На рассвете 2 января 1948 года, когда температура в Москве опустилась до −20º, два аргентинских дипломата отправились из столичной гостиницы в аэропорт с сумками и двумя большими чемоданами. Только одному из них удалось сесть на старенький «Дуглас», летевший в Прагу, и взять с собой один из чемоданов. Второму пассажиру не разрешили заплатить за излишний вес долларами, и ему пришлось дожидаться следующего дня. Вылет задерживался на два часа, что вызвало большое беспокойство аргентинского дипломата. Они летели в тех старых лайнерах, где пассажиры находились вместе со своим багажом.
Как рассказывает сам дипломат, в полдень, когда самолет уже пересекал границу Чехословакии, его размышления были прерваны ритмичным постукиванием, доносившимся из чемодана. Стюардесса это заметила и отправилась предупредить пилота. «Я понял, что меня раскрыли. Я быстро вытащил ключ от чемодана и открыл его». Под изумленными взглядами двух военных и трех гражданских, летевших вместе с Педро Конде Магдалено (Pedro Conde Magdaleno), рабочим представителем при посольстве Аргентины в СССР, из чемодана вылез полузадохнувшийся испанский эмигрант Хосе Туньон Альбертос (José Tuñón Albertos), которому аргентинский дипломат пытался помочь выбраться из «социалистического рая».
В ходе дальнейшего рассказа мы узнаем, как закончилась эта история, и какова была судьба каждого из ее героев. А сейчас мы посмотрим, что было за год до того, когда генеральный секретарь Профсоюза работников кондитерских и хлебопекарен Педро Конде Магдалено узнал, что тогдашний президент страны Хуан Доминго Перон направляет его в Москву в составе аргентинской делегации, которая должна была вновь открыть посольство Аргентины в СССР. Наши две страны в ту пору только что восстановили дипломатические отношения. Радости Педро Конде Магдалено не было предела: он ехал в страну победившего социализма.
Педро Магдалено вышел из самой гущи народной среды, на которую и опирался перонизм. «В 16 лет он босиком пришел в столицу, где нашел работу пекаря. Его воспитала сама жизнь, и он был готов на многое ради своих идеалов», — рассказала Infobae его внучка Алисия Мабель Конде (Alicia Mabel Conde), собирающая сведения о киноленте, главным действующим лицом которой является ее дед. Она также надеется переиздать его книгу, которую сейчас не достать. «Почему испанские эмигранты бегут из СССР в чемоданах?» («¿Por qué huyen en baúles los asilados españoles en la URSS?») безжалостно обличает сталинский режим, предавший интересы рабочего класса. Эта книга увидела свет в 1951 год, за 20 лет до публикации «Архипелага ГУЛАГ» Александра Солженицына.
Когда Перон пришел к власти, Конде состоял в Социалистической партии. Как и многих других сторонников различных марксистских течений, его привлекли новаторские инициативы нового правительства. «Я был перонистом из чувства благодарности, теперь я перонист по убеждениям», — скажет он позже.
6 февраля 1947 года правительство утверждает новые правила внешнеполитической деятельности, учредив в посольствах должность «рабочих представителей» с тем, чтобы они «представляли за рубежом трудящихся Аргентины» и возвращались «с приобретенными знаниями и опытом, необходимыми для построения великой Аргентины».
Поскольку Конде Магдалено успешно закончил курсы МИДа своей страны для будущих дипломатических работников, было принято решение направить его в СССР. Ничего лучшего нельзя было придумать. Наконец-то он побывает в колыбели социализма, изучит законы о труде и условия работы в промышленности и сельском хозяйстве.
Однако скоро, слишком скоро, он поймет, что страна так называемого «реального социализма» была «самой антипролетарской на земле». Пройдет меньше года, и Конде Магдалено предпримет дерзкую попытку вызволить из этой «большой тюрьмы» двух испанских эмигрантов, с которыми он подружился и судьба которых была ему небезразлична.
