В прошлом году в Эстонии нескольких кандидатов в президенты обсуждали, как минимум, за полгода до выборов, но когда настало время голосования в парламенте, никто из них не смог набрать необходимое большинство. В августе состоялось три тура голосования в Рийгикогу, затем — еще два в сентябре в коллегии выборщиков. Все кандидаты отсеялись, и всего за несколько дней до нового голосования появилась кандидатура, которая ранее не обсуждалась, — представитель Эстонии в Европейском аудиторском суде Керсти Кальюлайд. 3 октября за нее проголосовал 81 депутат парламента, 17 воздержались. Таким образом, Кальюлайд стала самым молодым президентом за всю историю Эстонии и первой женщиной на этой должности.
В отличие от прежних президентов Эстонии, которые еще до избрания были известными политиками, о Кальюлайд в Латвии неизвестно почти ничего, и поэтому мы не упустили возможность взять у нее интервью во время состоявшегося на прошлой неделе рабочего визита в Ригу.
Ir: Вас удивило предложение баллотироваться на пост президента?
Керсти Кальюлайд: Не было времени для удивления. Скорее, был вопрос, могу ли я взять на себя эту ответственность при таком коротком сроке на раздумья? Ответственность огромная, в особенности, если посмотреть на современный мир. Лидерам маленьких стран в стратегически важных с геополитической точки зрения местах необходимо каждый день работать для того, чтобы гарантировать безопасность своих государств. Об этом нужно думать каждый день с момента пробуждения.
— Значит, для вас как для президента безопасность будет главным вопросом?
— В нашем регионе лидер каждого государства осознает, что он должен быть, как страховой полис для своего государства. Необходимо быть эффективным за границей, иметь хорошее сотрудничество и тесные отношения с руководителями стран нашего региона и остального мира. Однако есть и другая сторона — необходимо говорить с жителями Эстонии и обеспечивать, чтобы общество хорошо функционировало, чтобы никто не был оставлен в стороне, никто не чувствовал, что не является частью нашей единой команды в миллиона человек. Это важно.
— Каковы главные сферы, в которых можно улучшить сотрудничество Эстонии с Латвией?
К примеру, Эстония и Финляндия скоро начнут напрямую обмениваться дигитальной системной информацией. Мы приближаемся к тому моменту, когда в Эстонии и Латвии дигитальные подписи будут взаимно распознаваемыми на одной платформе. Многое развивается позитивно, это способствует нашей узнаваемости в мире. В этих сферах мы можем быстро и удобно совершенствовать сотрудничество каждый день, каждый месяц, каждый год.
— Президент Совета ЕС Туск распространил заявление, в котором администрация нового президента США Дональда Трампа помещена в число угроз для Европейского союза. Согласны ли вы с этой оценкой?
— Мы должны сохранять спокойствие и смотреть, как развивается практическая политика США. В последние недели были вселяющие радость признаки. Уже во время выступления в Конгрессе (министр обороны) генерал Мэтисс и (госсекретарь) Тиллерсон изложили свои взгляды, и они в большей или меньшей степени соответствуют продолжению той политики США, которую мы наблюдали в последние 70 лет. Мне это кажется обнадеживающим. Президент Трамп примет участие в саммите НАТО (в мае в Брюсселе), и я убеждена, что понимание о том, что такое Европа, в течение года будет становиться все более глубоким. Если лучше начинаешь понимать системы, то, безусловно, видишь, как с ними можно целесообразно сотрудничать в интересах своего государства.
— У вас не вызывает опасений от факт, что Трамп явно избегал критики президента России Путина?
— Он говорил, что открыт для переговоров, и что пока у него позитивное чувство, но оно может и не сохраниться. Это его слова. Это очень похоже на попытки прежнего президента Обамы «перезагрузить» отношения с Россией. Отношения в большей мере будут зависеть от самой России. Я не думаю, что Западный мир будет готов поддержать возврат к нормальным отношениям без какого-либо позитивного развития с российской стороны.
— Насколько опасен Путин?
