Не прошло и двух месяцев после вступления Трампа в должность президента, как мир начал писать некрологи системе Pax Americana.
Антиглобалисты из президентского окружения с ликованием крушат многолетние устои неолиберального порядка, возникшего после Второй мировой войны: свободную торговлю, важные военные альянсы, многосторонние институты, открытые границы. Выйдя из Транстихоокеанского партнерства (ТТП), Америка Трампа оставила после себя вакуум лидерства в системе мировой торговли, особенно в Азии.
Постоянно звучит один и тот же вопрос: не пора ли Китаю сменить Америку в качестве глобального поборника и куратора свободной торговли?
Нет. Не пора. Ни в ближайшее время, ни в более отдаленной перспективе это не произойдет.
Рост китайских зарубежных инвестиций и увеличение числа китайских компаний, стремящихся выйти на внешний рынок посредством таких грандиозных инициатив как «Новый шелковый путь», определенно содействуют той форме глобализации, которая зарождается под руководством Китая. Но эти процессы не следует путать с развитием прозрачной, справедливой, открытой и основанной на правилах торговой системы. У Пекина для этого нет ни желания, ни возможностей.
Торговля, как и геополитика, не является игрой по принципу «кто кого». Созданный вашингтонскими популистами вакуум лидерства в одиночку не заполнит ни Китай, ни какая-либо другая страна. Пока Питер Наварро (Peter Navarro) из Национального торгового совета и прочие члены трамповой ликвидационной команды сеют панику, смятение и неопределенность в сфере торговли, другие заинтересованные стороны, как государственные, так и нет, должны изыскивать новые пути и способы для продвижения и сохранения основанной на правилах торговой системы.
Как же в сегодняшних условиях стратегические мыслители могут снизить риски для торговли в Азии и за ее пределами?
Во-первых, им надо познакомиться с поучительной историей об образе действий Пекина после вступления во Всемирную торговую организацию. Во-вторых, они должны обратить пристальное внимание на все более авторитарную внутреннюю политику Китая, поскольку она серьезно сдерживает справедливое и эффективное китайское лидерство на мировой торговой арене.
И наконец, стратегические мыслители должны быть готовы к работе в условиях торговой разобщенности и многополярности, которые серьезно усиливают неопределенность и риски.
Исключение Китая из Транстихоокеанского партнерства было вызвано не стремлением Запада помешать усилению его экономического влияния и мощи или как-то сдержать его трансграничную торговлю. Проблема была и остается в том, что Китай отстаивает собственные корыстные интересы в ущерб своим торговым партнерам и основанной на правилах торговой системе.
После того, как КНР в 2001 году стала членом ВТО, выдвинувшие лозунг «Китай прежде всего» экономические националисты из Пекина начали систематически субсидировать государственные предприятия, содействовать демпинговому экспорту местной продукции на зарубежные рынки, мешать иностранным транснациональным компаниям конкурировать с китайскими государственными корпорациями и противодействовать попыткам Запада создать равноправные условия, особенно в сфере защиты интеллектуальной собственности.
Если бы не избыток новостей о победе Трампа и не действия Белого дома по разрушению глобального порядка, систематические попытки Китая надуть и одурачить торговую систему привлекли бы к себе гораздо больше внимания.
Китай вряд ли пойдет на улучшение своей торговой политики. Пекин движется не вперед, а назад.
В момент, когда темпы экономического роста в стране — самые низкие за 20 лет, правящая партия пытается решить множество других проблем, которые ведут к дестабилизации: это большой отток капитала, избыток производственных мощностей в ключевых отраслях, быстрый рост «долгового пузыря» и огромное количество безнадежных кредитов в портфелях государственных банков.
Страх перед нестабильностью вызывает такую паранойю в органах власти, какой Китай не знал со времен Мао. Давление Си Цзиньпина на прессу и зарубежные некоммерческие организации вкупе с агрессивной цензурой в интернете и социальных сетях представляют собой отрезвляющую и регрессивную смену курса Пекина. Одновременно правящая партия раздувает националистические страсти, а страна проводит все более агрессивную военную политику в Южно-Китайском море, что вызывает тревогу у соседей и торговых партнеров.
Все это отнюдь не помогает попыткам Китая стать лидером свободной торговли.
Выступление Си Цзиньпина на Всемирном экономическом форуме в Давосе, где он заявил, что Китай готов решительно защищать свободную торговлю, было весьма своевременным с точки зрения стратегии, и его встретили с одобрением. Но заявления Си нереалистичны.
Пробираясь по новому торговому лабиринту
Азиатские и прочие страны поступают весьма разумно, признавая растущую торговую роль Китая на следующем этапе глобализации. Но это не означает, что данные страны станут брать пример с китайской модели бизнеса.
Такие государства, как Австралия и Сингапур, поступили весьма прагматично, присоединившись к проекту Всестороннего регионального экономического партнерства ВРЭП (Regional Comprehensive Economic Partnership), который является меньшей по масштабам китайской альтернативой ТТП и не включает в свой состав Соединенные Штаты. Но эти страны будут и дальше сотрудничать со своими давними партнерами по АЕСАН и другим объединениям, содействуя реализации прогрессивных, справедливых и прозрачных правил
торговли.
Вот почему остальные члены Транстихоокеанского партнерства в большинстве своем продолжают изыскивать возможности для возрождения ТТП или, по крайней мере, для сохранения базового механизма взаимодействия, заключая двусторонние торговые соглашения.
Если Америка не сменит свой курс, в ближайшем будущем у нас просто не будет явного мирового лидера в сфере свободной торговли.
Алекс Капри — внештатный старший научный сотрудник Национального университета Сингапура, где он преподает в школе бизнеса. В прошлом он был партнером в одной из ведущих консалтинговых фирм мира KPMG. До этого Капри 10 лет проработал в правительстве США в качестве специалиста по международной торговле. Он окончил аспирантуру Лондонской школы экономики.