Удивительно, но об этой истории очень мало знают в нашей стране. Хотя справедливости ради нужно сказать, что профсоюз пекарей Буэнос-Айреса (UPPA), к которому принадлежал Конде Магдалено, в декабре прошлого года назвал его именем принадлежащий профсоюзу отель. Но его смелый поступок и написанная им книга практически полностью канули в забвение, если не считать немногочисленных статей в местной и иностранной печати.
Строго говоря, рабочий посланец Перона стал жертвой холодной войны, в ходе которой каждая из сторон систематически приносила истину в жертву на алтарь своей идеологии. Центр по демократизации и развитию Латинской Америки (CADAL) хочет возродить память об этом человеке в ходе своей постоянной работы по изобличению государственного терроризма, совершавшегося за железным занавесом при коммунистических диктатурах.
Поездка в СССР
Когда Конде Магдалено прибыл в пролетарский рай, то был крайне удивлен тем, что советские власти отказывались выдать ему агреман на том основании, что в его паспорте была написана должность «рабочий представитель». Пришлось вычеркнуть ее из паспорта, и только тогда ему разрешили въехать.
Конде Магдалено, его супруга Алисия Масини (Alicia Masini) и трое сыновей приехали в СССР в апреле 1947 года вместе с только что назначенным послом Федерико Кантони (Federico Cantoni).
Приезд аргентинской делегации в СССР не сопровождался какими-либо торжественными мероприятиями, хотя речь шла о восстановлении дипломатических отношений после многолетнего перерыва. «Для советского народа наш приезд прошел незамеченным», — скажет потом Конде Магдалено. И если в Буэнос-Айресе советскую делегацию разместили в отеле Alvear, то аргентинским дипломатам в Москве пришлось ютиться в одноместном номере захудалой гостиницы.
«Главная работа дипломатов в Москве заключалась в том, чтобы достать продукты», — написал в своей книге рабочий представитель.
Следующим неприятным фактом был отказ должностных лиц от встречи с ним. Председатель ВЦСПС Василий Кузнецов заявил, что он должен решить вопрос о встрече через МИД. И — тишина. Профсоюзы пекарей также отказались принимать его. Конде не разрешили посещать библиотеки и рабочие клубы, профсоюзные клиники, детские сады, профтехучилища и другие подобные учреждения, в которые Конде с товарищами часто наведывались в Аргентине. Они были уверены, что в СССР их работа была налажена гораздо лучше. «Моим единственным желанием было узнать, как трудящиеся работают, питаются, спят, проводят свободное время».
Вскоре он узнал, что рабочее законодательство в СССР существовало только на бумаге, поскольку трудящихся могли уволить обычным приказом. Все законодательство было подчинено «скрытой власти правительства, которое пишет законы о труде, чтобы затем использовать их за границей как политическое оружие, но не для того, чтобы исполнять» в своей стране, пишет Конде Магдалено. Нескончаемый рабочий день, сверхурочная неоплачиваемая работа во имя соцсоревнования, скученность в транспорте и в домах, карточки на товары и продукты, маленькие зарплаты, размеры пенсий, не позволяющие прекратить работу, и «раздражающее неравенство» между трудящимися.
Конде Магдалено сумеет преодолеть все препятствия благодаря помощи испанских эмигрантов, работавших в посольстве Аргентины в качестве переводчиков и познакомивших его с действительностью, которую власти пытались от него скрыть.
«Я побывал в столовой авиационного завода № 43, где увидел то, во что с трудом поверил. Рабочим выдавали еду в соответствии с их профессиональным разрядом. Тем, кто больше зарабатывал, давали более разнообразную еду и в большем количестве». На другом заводе я увидел как «на трудном и вредном производстве работают женщины, в частности, в кузнечных и плавильных цехах». Ночной труд женщин запрещен в Аргентине, но не в СССР. Единственное, в чем он обнаружил равенство мужчины и женщины, это в сверхэксплуатации.
Советские профсоюзы обслуживали интересы работодателей, а не трудящихся. «Казалось, их единственная задача заключалась в устранении препятствий, стоявших на пути государственного капитализма, давая разрешение на отмену законов о труде, хотя смысл деятельности профсоюзов заключался как раз в обратном — пишет он. — Профсоюзы играли на предприятиях роль надсмотрщиков, действовавших в интересах работодателя-государства».
