Трамп будут с уважением относиться друг к другу…
Милан Сиручек: Ситуацию на Украине я мог бы сравнить с одним из островов из книги немецкого автора с ненемецким именем — Люсьены Деприйской «Острова, где я терплю крушение». Всего их было 18, но больше всего меня заинтересовал этот остров. История настолько короткая, что я процитирую ее полностью. «На побережье седьмого острова, где я терплю крушение, развевается немецкий флаг. Из последних сил я стараюсь доплыть кролем оставшуюся часть к спасительному пляжу, где стоит какой-то человек и кричит мне: „Эй, вы не умеете читать? Плавать здесь строго запрещено!"»
Украина ползет с высунутым языком к дверям ЕС, но сталкивается там с брюссельской бюрократией, требующей исполнения правил, а также с нидерландским референдумом. И хотя ЕС пообещал Украине с 12 июня ввести безвизовый режим, которого она так упорно добивалась, вероятно, это все, чего ей удастся добиться. Так что у нее остается одна единственная надежда на то, что ее судьбу решат Москва и Вашингтон.
Все это печально и напоминает мне наш трагический 1938 год, но на самом деле, несмотря на то, что Украина — минимум в три раза больше, чем была в те времена Чехословакия, она в большей степени передает свою судьбу в чужие руки. Насколько эта плачевная ситуация для страны, чьи географические размеры аналогичны Франции! К сожалению, экономически и, прежде всего, политически эти страны несопоставимы.
По сути ЕС спровоцировал Майдан в 2014 году, «распалил» украинцев и русских, а результаты, которые отнюдь не блестящи, Украине приходится расхлебывать самой, и она с этим явно не справляется. Превратится ли она в Прибалтику периода после пакта Молотова-Риббентропа? У меня к Украине личная симпатия, и тем больше я жалею, что судьба этой страны не зависит от нее самой. О чем бы ни договорились Путин и Трамп — а, скорее всего, они придут к какому-то соглашению — они сделают это с абсолютным непониманием сути проблемы, то есть украинских интересов (кстати, известны ли они самой Украине?), зато в полной мере учтут интересы собственные.
— Даже если США останутся непреклонными в вопросе Крыма, антироссийские санкции могут быть значительно смягчены…
— Крым был и является второстепенной проблемой, потому что трудно найти ее «дно». Я уже несколько раз говорил о том, что, согласно документам из личного сталинского архива, который был оцифрован с согласия президента Ельцина и сейчас на сайте Йельского университета бесплатно доступен американцам и русским, Крым стал украинским не потому что Хрущев субъективно решил вопрос, будучи пьяным или трезвым, а потому что не хотел соблюдать договор, который в 1921 году подписала американская еврейская организация «Джойнт» с советским российским руководством, а именно — Троцким, Зиновьевым, Каменевым. Кстати, все они были евреи. И этот договор одобрил Сталин, а подписал в Берлине бывший тогда народным комиссаром иностранных дел Чичерин.
По этому договору правительство немедленно получало кредит в несколько миллионов долларов за то, что в будущем создаст в Крыму и на черноморском побережье автономное еврейское государство примерно для 800 тысяч украинских и белорусских евреев, которые тогда жили в невероятно плохих условиях. Сроки по разным причинам откладывались, но последний был назначен на 1954 год. Потом Сталин умер, а Хрущев не собирался выполнять договор, тем более что за это время уже была создана автономная еврейская область близ Владивостока недалеко от китайской границы. Советники Хрущева тогда предложили ему передать Крым Украине, потому что договор был подписан с РСФР (СССР тогда еще не существовало). Ведь если Крым переходит под другую юрисдикцию, то договариваться евреям придется с украинским правительством. Таким образом, американцы были вовлечены в крымскую проблему значительно раньше, чем возникла современная дилемма о признании или непризнании российской аннексии.
Я не знаю, вспомнят ли советники Трампа и эту историю, но, наверное, для его решения она не имеет особенного значения. Вероятно, дело кончится так же, как в случае с островом Даманский посреди реки Уссури. В марте 1969 года за этот неполный квадратный километр воевали тысячи русских и китайских солдат, и там даже было применено новое русское секретное оружие «Град», которое буквально испепелило более шести тысяч китайцев. А затем в сентябре того же года, возвращаясь с похорон Хо Ши Мина в Ханое, Пекин посетил премьер Алексей Косыгин, и после нескольких минут переговоров с Мао Цзэдуном конфликт был замят. Ведь на повестке стояли значительно более важные вопросы, которые ознаменовали коренной поворот во взаимоотношениях двух стран.
— Вы могли бы ознакомить нас с историей отношений России, точнее СССР, и Китая? Может ли Дональд Трамп захотеть экономическими и военными средствами уничтожить Поднебесную, а Россию держать в стороне, чтобы она не вмешивалась в конфликт?
