Революционный 1917 год окружен ошибочными толкованиями. И не только в России, где 100-летний юбилей Февраля и Октября в этом году заставляет серьезно беспокоиться местный режим.
Пока особенный юбилей революционных событий в России, начавшихся 23 февраля 1917 года по Юлианскому календарю (на самом деле — восьмого марта) и кульминировавших 25 октября (седьмого ноября), не вызывает в Чехии особенного отклика, даже среди левых. Ведь правильное современное левое крыло давно усвоил, насколько этот давнишний русский бардак далек от наших современных перепалок не только по времени, но и по характеру. Вызывать дух ленинских большевиков для многих то же самое, что воскрешать конфликт католиков и протестантов, обострившийся в ходе Тридцатилетней войны, или делать шаг из яркой современности в прошлое, наполненное пыльными полками с пергаментами, на которых ничего не разобрать. Ведь «эксперимент» завершился распадом советской империи 25 лет назад и стал устрашающим примером того, каким не должен быть прогресс (если он в принципе существует). И вообще сегодня мы стоим перед совершенно другими, как принято говорить, вызовами.
Россия в головах капиталистов
Списание революционной России на хранение в музей истории настолько закрепилось в общественном сознании как свершившийся факт, что сегодня я просто не могу поверить в содержание разговора с Эдуардом Голдштюкером. Та беседа состоялась ровно за восемь месяцев до его смерти и была опубликована в издании Právo 22 января 2000 года. Этот профессор германистики, знаток творчества Франца Кафки, один из столпов Пражской весны 1968 года, который долгое время был активным эмигрантом, а в 50-е годы, как он сам сказал, «был арестован и почти повешен», рассказал в интервью многое об отрицательном (вот как!) воздействии распада советской империи и положительном (вот как!) влиянии Октябрьской революции на весь мир.
Повторю те аргументы. Прежде всего, Голдштюкер подчеркнул следующее последствие краха советской империи: люди, которым принадлежит экономическая власть, теоретики и практики рыночного капитализма, истолковали свою большую победу как сигнал к началу наступления на социальное государство. «Вместе с развалом Советского Союза, каким бы он ни был дегенерировавшим и страшным, везде в определенной степени отказались от защиты рабочего класса, защиты работников вообще. Пока существовал Советский Союз, в головах капиталистов он был своего рода препятствием для наступления на социальное государство». Мир, что понятно, ощущал угрозу русской революции и постоянно боялся распространения коммунизма, поэтому и «озаботился такими вещами, о которых раньше и не думал». Одной из таких «вещей» было западное социальное государство. Это был ответ режиму, который родила русская революция. В одном интервью профессор Голдштюкер трижды подчеркнул, что российский 1917 год, прежде всего Октябрьская революция, которую либералы считают просто путчистским изнасилованием русского общества, оказал влияние на весь 20 век. «Начиная с 1917 года политические события были обусловлены фактом русской революции и существованием Советского Союза. При принятии любого политического решения приходилось учитывать сложившуюся ситуацию. И это определило характер 20 века». И далее: «Сам факт того, что российская революция произошла, что она просто была, этот факт сам по себе определил характер целого столетия. И определяет до сих пор». И снова: «Везде и всегда в период с 1917 года при любом важном решении во внимание принимался коммунизм и Советский Союз. Это влияло абсолютно на все».
Разумеется, эти выводы можно дополнить, поставить их в разные, в том числе противоречивые, контексты, оспорить, в том числе с помощью критических аргументов. У нас на то целый год, в течение которого Россия столетней давности будет требовать нашего внимания и добиваться (порой всеми силами) признания того, что ее роль как субъекта, влияющего на историю мира, не только не исчерпалась, но и будет расти.
Найти национальное примирение в штурме Зимнего
И здесь мы подходим к удивительному моменту: путинская Россия очень боится нынешней годовщины, хотя, как раз ссылаясь на нее, можно было бы бить себя кулаком в грудь и рассуждать о собственной значимости, как бы ни оценивался революционный год мировой общественностью. Главное, что нас боялись, разве не так? Но еще в декабре, обращаясь с примечательной речью к Думе, российскому парламенту, президент Владимир Путин заявил о необходимости «честного анализа» причин и последствий Февральской и Октябрьской революции 1917 года. По его словам, подобный анализ необходим, прежде всего, для «национального примирения». Путин сказал, что «совершенно недопустимо тащить расколы, злобу, обиды и ожесточение прошлого» в сегодняшнюю жизнь. Президент РФ также призвал конкретную организацию, Российское историческое общество, создать комитет, который вплотную занялся бы подготовкой к предстоящему празднованию. Путин заранее решительно исключил из подготовки политиков и подчеркнул значимость специалистов. Основная идея его чисто постмодернистского тезиса такова: несмотря на то, что есть победители и побежденные, «у каждого своя правда».
Давайте только представим себе эту лавину правд. Организационный комитет по подготовке к празднованию годовщины революции, которая закономерно вылилась в Гражданскую войну и иностранную интервенцию, должен заложить основу для крепкого «национального примирения», потому что, вероятно, несмотря на участие 11 интервенционных армий, говоривших на 16 языках, самое главное — это некая специфическая русская национальная травма. Современные толкователи революции, которая всегда и везде является кульминацией борьбы за политическую власть, не хотят видеть в своих рядах представителей основных политических направлений и течений, прежде всего коммунистов (не только сталинских, но и, конечно, настоящих), и не допускают их к участию в (само)анализе. Но еще хуже, что нынешними арбитрами революции, участники которой думали, что они «на горе всем буржуям мировой пожар» раздуют (Александр Блок), новый царский режим назначил, помимо академических историков, буржуазных олигархов и некоторых православных попов, к примеру духовника Путина Тихона Шевкунова и главу Московского патриархата Владимира Легойду. Типичными революционными экспертами и аполитичными членами комитета являются представители белогвардейской эмиграции — князь Никита Лобанов-Ростовский и Александр Трубецкой. Последний уже заявил, что «народное примирение» совершенно его не устраивает, поскольку оно политически ограничено, и он хочет, чтобы прежние победители (хотя никого из них уже, конечно, давно нет в живых, потому что мало кому удалось пережить сталинские чистки) хорошенько покаялись. В целом все это чем-то напоминает расцвет самовольно присвоенных феодальных привилегий вокруг царского трона в предреволюционной России 1917 года, своего рода исторический маскарад, пропахнувший православным фимиамом. Pussy Riot на них нет!
Конечно, ощутимой предреволюционной атмосферы в России нет. Но в некоторых прогнивших режимах возникают ситуации, когда изменить все может не только выстрел из ликующей толпы, но и бросок мороженым. Из ста массовых мероприятий, которые запланированы по случаю годовщины Октябрьской революции, наиболее интересной, по мнению организаторов, будет демонстрация штурма Зимнего дворца в формате 3D, которая состоится 25 октября благодаря Эрмитажу. Судя по печати, многие россияне утверждают, что готовы бросить все и отправиться посмотреть на это зрелище в Санкт-Петербург. Кремль, конечно, надеется, что трехмерное пространство на экране перед толпой в виртуальных очках будет не настолько убедительно, чтобы народ перешел грань между фикцией и реальностью и слишком втянулся в действие. Власть не хочет, чтобы Россия еще раз задала тон уже второму столетию. Путин уж об этом позаботится.