1 Мая он испытал еще один шок: демонстрация трудящихся на Красной площади, проходящая под жестким контролем органов внутренних дел. Иосиф Сталин появился ненадолго и вновь скрылся за кремлевскими стенами в сопровождении охраны, даже не пообщавшись с людьми. Из этого Конде сделал вывод: «Наш народ нормально питается и дает волю своим чувствам, говорит то, что думает. Совершенно по-иному обстоят дела в обществе, где все обязаны петь дифирамбы любимому Отцу народов, хотя их от всего этого тошнит…»
Цель написания книги
«Мой дед был очень смелым и обладал большими умственными способностями, хотя окончил всего два класса начальной школы, когда приехал в Буэенос-Айрес, — сообщила Infobae Алисия Конде. — Моя бабушка убедила его окончить среднюю школу и приобрести профессию. Она знала несколько иностранных языков, была его помощницей и переводчицей. Книгу дед написал при помощи бабушки, которая вела дневник своего пребывания в СССР».
Во вступлении Педро Конде Магдалено пишет: «Я попытаюсь объяснить, как при помощи искусной и лживой пропаганды миру представляют раем для трудящихся то, что в действительности является не более чем огромной тюрьмой с принудительными работами, голодом и ужасом. Большая ошибка полагать, что большевистский режим освобождает народные массы от эксплуатации, обеспечивая их лучшими условиями жизни и работой. Если посмотреть на СССР изнутри, то он не предстанет перед вами ни идеологической силой, ни обществом благоденствия, но тюрьмой с принудительными работами, которая страшнее любой из существующих в капиталистических странах. Теплое отношение к нему со стороны некоторых трудящихся можно объяснить лишь сказками, придуманными в условиях абсолютной закрытости от внешнего мира, в которые их заставили поверить».
И далее предупреждает: «Те, кто утверждали, что СССР представляет собой идеологическую опасность, которую необходимо изолировать, лишь помогли ему отгородиться от остального мира. Они оказали неоценимую услугу тем, кто, прикрываясь ширмой псевдопролетарской пропаганды, создали самый антинародный режим всех времен». Немало и тех, кто пытается оправдать все это опасностью, исходящей от внешнего врага. Но Конде напоминает, что прошло уже тридцать лет после Октябрьской революции 1917 года. «Вызывает отвращение бесстыдный цинизм большевиков, которые, прячась за ширмой лжи, призывают другие страны обеспечить все свободы и жизненные условия для пролетариата, которые они собственными руками разрушили в своей стране».
Но «советский народ настолько изолирован», что даже не может себе представить, что происходит за пределами его «большевистского мира». Поскольку он никогда не знал ничего лучшего, то может поверить лжи о том, что пользуется привилегиями. Контролируется все и постоянно: передвижение, границы, переписка.
Попрошайничество и детская преступность
По прибытии в Москву его поразило огромное количество попрошаек на улицах, резко контрастировавших с шикарной жизнью небольшого числа людей, принадлежавших к правящей верхушке. В этой связи он пишет: «До сих пор не могу поверить в то, что существует столь большая разница между коммунизмом, который я себе представлял, и тем, который я наблюдаю».
Постепенно раскрываются различные лживые выдумки советского режима. Одна из них — механизация сельскохозяйственного труда. На самом деле — скудные урожаи, являющиеся результатом принудительной коллективизации, постоянная нехватка продовольствия и гарантированный голод.
«И я вовсе не считаю, что в других странах жизнь лучше — поясняет он. — Но меня возмущает лицемерие коммунистов, навязывающих своему народу нечеловеческие условия жизни и труда, в то время как в остальных странах они заявляют о себе как о главных гарантах свобод и требований пролетариата, о которых народ и мечтать не мог».
В одной из глав книги, которая называется «Так выглядит советский капитализм», Конде дает жесткую характеристику: «Даже при том, что пропаганда называет советский режим антикапиталистическим, советский режим представляет собой гигантскую капиталистическую монополию, доходы от деятельности которой при отсутствии оппозиции получает небольшое число привилегированных акционеров, то есть, партийная и военная верхушка. Именно они являются хозяевами жизни и земли. Как в Средневековье».
