Встреча с Владимиром Каминером началась весело и закончилась незадолго до третьей мировой войны. Это звучит немного смешно, но в том, что скоро разразится третья мировая война, виноваты резиновые сапоги. И Путин. И Владимир Каминер, который может объяснить, что одна логическая неизбежность за другой должна привести к тому, что вопрос о резиновых сапогах скоро развяжет третью мировую войну.
Ранний полдень, а Владимир Каминер сидит в «Рыбной лавке», которая хотя и называется «лавка», но на самом деле это ресторан на Шёнхаузер Аллее в берлинском районе Пренцлауэр Берг. Снаружи жутко холодно, а внутри Каминер сидит за самым большим столом в середине небольшого помещения и пьет кофе.
Когда видишь, как он вот так сидит, сразу хочется с ним подружиться. Каминеру 49 лет, но он выглядит так, как будто он только что приехал из лагеря скаутов. Его рубашка такая же синяя, как и обои. Его волосы начинают седеть. Он все равно был бы прекрасным скаутом, скаутом с седыми волосами. Так думаешь в первый момент.
Во второй момент замечаешь его голос, и костер в лагере скаутов начинает немного колыхаться. Голос Каминера гремит по всей «Рыбной лавке». Это приводит к тому, что сам начинаешь говорить все тише, как будто таким образом можно уменьшить громкость с тем, чтобы не все люди, которые хотят здесь есть рыбу, были вынуждены слушать нас. Каминер очень любезен. Мы говорим на Вы.
Мы не сразу заговорили о российском президенте. Сначала немного поболтать. Например, о детях. У Каминера их двое: один взрослый и один почти взрослый. Почти взрослый не хотел сегодня идти в школу, хотя он скоро хочет или должен получить аттестат зрелости — сразу в этом не разберешься. Взрослый только что отделился, и ему не хватает стиральной машины и родительской кошки. «Каждому человеку нужна собственная кошка. У каждого ребенка должен быть кто-то, на кого он может свалить вину за неудачу». Это типичные выражения Каминера. Теперь они выскакивают друг за другом. У него раскатистое «р». «Рыбная лавка» прислушивается.
Каминер заказывает татар из тунца. Сырая рыба с соевым соусом — похоже, что он это очень любит. Он заливает рыбный фарш очень большим количеством соевого соуса. Соус заканчивается. Официант должен принести новый. Слава Богу, здесь есть также чизбургеры.
Почти взрослый ребенок все же должен был пойти сегодня в школу. Взрослый ребенок должен наконец взять кошку из приюта для зверей. Сосед Каминера ухаживает за животными. Его теща родом из Грузии. Его жена русская, она «вообще самая русская женщина».
Он все это рассказывает так, словно читает из записной книжки, в которой он собирает идеи для своей следующей книги. Ощущается тепло лагерного костра. Рубашка Каминера и обои в «Рыбной лавке» так прекрасно сочетаются друг с другом. Чизбургер вкусный. Все могло бы так и оставаться. Если бы не Владимир Путин, который приближается к нашему прекрасному лагерному костру с ведром воды.
Каминер был когда-то русским, и хотя у него уже целую вечность имеется немецкий паспорт, он все же остался русским — и это не противоречие, хотя и звучит таким образом. Быть русским — это что-то вроде его роли или еще лучше: его деловой модели. Многие годы Каминер ходил по Берлину и делал вид, будто он удивлен, куда же это его занесло, когда в 1990-м году он бежал из Москвы, чтобы попасть в Америку или Англию, однако потом застрял в Берлине. Это было очень весело.
Было бы ему в Америке так хорошо, как в Германии, сказать трудно. Но можно сказать, что Берлин принес ему счастье. Каминер пишет почти каждый год по книге, и это совсем не надоедает.
Замечательным в его книгах является то, что когда их читаешь, то думаешь, что между русскими и немцами возможна глубокая привязанность. Когда Каминер пишет о био-магазинах, о раздельных контейнерах для мусора и о мужчинах, которые носят шлемы для велосипедистов, то германо-российская симпатия является реальной, и ничуть не мешает то, что почти все является явной насмешкой.
И разве это не прекрасно, что русские и немцы вновь могут с симпатией относиться друг к другу, после всего, что — как бы это сказать получше — произошло в этом дурацком 20-м веке? По-настоящему нравиться — это не самый плохой взгляд на вещи, ха-ха, или? И действительно это всегда было прекрасно, когда сам побываешь в России! Всегда водка из стакана, танцы и петь русские песни не понимая ни слова. Это теперь я говорю.
А Каминер закатывает глаза и произносит слово «клише», что я считаю подлым, ведь я ничего не могу сделать с тем, что я видела то, что видела. Что женщины в туфлях на высоких каблуках бегали по песку в сибирских степях, в то время как муж, напившись, сидел дома. И все равно они нравятся, эти русские, а русским нравимся также мы, немцы, о чем они мне всегда говорили тогда в Сибири. Или?
Каминер говорит: Нет.
А я: Да.
А Каминер: НЕТ!
Я: ДАААА!
Каминер: Если русские говорят, что любят немцев, то они врут. Русские не любят немцев.
Я ведь говорила, что Каминер забавный? Но это все же не так уж и весело. Внутри стало прохладнее, и чизбургер не такой уж вкусный. Мы болтаем дальше, словно ничего не произошло.
Каминер написал одну книгу о политике, она называется «Гудбай, Москва. Размышления о России» (Goldmann, 12,99 евро) и только что вышла. Конечно, я стала тотчас искать в ней веселого русского из района Пренцлауэр Берг, но нашла нечто другое: критика России, может быть, человека, ненавидящего Россию. Это нельзя сказать точно, поскольку Каминер и как политический писатель хочет быть веселым, хотя и в страшно серьезных делах.
