Лицо 30-летней Ирис (Iris) раскрашено шестью цветами: золотым, серебряным, синим, розовым, зеленым и красное пятно на левой щеке. Вообще-то, среди сотен тысяч людей, танцующих этим воскресным вечером на площади Ларго-да-Батата на одной из многочисленных «предкарнавальных» празднеств в городе Сан-Паоло, есть гораздо более разноцветные, но зато Ирис точно знает происхождение каждого цвета: «Золотой и серебряный — это мои, смотри», — она открывает сумку, там несколько тюбиков с этими красками. «Потом я попросила какую-то девушку в маске единорога поделиться остальными, а потом, — она показывает на красное пятно, — вот этот человек мне сделал это». Ирис кивает на огромного мужчину с голым торсом, явно подвыпившего, с тюбиком геля с блестками в одной руке. Другой он пытается намазывать приглянувшихся ему девушек, чтобы привлечь внимание. Они уворачиваются, он смеется. Эта картинка становится все более привычной во время бразильского карнавала, который с каждым годом справляется все шире по всей стране, даже в городах, где, как в Сан-Паоло, не было такой традиции. Картинка — это, конечно, и подвыпившие мужчины, которые хотят потрогать хорошеньких женщин, но главное — блестки. Море блесток.
Блестки наносятся вокруг глаз или на лоб, мужчины обсыпают ими бороды. Друзья мажутся блестками одного цвета, чтобы было видно, что друзья. Незнакомые завязывают разговор, предлагая на пальце свои блестки, чтобы желающие подставили лицо, словно в каком-то ритуале. Блестки, как и жар этого праздника, цепляются ко всякому, кто пришел без них. У молодого мулата все губы в блестках — того же цвета, что сложный макияж девушки, которую он целует. В блестках темнокожие младенцы и белые пьяные дядьки. Бабушки и дедушки. Туристы. В необъятной и разобщенной Бразилии, где есть очень богатые люди и очень много бедных, где часто единственным общим знаменателем между ними служит португальский язык, блестки стали универсальным символом карнавальных шествий, которыми жители каждого района разогревают атмосферу перед большим национальным праздником — карнавалом. «В эти дни богачи из элитного района Леблон (в Рио) танцуют с бедняками из фавел. Блестки сближают нас», — рассуждает Даниэло (Danielo), 29-летний белый парень в костюме русалки. Все его тело покрыто серебряными блестками.
В последнее время празднование карнавала неудержимо захлестывает даже такие города, где обычно его смотрели по телевизору. В Сан-Паоло, сдержанном деловом центре страны, в субботу, предшествующую карнавальной, мэрия ожидала выхода 250 тысяч человек в 60 шествиях. Вышло 750 тысяч. «Ситуация вышла немного из-под нашего контроля», — признали городские власти. К моменту окончания карнавала в Сан-Паоло пройдет 495 шествий, на 60% больше, чем в прошлом году.
«Жаль, что в Сан-Паоло таких нет», — вздыхает Лайш (Lais), которая только что убила обеденный перерыв на предкарнавальную очередь за блестками в магазине сети Abracadabra, в одном из крупных торговых центрах города. Именно здесь, в лабиринте витрин, забитых пластиковыми масками, париками люминесцентных цветов и блестящими коронами, становится очевидным небывалый успех блесток. За отделом детских костюмов, за конфетти и серпантином, за стеной покупателей, столпившихся у прилавка, лежат эти сверкающие россыпи, доступа к которым ожидает не менее сотни людей. «Ажиотаж начался во вторую неделю февраля», — говорит продавщица, не прекращая обслуживание. Все покупают почти один и тот же набор: несколько 3,5-граммовых баночек особого цвета (лиловый, белый, оранжевый) по 3,5 реала (чуть больше евро) и набор из 10 базовых цветов (красный, синий, зеленый) за 14,20 (чуть больше 4 евро). 25-летний Леонардо (Leonardo) потратил на блестки 50 реалов (15 евро). В этом году самый модный цвет — лиловый. Лайш, набравшая на тридцатку, его не стала брать, она не первый раз покупает в этом месте и считает, что здесь он не лучший. Леонардо, оставивший полтинник, виновато признает: «Мне теперь обсыпаться этими блестками… Но что за карнавал без блеска?!»
Карнавальное шествие, в котором идет Ирис, вполне блестяще. Последние лучи солнца отражаются в блестящих лицах какой-то девочки и ее мамы, в блестящей голой спине огромного толстяка, в красных блестящих пятнах на майках девушек, попавших-таки под горячую руку подвыпившего весельчака. Все они не имеют между собой ничего общего, кроме желания «угостить» незнакомых «своими», особого цвета блестками. Только 29-летний Рафаэль (Rafael), лысый и здоровый, как шкаф, бежит от всеобщего веселья, достает из машины, припаркованной несколькими улицами дальше, полотенце и с ожесточением трет лицо. «Не хочу, чтобы вся машина была в этих блестках. Они ведь липнут ко всему, потом до апреля все сиденье в них будет», — ворчит он, бросая полотенце на землю. Оно безнадежно блестящее. «Теперь начинается время, когда на деловой встрече тебе через час жестом показывают, что у тебя блестка на брови».
Русалка-Даниэло, шестицветная Ирис, транжира-Леонардо — все они рассказали то же самое. Рассказали с улыбкой умиления, которую вызывает этот жест от того, что когда карнавал закончится, богатые вернутся к богатым, а бедные к бедным, они встретятся в офисе, и эта нахальная и веселая блестка напомнит им о часах, когда все они были равны.