Рабочих подвергают нещадной эксплуатации. Чувство товарищества отсутствует вследствие «нищеты и страха, которые делают человека безучастным к чужой боли, жестоким по отношению к подчиненным и угодливым по отношению к начальникам».
В ужасе он обнаруживает, что на улицах полно детей, занимающихся попрошайничеством и совершающими преступления: «Они поглощают все на своем пути, чтобы утолить накопившийся голод. Попрошайничают, воруют, занимаются развратом и даже могут убить за краюху хлеба. Милиция вполне могла бы со всеми ними справиться, но, поскольку среди них есть пяти- и шестилетние, то считается, что лучше их сейчас не трогать. Те, кто выживут, повзрослеют, вот тогда их и нужно будет взять, чтобы использовать на работах».
Шараханья режима и аргентинские коммунисты
«Выкрутасы беспринципного режима под названием большевизм уже никого не удивляют — пишет рабочий представитель. — Я только удивляюсь цинизму наших коммунистов, когда, выполняя приказы со стороны, они должны восхвалять то, что еще вчера критиковали, и наоборот. Российские большевики весьма практичны. Когда какая-то часть их учения им не подходит, то они от нее отказываются. А со временем находящиеся на службе у режима демагоги подыщут соответствующее марксистско-ленинское обоснование, чтобы оправдать подобное шараханье».
Аргентинские коммунисты также являются объектом их серьезной критики. Им навешивается клеймо «предателей» и «марионеток». «Следуя предписаниям советского внешнеполитического ведомства, они восхваляют или подвергают нападкам народы и правительства в соответствии с интересами Кремля».
То есть, все то, что русская литература XIX века описывала как ужасные условия жизни, особых изменений не претерпело. Между царизмом и сталинизмом разницы нет, заключает Конде.
Как возникла мысль о побеге в чемодане
«Побег в чемодане — пишет он далее в своей книге — был лишь предлогом, чтобы сообщить миру о том, что в СССР находятся многие тысячи иностранцев, которые добровольно приехали в эту страну, поддавшись на лживую пропаганду о социальном освобождении людей. Но обратно их не выпускали, опасаясь, что они расскажут о той нищете и невзгодах, которые видели и испытали на себе.
Опасаясь, что мне не поверят, я решил помочь выбраться кому-нибудь из иностранцев. Ради этого мне пришлось пожертвовать своей дипломатической должностью и пойти на немалый риск».
Разумеется, нашлись люди, обвинившие его в том, что он работал на английских капиталистов. По возвращении из Москвы аргентинские коммунисты развязали в отношении Конде клеветническую кампанию. Они так поступали с каждым, кто решался критиковать советский режим.
Он надеялся, что его поступок, хотя и закончившийся неудачей, по крайней мере, заставит СССР дать объяснения относительно причин, по которым «лидеры иностранных компартий пытаются покинуть страну в чемоданах». Кроме того, он полагал, что «от СССР потребуют освобождения борцов с фашизмом, которые вместе с шестью тысячами испанских детей оказались в когтях красного фашизма, ради чего и затевалось театральное и вместе с тем трагическое бегство в чемоданах».
Особенно жутко выглядит драма испанских детей, нашедших «убежище» в СССР во время Гражданской войны. После поражения Республики они были брошены на произвол судьбы. Большинство из них заставили принять советское гражданство, а потом отказали в праве вернуться на родину. Тех, у кого была семья в Испании, полностью изолировали от родственников. Один из этих детей Педро Сепела Санчес (Pedro Cepeda Sánchez), уже повзрослевший к моменту приезда Педро Конде Магдалено в Москву, стал вторым пассажиром-неудачником, пытавшимся тайно покинуть СССР в чемодане.
В возрасте 15 лет, «испугавшись, что его куда-нибудь упрячут или попросту убьют», Сепеда согласился принять гражданство, рассказывает Конде. «Через десять лет он пытался бежать из СССР, спрятавшись в одном из моих чемоданов».