— Если не обращаться к давнему прошлому, а начать с прошлого века, то прежде всего я должен упомянуть Михаила Марковича Бородина, урожденного Грузенберга, который был главным советником в Китае, в основном в 1923-1927 годах. Он договорился о закрытии первого единого фронта. Под руководством Бородина также были реорганизованы две политические партии (Чан Кайши и Мао Цзэдуна) и основаны крупные институты для подготовки кадров, такие как академия Вампоа, где обучались офицеры для национально-освободительной борьбы. После шанхайского путча Чан Кайши Бородин вернулся в Москву. Впервые Мао Цзэдун встретился со Сталиным только в декабре 1949 года после китайской революции. В Москву новоиспеченный китайский лидер ехал на поезде 14 дней. Переговоры завершились 14 февраля подписанием Договора о дружбе, союзничестве и взаимопомощи. После отъезда Мао в Москву политбюро Коммунистической партии Китая обсуждало свою стратегию в отношении Индокитая. На переговоры в Пекин пригласили лидера вьетнамского антифранцузского движения сопротивления Хо Ши Мина, который отправился в китайскую столицу пешком под именем Тинг. В Дингси, куда он пришел 16 января, все уже было обставлено как при официальном визите.
После телефонной договоренности с Мао Цзэдуном третьего февраля в Москву отправился в сопровождении китайского премьера Чжоу Эньлая и вьетнамский президент. Это была первая и последняя совместная встреча Сталина с самыми видными представителями коммунистических и националистических сил Азии.
Из архива Хрущева известно, что Сталин отнесся к Хо Ши Мину с большим подозрением и, главное, высокомерием. Вот одна деталь: Хо Ши Мин попросил Сталина подписать номер журнала «СССР на стройке». После этого Сталин приказал советским охранникам вьетнамского президента забрать у Хо Ши Мина этот журнал и очень веселился, пока вьетнамец безуспешно искал его повсюду. Именно эта мелочь доказывает, каким презрительным было отношение Москвы к освободительной борьбе азиатских товарищей. Более отчетливо это проявилось в постепенном охлаждении отношения как к Мао Цзэдуну лично, так и к тому революционному пути, который выбрали китайские, а также вьетнамские и другие коммунисты.
После хрущевской критики культа личности Сталина в 1956 году это отношение привело к разрыву, который имел не только идеологические, но и практические последствия. Например, китайцы резко раскритиковали Хрущева за то, что он вообще выступил с такой речью. Кстати, они были не одиноки: бывший генеральный секретарь нашей коммунистической партии Милош Якеш осуждает это до сих пор. Разрыв перерос в открытую вражду. В основном это наблюдалось с китайской стороны. Чжоу Эньлай, например, выразил мнение о том, что СССР для Китая — враг номер один и что раньше американо-китайской войны начнется советско-китайская. Одной из причин было то, что после нескольких обещаний в итоге Москва отказалась раскрыть Китаю свой секрет создания ядерного оружия. Китайцы решили проблему, уговорив китайских ученых, которые работали в американских ядерных исследовательских центрах, вернуться в Пекин, и в октябре 1964 года была испытана первая китайская атомная бомба. Так называемая культурная революция и суматоха, вызванная ею, только усугубили эту вражду. Она вылилась в разные вооруженные конфликты, достигшие пика на острове на Уссури, как я уже рассказывал. Вражда продолжалась вплоть до второго визита Косыгина в Пекин (первый в 1965 году не принес никаких улучшений), и только тогда взаимоотношения начали постепенно теплеть. Но прежде они напоминали синусоиду, и то, что прекратились военные действия, не означало, что начались братские объятия.
Одним из примеров было нападение китайских вооруженных сил на Вьетнам в 1979 году. Таким образом Китай хотел наказать Вьетнам за то, что он применил военную силу в Камбодже против «Красных кхмеров». И хотя операция планировалась только как «карательная», к ней привлекли не менее 250 тысяч китайских солдат. Я был тогда во Вьетнаме и ездил на фронт, чтобы писать репортажи для Mladá frontа. Не буду вдаваться в подробности и только отмечу, что в ответ на эту китайскую операцию советское командование перебросило из ГДР часть своих подразделений, чтобы за счет них укрепить границу с Китаем. Но через неделю китайским войскам пришлось с позором уйти. В Пекине политические страсти постепенно улеглись, и начался экономический расцвет. Между тем, лидером советских коммунистов стал Михаил Горбачев, и понемногу вражда стала сменяться дружбой.
— Не будем забывать один важный момент. Уже с тех пор, когда казак Ермак покорил для русского царя Сибирь, которая географически относится к Азии, в России ведется спор о ее позиции: проевропейской, проазиатской, или вообще самобытной. За то, чтобы Россия ориентировалась в первую очередь на Азию, ратовал Федор Достоевский. Споры продолжались и в коммунистическую эру.