— Если Европа сумеет сохранить единство и обеспечить, чтобы больше ни одна красная линия не нарушалась, то Путин не опасен. Опасность создало то, что в Европе быстро забылся грузинский кризис. По-моему, Европа извлекла из этого урок и определила намного более жесткие красные линии в случае Украины. Минские соглашения требуют, чтобы на Украине больше не было присутствия России, и это сильный сигнал. Я убеждена, что Россию удивило то, что прежнее поведение не повторилось. Таким образом, очень важно, чтобы не была нарушена эта красная линия, потому что тогда вывод будет таким: возможно, потребуется длительное время, но возврат к «бизнесу, как обычно» все-таки произойдет. Мне кажется, Европа это поняла.
— В какой мере сейчас подвержены угрозе государства Балтии?
— Никто никогда не нападал на страну-члена НАТО. Политика сдерживания является действенной, если она хорошо спланирована, реализуется, если за ней стоят надежная позиция и размещение военных сил, которые в случае необходимости будут использованы. Это нам обеспечили решения Варшавского саммита НАТО.
— Достаточно ли только варшавских решений?
— Ситуация постоянно развивается. НАТО была менее активной в восточных регионах, когда Россия вела себя разумно, не было никакой необходимости в таком присутствии, которое мы видим в данное время. Ситуация может измениться вверх или вниз, но со стороны НАТО всегда следует соответствующая реакция. НАТО это продемонстрировала.
— Значит, пока варшавских решений достаточно? Не нужно увеличивать присутствие наших союзников в Балтийском регионе?
— Мы можем доверять нашему анализу и анализу НАТО в этом вопросе.
— В Европе набирает силу движение против ЕС. Вас беспокоит будущее ЕС?
— Я провела 12 лет в европейских институтах и знаю силу Европы. Она всегда находит путь в будущее. Даже если процесс может показаться хаотичным, дискуссии — длинными, а решения создают впечатление, что они дают слишком мало и появляются слишком поздно, Европа всегда доказывала, что она справляется со сложностями. Я уверена, что так будет и в этом году, и в будущем.
— Нужно ли, на ваш взгляд, что-то изменить в европейских структурах? Следует ли продвигаться к более тесной интеграции всей Европе или какой-то ее части?
— Структура не должна меняться, но в европейских институтах довольно многого говорилось о таких вопросах, как рост и рабочие места, вовлечение молодежи в общество. Это вопросы, за которые фактически отвечают страны-участницы. Было бы разумнее напомнить нашим людям, что ЕС главным образом занимается оказанием помощи правительствам стран-участниц, чтобы решить все проблемы, которые лучше всего можно решить там, где они возникают. Но Европа занимается важными проблемами, которые затрагивают многие государства, — это оборонное сотрудничество, миграция, окружающая среда, инфраструктура, четыре основные свободы (передвижения товаров, услуг, капитала и рабочей силы), а трансграничную торговлю дигитальными услугами можно добавить, как пятую свободу.
Эти вопросы по своей сути выходят за пределы компетенции отдельных государств, и ни одна отдельная страна не может их решить лучше, чем все вместе. Это сила Европы, и мы об этом должны много говорить. В других вопросах, по-моему, очень хорошим принципом является поддержка.
— Как вы оцениваете политику ЕС по беженцам?
— Европа находится на правильном пути, чтобы осознать, что происходит на ее внешних границах. Это предварительное условие для сохранения Шенгенской зоны. Европа достаточно много делает для развитию сотрудничества за своими пределами, а также в горячих точках, где нужно поддержать людей вблизи их родных мест. Если европейцы поймут, что Европа что-то делает, чтобы помочь людям не навсегда покинуть страны своего происхождения, а найти убежище, получить образование, медицинскую помощь вблизи родных мест, то, думается, Европа станет сильнее в этой сфере.
— Если столкнемся с новым наплывом беженцев с юга или с востока, будет ли Эстония готова принять дополнительных беженцев?
— Мы достаточно хорошо справляемся с выполнением своей квоты по перемещению беженцев, несмотря на то, что по среднему уровню доходов в государстве мы (среди беженцев) не особо популярны. Мы их приняли и интегрируем в свое общество, что очень важно. У нас есть правило: с этими людьми перед их прибытием в Эстонию необходимо поговорить, чтобы объяснить им условия в нашей стране, чтобы они не разочаровались после приезда. Мы опережаем средний уровень в Европе по выполнению своей квоты и приняли больше человек на одного жителя, чем в среднем в Европе.