Алисия Конде уверяет, что действия его деда были продиктованы исключительно личной инициативой. «Он был очень отважным». Рассказывают, что Перон, узнав обо всем происшедшем, сказал: «Надо же, какой порядочный!»
Невероятно, но еще в 90-е годы автор одной из книг о связях между Аргентиной и СССР продолжал утверждать, что Конде Магадлено действовал по указке иностранной службы, и обвинил Перона в том, что он не выполнил данное СССР обещание отдать его в Аргентине под суд. «Моего деда к ответственности не привлекали — заявляет Алисия в беседе с Infobae. — Более того, после возвращения из СССР его направили в Перу, также в качестве рабочего представителя».
Про аргентинских коммунистов Конде без обиняков пишет, что они «агенты жалкого империализма, настолько же жалкого, как и капиталистический империализм».
Эпилог рискованного предприятия
Самолет, в котором летели Конде и его беглец, вернулся в Москву, после чего Конде и Туньон больше уже никогда не виделись и ничего не знали друг о друге.
Несмотря на дипломатическую неприкосновенность, Конде в течение трех дней держали в бараке без воды и еды, не давая возможности с кем-либо переговорить. Он думал, что его расстреляют. Однако вместо этого ему дали пятнадцать дней на то, чтобы покинуть Москву — после того, как аргентинское правительство пообещало отдать его под суд в Аргентине, чего, как мы знаем, сделано не было.
В 2003 году российский писатель Борис Сопельняк работал в советских архивах, где нашел документ, подписанный экипажем того самого самолета Douglas: «Мы, нижеподписавшиеся, подписали данный акт о том, что в самолете ГВФ (Гражданского воздушного флота) № 1003, выполняющего полеты по маршруту Москва-Киев-Львов-Прага, в чемодане, принадлежащем атташе посольства Аргентины Педро Конде, был обнаружен Хосе Антонио Туньон Альбертос, 1916 года рождения, испанец, не аргентинец, которого Конде пытался незаконно вывезти за границу».
Также была произведена опись принадлежавших Туньону вещей: 1. Пистолет. 2. Проездные документы на имя Хосе Антонио Туньона Альбертоса и Педро Сепеды. 3. Питьевая вода. 4. Бутерброд с колбасой. 5. Костюм, галстук, рубашки, носки и т. д.
Педро Конде и еще один сотрудник посольства Антонио Басан (Antonio Bazán) вместе с Туньоном и Сепедой долго планировали этот побег. Чемоданы были приспособлены таким образом, чтобы испанцы могли в них сидеть, дышать и держаться за деревянные рейки в случае резких толчков. Однако чемодан поставили таким образом, что Туньон оказался головой вниз, а сверху на него положили мешки с письмами, которые частично перекрыли отдушины.
«Так возникло сверхсекретное дело № 837 — продолжает свой рассказ Борис Сопельняк — об испанцах, осужденных в СССР за шпионаж. Согласно постановлению о заключении под стражу, подписанному капитаном Панкратовым, испанец приехал в СССР в 1938 с целью году обучения на курсах профессиональной переподготовки для летчиков. Девятью годами позже, в августе 1947 года, начал работать в качестве переводчика атташе посольства Аргентины Педро Конде, который завербовал его для шпионской деятельности».
На допросе в КГБ «Туньон признал себя виновным в попытке незаконно покинуть СССР, но не в шпионаже. Он ссылался на то, что хотел бы жить в Мексике, поскольку у него там все родственники».
Похоже, следователи никак не могли поверить в то, что единственная причина поступка Педро Конде лежала в гуманитарной области. «Послушайте, Туньон, вы что, за дураков нас держите?— пишет в своей книге Сопельняк. — Чтобы дипломат стал рисковать своей работой и засовывать в чемодан какого-то переводчика, такого даже в сказках не прочитаешь».
Как это часто происходило в подвалах КГБ, Туньон в итоге признал то, чего от него добивались следователи, а именно, что он собирал информацию для своего аргентинского начальника. Российский историк иронизирует, что «речь шла о стратегически опасной информации: о плохих условиях жизни, недовольстве рабочих, дефиците товаров и продуктов, бездеятельности профсоюзов… То, есть все то, что по возвращении в Аргентину Конде мог бы использовать для написания клеветнической книги об СССР».