В этой книге очень часто речь идет о «солдатах без знаков различия», под которыми Каминер подразумевает переодетых типов, по поручению Путина нападающих на соседние страны. Речь идет о бесхозяйственности, об угнетении и терроре. Не об исламистском терроре, а о русском терроре.
Я: Вы политический человек?
Каминер: Я не интересуюсь политикой.
Крым, Восточная Украина, Сирия, Трамп, Путин — куда ни глянь, политика придвигается все ближе. Политика проникла в жизнь. Она заняла место за кухонным столом и претендует на почетное место, которое ранее занимала бабушка, говорит Каминер. Должно что-то произойти. Путин. Путин, Путин. Кто-то должен остановить Путина. Поэтому эта книга.
Человек, который считает, что дружба с русскими в принципе полезна, но что не полезно раздражать, хм, мировую державу, если она такая большая и так близко, как Россия, и так легко становится агрессивной, как Путин, он тотчас думает, что Каминер очень сильно преувеличивает.
Я: Вы слегка не преувеличиваете?
Каминер: Наоборот.
С этого момента говорит только политик Каминер. Политик Каминер говорит: Путин захватывает все, что хочет. Крым, Восточную Украину. Следующей будет Прибалтика. Потом ГДР. Он действительно говорит «ГДР», здесь, на Шёнхаузер Аллее. А Ангела Меркель помалкивает на это, как корова в хлеву. Он действительно говорит «корова в хлеву». И невольно незаметно смотришь в окно. Нет ли уже танков на Шёнхаузер Аллее? Нет, это колонна «трабантов».
Теперь Каминер вошел в раж. Немного страшно, что сейчас сорвется предохранитель. Я прямо беспокоюсь, а все прислушиваются.
ГДР могла бы понравиться Путину. Ведь она уже почти принадлежала ему, говорит Каминер. И Западная Германия, по его словам, могла бы понравиться Путину. Повсюду есть русские, которых Путин должен защищать, говорит Каминер и произносит также пару фраз-клише: русские сидят в Берлине в Груневальде и в районе Пренцлауэр Берг. Они сидят в ложах для курения сигар в пятизвездочных отелях, пьют коньяк и на коленях у них сидят 18-летние девочки. Они сидят за углом в табачном магазине. Они хотят защиты. Им стоит только пикнуть.
Тогда появится Путин с танками. Придут солдаты в униформах без знаков различия, те самые солдаты, которые постоянно появляются в новой книге Каминера — отсутствие знаком различия — это для него настоящая тема. Путин защищает всех русских, им надо только позвать. Каминер говорит это именно так. Я несколько раз прослушала запись в диктофоне. Но всерьез ли он так считает? Хорошо было бы узнать это.
Я: А теперь давайте серьезно. Почему Путин должен это сделать? Это означает неприятности с Меркель, с НАТО, со всем миром.
Каминер: Вы защищаете Россию!
Я: Но ведь Путин не дурак, или?
Каминер: Катрриин! Вы так меня раздражаете!
Каминер считает дураком не только Путина, но прежде всего и меня. И все равно я с любопытством жду его ответа. Это напряженный момент, потому что Каминер сначала молчит. Его молчание звучит упреком. Я немного боюсь, что он встанет и уйдет. Но затем он громко вздыхает. И в этом месте появляются те самые резиновые сапоги. А немного позже третья мировая война.
Путин не может делать смартфоны. Он не может делать автомобили. Он не может делать даже резиновые сапоги. Резиновые сапоги являются, конечно, поэтическим образом, а в поэзии Каминер разбирается, ведь он все же русский. Чтобы делать резиновые сапоги, нужны, во-первых, свобода, во-вторых, правосудие, в третьих — способные люди. Поскольку первого и второго в России нет, то третьи уезжают из страны и строят там свои фабрики. В России же, наоборот, каждый владелец фабрики по производству резиновых сапог должен считаться с тем, что его арестуют и все конфискуют. Поэтому в России не может быть и никогда не будет фабрик по производству резиновых сапог.
Каминер: Россия ничего не может. Путин ничего не может.
Я: Ничего? Достоевский. Большой театр. Шахматы. Это ничего?
Каминер: Катррин, Вы… друг Путина!
Каминер вошел в раж. Он кричит: «Нефть!» — это единственное, что у Путина получается. Для этого ему ничего не нужно, ни машин, ни техники. Покупатели все принесут с собой, машины и технику. И покупая нефть, они тем самым берут на себя вину — вину в том, что финансируют диктатора.
Деньги, мол, Путин распределяет, как диктатор. Треть одному (Путину), треть для 10 тысяч (офицеры Путина), треть для 145 миллионов (народ). Чтобы народ не заметил, что его обманывают, нужно его успокоить: телепрограммами и рассказами о бедности остального мира — и здесь логический круг замыкается, все выливается в третью мировую войну.
Речь идет о поражении. Путину нужны картины поражения со всего мира, чтобы отвлечь от своего собственного большого поражения. И Каминер разглядел Путина насквозь.
Поскольку в России нет фабрик по производству резиновых сапог, Путин должен захватить Крым и остаток мира. Вот так.
Тунец съеден. В «Рыбной лавке» холодно. Лагерный костер погас. Третья мировая война стоит у порога. И если хорошо прислушаться, я слышу грохот на Шёнхаузер Аллее. Это не колонна «трабантов».
Я: Владимир, Вы меня испугали.
Каминер: Тогда я чего-то достиг, Катрррин.