— Сколько беженцев вы приняли?
— Около 100, наша квота — около 560. Значит — 20%, а средний уровень по Европе немногим ниже 10%. Не получается так быстро, как ожидалось. В то же время у нас растет уверенность, что мы способны это сделать, и у наших жителей растет уверенность, что мы можем принять беженцев.
— Из Латвии многие беженцы отправляются в другие страны. Происходит ли это в случае Эстонии?
— Нет, и именно поэтому мы придерживаемся нашей политики — говорить с людьми, чтобы они поняли, куда едут.
— Играет ли какую-то роль то, что вы интегрируете беженцев в общество?
— Их сразу размещают по месту проживания, а не в центрах пребывания. Возможно, это ключ — беженцы направляются в различные самоуправления, которые о них заботятся. Есть много добровольцев, которые приносят одежду и помогают иным образом.
— Новое правительство Эстонии хочет существенно изменить прежнюю политику и ввести более ярко выраженный прогрессивный подоходный налог. Это правильное направление?
— Если подумаем о том, что люди разочаровались в глобализации, в нашем случаев — в интеграции в ЕС, потому что плоды этого обошли их стороной, то целесообразно обеспечить, чтобы большие группы жителей не были оставлены в стороне. Поэтому такой шаг — чтобы не облагались налогом, к примеру, доходы в размере 560 евро — может быть необходимым для сохранения сплоченности общества. По-моему, это конкретное изменение происходит в нужное время.
— Премьер-министр Эстонии Ратас говорил, что после следующих выборов могут быть облегчены условия натурализации неграждан. Является ли это шагом в правильном направлении?
— Эстония построена на платформе эстонского языка, это единственный официальный язык в Эстонии. Эстонское государство общается с жителями на эстонском языке. Это, разумеется, не означает, что люди не могут учиться и разговаривать между собой на любом удобном для них языке. Однако платформой нашего государства останется эстонский язык. Мне не кажется, что премьер Ратас поставил это под сомнение. У него есть другие методы, как добиться, чтобы русскоязычные жители выучили эстонский язык и стали более интегрированными в наше общество, но цель не изменилась.
— Но Ратас говорил об автоматическом предоставлении гражданства тем, кто прожил в Эстонии 25 лет. Это тоже правильный шаг?
— Это вопрос, который на выборах должен решить народ Эстонии, а потом его нужно обсудить на переговорах по формированию коалиции. До парламентских выборов еще почти три года, сейчас со стороны коалиции нет поддержки для изменения действующего порядка.
— После аннексии Крыма Эстония создала телеканал на русском языке. Это был правильный шаг?
— Да, это, безусловно, это правильный шаг. Мы должны были сделать это раньше, чтобы уже сейчас большая часть жителей смотрела этот канал. Мы не можем соревноваться с развлекательными передачами российских телеканалов, поэтому сложно привлечь жителей к нашим каналам. Однако мы должны обеспечивать русскоязычных информацией об их общине в Эстонии и об эстонской общине.
— Как в более широком смысле обстоит с интеграцией русскоязычных в Эстонии?
— Во-первых, язык, на котором говорит человек, это не совсем верный показатель его взглядов. Я слышала мнение на чистом эстонском языке о том, что Крым принадлежит России, и в то же время в Эстонии много русскоязычных, которые верят европейским демократическим ценностям. У этих людей разное национальное происхождение, образование, разные уровни доходов, поэтому их нельзя рассматривать как однородную русскоязычную общину.
— В будущем году Эстония так же, как и Латвия, будет отмечать 100-летие государства. Каковы ваши размышления по этому поводу?
— У меня большая гордость за ваше государство и за наше государство. Если оглянуться в прошлое 25- или 100-летней давности, — то, чего мы достигли, невероятно. Посмотрите на мир, таких стремительных преобразований не найти. Правда, нам посчастливилось, что рядом были такие соседи, что получили поддержку Европы, но все равно это невероятно. Мне хочется, чтобы наши люди поняли, что это чудо. Мы еще до сих пор наблюдаем разрыв с высокоразвитыми государствами, но оглянемся назад — какой путь мы прошли.
(Публикуется с небольшими сокращениями).