Педро Сепеда, еще один беглец-неудачник, оказался в Москве в 1937 году в возрасте 15 лет. Жил в детском доме, сменил несколько профессий и, в конце концов, тоже устроился переводчиком в посольство Аргентины.
«Власти обвинили Сепеду в том, что он сопровождал аргентинцев в магазины и столовые Москвы, „пытаясь показать им лишь негативные стороны нашей жизни“; фотографировал очереди, дворы, полные мусора, нищих. Это было определено как антисоветская деятельность», — рассказывает Сопельняк.
Оба беглеца были приговорены к 25 годам исправительных работ в Сибири. Это было самое строгое наказание, которое советские законы предусматривали для подобных преступлений.
«Эта история является частью моей жизни, я выросла на ней — вспоминает Алисия Конде, которую воспитывала ее бабушка. — И мне это не казалось чем-то особенным. Когда я выросла, то стала замечать восхищение и удивление своих слушателей. Кто-то из них посоветовал мне не упустить возможность рассказать обо всем этом. Тогда я стала более глубоко изучать вопрос и обнаружила, что о моем деде было написано в интернете, а я этого и не знала».
Еще одним приятным открытием Алисии стало то, что после смерти Сталина в 1953 году, отсидев 7 лет, Туньон и Сепеда были освобождены за «образцовое поведение» и отправились, соответственно, в Мексику и Испанию.
«Мой дед умер, считая, что их расстреляли», — рассказывает Алисия. Педро Конде Магдалено умер в 1963 году, ему был всего 51 год. «Дед очень переживал по поводу произошедшего, а я сожалею, что он умер, так и не узнав того, что два испанца, которых он хотел вызволить из СССР, выжили и в итоге воссоединились со своими семьями».
Ни один из трех главных действующих лиц этой истории — Конде Магдалено, Сепеда и Туньон — не узнали, как сложилась судьба их товарищей по неудавшемуся побегу.
Сепеда вернулся в Испанию в 1966 году. По своем возвращении вступил во Всеобщий союз трудящихся, скончался в январе 1984 года.
Его дочь Ана Сепеда Эткина (Ana Cepeda Étkina) в 2015 году написала книгу о своем отце под названием «Другое дело» (Harina de otro costal), в которой вспоминает аргентинского дипломата: «Рабочий представитель при посольстве Аргентины Педро Конде, уставший от этих несправедливостей, выпавших на долю не только его друзей и товарищей, но и остальных республиканцев из Испании, решил разработать план. Он прекрасно осознавал, что это может вызвать крупный международный скандал, способный вызвать как положительные, так и отрицательные последствия».
Перед тем, как залезть в чемодан, который в итоге так и не погрузили в самолет, Педро Сепеда передал Басану письмо к своим родителям, не получавшим от него вестей с тех пор, как его увезли в СССР: «Моя жизнь в этой стране была полна мытарств, скитаний, голода, лишений и страданий. Рассказ обо всем займет слишком много времени, а у меня его нет. Если Богу будет угодно и мне повезет, то мы скоро вновь увидимся и воссоединимся. Если же мне не повезет, то не оплакивайте меня, но возненавидьте все диктатуры, которые виновны во всех несчастьях. Обнимаю вас, ваш сын Педро».
«С моей точки зрения — пишет Ана Сепеда Эткина — режим Франко в Испании был столь же плох, как и советская власть. Все дело в том, что многие из нас не представляли себе, что там происходило».
«Зависящая от личного усмотрения власть, — написал в свою очередь Конде Магдалено, — создает привилегированные слои общества, чьи страсти и прихоти никто не контролирует. Когда я вернулся из советского „рая“, убежденность и вера в идеи Перона меня изменили».
«Я надеюсь что-то сделать, чтобы имя моего деда стало известно многим, чтобы люди знали, что он, прежде всего, боролся за нужды рабочих. Его не интересовали ни идеология, ни материальные блага, а исключительно социальная справедливость…», — пишет в заключение Алисия Конде.
Мужественный и, как сказал бы Борхес (Borges), неисправимый человек.
