Скажи мне, чего боишься, и я скажу, кто ты. Сегодня разномастное восприятие стоящих перед нами угроз напоминает театр Пиранделло. Одни (они, как кажется, сейчас становятся все более многочисленными и громкими) считают главную угрозу следствием сбитой с пути экстремистами цивилизации, ислама. Другие уверены, что конфликт носит более классический идеологический характер: возвращается холодная война (пусть и в новой форме вроде кибератак), а путинская Россия — прямая наследница СССР и грозит нам все более открытым вмешательством в нашу внутреннюю политику. Третьи видят источник самой главной опасности в нас самих, в подъеме популизма, который угрожает нашей сути и демократическим ценностям. Наконец, четвертые считают самым страшным нашу неспособность определиться с очередностью этих угроз. Можно ли объединиться с Россией против исламизма, если главная опасность исходит от подъема популистов, которых поддерживает Москва? Переоценка исламистской опасности и недооценка популистской подталкивают к сближению с Москвой.
Но не выходит ли, что мы осознанно или неосознанно воссоздаем схему 1930-х годов с роковым финалом в виде возврата войны после более 70-ти лет мира? Многие европейцы не хотели делать выбор между нацизмом и большевизмом. Из страха перед коммунистами они были готовы на любые сделки с нацистами. В результате это привело к бесчестью и войне, как говорил Черчилль.
Что если недавнее прошлое станет ближайшим будущим?
Сегодня мы иначе смотрим на снимки времен подъема нацизма в Германии. А что если недавнее прошлое станет ближайшим будущим? Речь вовсе не идет о том, чтобы сравнивать исламизм с нацизмом, как делают некоторые, без учета нюансов и исторического отступления. История ничему нас не учит, говорил британский историк Алан Джон Персиваль Тейлор. По его словам, «единственный урок, который можно вынести из истории, в том, что не стоит вторгаться в Россию в конце лета». Как бы то ни было, нельзя просто так отмахнуться от рассуждений по аналогии, которые по понятным причинам вызывают тревогу. Нынешний период перекликается одновременно с концом XIX века, когда набирал обороты национализм, и 1930-ми годами с их взлетом популизма. Эта смесь вызывает особое беспокойство на фоне набирающего обороты развития сложнейших событий, которые, судя по всему, не поддаются контролю людей, хотя повторяют классические трагические схемы.
Как бы то ни было, такая неспособность сделать выбор между угрозами не является уделом одних лишь европейцев или всего западного мира. Можно сказать, что она проявляется на всех континентах.
Так кого же необходимо «сдерживать» в первую очередь на Ближнем Востоке, ИГ (запрещенная в России террористическая организация, прим. ред.) или Иран, Турцию или Израиль? Для США, Саудовской Аравии и Израиля ответ очевиден: Иран. Для Ирана — это Израиль. А для европейских стран — ИГ.
Какова главная угроза в Азии: безумие северокорейского режима, нацеленность Китая на гегемонию в регионе, риск ядерной войны между Пакинстаном и Индией? Для Китая и Южной Кореи — это КНДР. Но Вьетнаму, Индонезии и Сингапуру непросто определиться между Пхеньяном и набирающим силу национализмом Пекина.
Принять Нацфронт — значит не понимать историю
В нынешнем как никогда сложном мире особенно опасно идти на упрощенческий анализ событий. Выбор между тремя главными угрозами (исламский фундаментализм, популизм и путинская Россия) может быть только один: бороться нужно со всеми сразу. Ликвидировать ИГ, победить популизм и поставить заслон перед Россией: между тремя этими задачами нет никакой несовместимости, как раз наоборот.
Необходимо защищать не только свою жизнь, но и душу. «Нужно продолжать мирные переговоры, словно террористов не существует, и бороться с терроризмом, словно нет никаких мирных переговоров», — говорил бывший израильский премьер Ицхак Рабин. Трагическая гибель от рук еврейского экстремиста не должна помешать нам следовать его примеру. Устранение ИГ и активная борьба с мусульманским экстремизмом не должны означать, что нам следует закрыть глаза на российские попытки вывести из равновесия наши принципы и демократический процесс.
Принять во Франции Национальный фронт как меньшее зло по сравнению с подъемом исламизма — значит не понимать уроки истории, уступить логике страха, которая противоречит нашим интересам и ценностям. Исламский фундаментализм может питаться унижением и реваншизмом, как в прошлом нацистская Германия, но за ним нет массовой поддержки народа, индустриальной силы и военных традиций такой страны, как Германия. Сравнение неоправданно, особенно если стремление демонизировать одно ведет к примирению с другим.
Укрепление демократического заслона на пути популизма — лучшее противодействие радикальному исламизму и амбициям авторитарных режимов. Не так давно Европа была желанным символом примирения, процветания и мира повсюду, от Латинской Америки до Азии. Сегодня же Европа (и прежде всего Франция в связи с Национальным фронтом) испытывает и вызывает страх.
Путь чести и разума говорит, что нам необходимо с одинаковой жесткостью бороться со всеми угрозами, не ставя одни из них выше других.