Интересно, что среди русских противников коммунизма было много тех, кто видел спасение в полном отходе России от Европы, ее политического мышления и в переориентации на Азию или хотя бы в создании некой мифической Евразии. Немаловажно, что Россия может стать идеальным мостом между Западом и Востоком, которым иначе нигде не встретиться. Я не хочу цитировать здесь разных интеллектуалов, которые выступали за это.
Но я лишь хочу отметить, что именно к этой идее вернулся Владимир Путин в своем проекте Евразийского союза как самостоятельной единицы влияния в многополярном мире XXI века. Этот вызов обращен не только к мировым политикам, но и, главное, к собственному народу. Россиян хотят убедить, что для страны нет ничего плохого в развороте Европы и ее отказе воспринимать Москву как равноценного партнера. Если окна и двери в Европу не откроются, как того добивался Петр Первый и другие русские сторонники европейского пути, то и на Востоке есть почти неограниченные просторы, развивающиеся экономики и набирающие политический вес мировые лидеры, с которыми можно объединиться или хотя бы сотрудничать при разделе мировой власти.
— Видите ли вы угрозу возможного военного конфликта в Прибалтике, в котором с одной стороны, в Польше и Литве, будет тяжелое вооружение НАТО, а с другой, в Калининграде, — силы России? От эскалации напряженности предостерег и Михаил Горбачев…
— Как мне кажется, сейчас дразнят пока еще спящего медведя. Я не помню ни одного высказывания россиян и даже самых отъявленных националистов типа Жириновского о каких-то «исторических претензиях» на Прибалтику, хотя об Украине такое говорилось и до сих по говорится. Присоединение Прибалтики к СССР было, скорее, подарком Гитлера Сталину, чем требованием последнего. Сталин, разумеется, он был заинтересован в создании своего рода «защитной зоны» вокруг СССР, но она могла иметь разные формы. Русские танки в Вильнюсе в январе 1991 года, которые нанесли удар по силам оппозиции, оккупировавшей телецентр, когда погибли 13 человек, потрясли даже самого Горбачева. Несколько дней он молчал, а потом выступил в Верховном Совете, осудив насилие и выразив соболезнование жертвам. Как мне сказал бывший тогда пресс-секретарем президента Андрей Грачев, Горбачев даже хотел поехать в Вильнюс на похороны погибших, но его уговорили — прежде всего, жена Раиса — не рисковать зря. Он очень тяжело переживал эту трагедию, потому что по сути она противоречила его принципу ненасилия и, главное, его новой доктрине, которую пресс-секретарь МИДа СССР Герасимов назвал доктриной Синатры, имея в виду самую знаменитую песню этого американского певца «Я это делал на свой лад».
Поэтому мне кажется маловероятной идея о том, что сегодня все поменялось и что у России появился стратегический интерес аннексировать Прибалтику. Так что я вынужден задать другой вопрос: не хотят ли Россию спровоцировать на какие-то действия, чтобы впоследствии воспользоваться ими как аргументом в подтверждение ее агрессивности? Скажем, точно так же, как нацисты подожгли Рейхстаг и свалили все на коммунистов, чтобы таким образом обосновать их преследование, на которое ранее у них не было никаких причин?
Есть и еще один аспект, о котором я уже как-то упоминал, а теперь лишь напомню. Речь о присутствии иностранных войск на территории суверенного государства. Пусть даже войска крайне дружественные, а суверенитет несколько запятнан. И все же… Я помню, как в феврале 1948 года к нашему премьеру Клементу Готвальду прилетел Валерьян Зорин с личным приказом от Сталина попросить в эти критические дни политического кризиса помощи советской армии. Но Готвальд отказался, сославшись на то, что, во-первых, в этом нет необходимости, а во-вторых, наш народ этого никогда бы не понял. За время президентства Антонина Новотного на него не раз оказывала давление Москва, настаивавшая на разрешении разместить советских солдат — хотя бы символически. Но каждый раз Новотный отказывал, ссылаясь на наш суверенитет, и без того нарушаемый десятками советских инструкторов в разных институтах. Но армия есть армия. До августа 1968 года мы оставались анклавом в рамках социалистического лагеря. Хотя мы и соседствовали с НАТО, ни одной советской части у нас не было. Поэтому август 1968 года был неизбежен, ведь иначе Москва не смогла бы разместить у нас постоянный военный контингент.
Поэтому я рад, что на нашей территории нет ни одного иностранного подразделения НАТО, хотя мы сами — члены этого альянса. И, наверное, именно поэтому нам не стоит никого пускать. Американская военная техника проехала через нашу страну, но у многих из тех, кто ей махал и шел на нее посмотреть на остановках, пожалуй, поубавилось бы восторга, если бы эти солдаты решили остаться навсегда. Это вопрос не только о нашей дружественности, но и вопрос о доверии к нам. Способны ли мы оставаться союзниками самостоятельно — или за нами нужно присматривать?
