Ступор. Его ощущает любой нормальный избиратель при виде нынешней президентской кампании.
Собрав 5 марта неожиданно большую толпу, Франсуа Фийон продемонстрировал силу, которая возвращает ему доверие сторонников и оправдывает решение остаться кандидатом. Хотя ему удалось сформировать образ человека, который стал жертвой системы, был предан партией, но сохранил поддержку части правого электората, уход ряда значимых персон, депутатов и близких соратников, безусловно, ослабил его. Дамоклов меч уже не висит прямо у него над головой, но безоблачным его будущее тоже не назвать.
То, что должно было стать для правых легкой прогулкой, превратилось в наполненный муками путь с крестом на спине. Но хотя нравственная дискредитация Фийона мешает ему собрать вокруг себя свою политическую семью, нельзя не отметить, что у части населения крепнет мысль насчет подозрительного упорства властей, а теория политического заговора становится все более убедительной. Кроме того, бегство депутатов из лагеря Фийона воспринимается как попытка спасти кресло и позицию, а не проявление смелости и порядочности на фоне обвинений.
Часть правых избирателей на самом деле опасаются, что их могут лишить четко сделанного на праймериз выбора в пользу кандидата от традиционных правых. По их мнению, Ален Жюппе слишком близок к Эммануэлю Макрону, чтобы соответствовать таким ожиданиям. В опросах все это привело к смещению части электората в сторону Марин Ле Пен при сценарии снятия кандидатуры Фийона. Другая сильная сторона последнего (она сыграла немалую роль на праймериз) заключается в том, что он — единственный из всех кандидатов, кто смотрит в лицо исламистской угрозе и говорит о тоталитаризме, то есть осознает масштабы нависшей над нами опасности. Вовсе не случайно, что его выступление в эфире France 2 завершилось темой тоталитаризма.
Как бы то ни было, раскол в его лагере, решение Саркози дистанцироваться, сухой призыв к порядку Жюппе и позор «Пенелопагейт» (французам надоело слышать призывы к жертвам от политиков, которые предоставляют себе привилегии) делают его перспективы туманными, и мы не застрахованы от новых обострений.
Что касается Эммануэля Макрона, там все тоже довольно шатко. Его движение новое и не представляет собой альянс сдающих позиции партий, однако оно еще ничего не показало на выборах. Мы впервые видим, как президентские выборы играют такую роль испытания для зарождающегося движения, и тут не исключено головокружение от успехов, если его окружение воспримет как поддержку его персоны тот факт, что смелость сейчас приносит плоды. Старая система отмирает. Это создает большие возможности для смелых, но не может стать основой для пути Франции или общественного проекта. Ставка Эммануэля Макрона вызывает интерес, но пока еще невозможно сказать, как много даст этот порыв в плане парламентского большинства. Игра еще никогда не была столь открытой.
При всем этом нельзя не признать, что последние два года оставили травмы в памяти французского народа. Что мы переживаем политический, социальный, экономический и духовный кризис. И что доверие к политикам, прессе и институтам еще никогда не было таким низким. «Как можно говорить, что нам придется полагаться на них». Эти слова одной девушки, которая рассматривала список кандидатов в президенты, врезались мне в память. Если кто-то из них считает такое отношение несправедливым, пусть скажет об этом. В мае у нас появится новый хозяин Елисейского дворца, но получим ли мы при этом президента Республики?
Мы становимся свидетелями небывалого, конца системы. Старые рецепты предвыборной кухни больше не работают. Потому что победа на выборах — еще не все: нужно, чтобы этот путь положил чему-то начало. Поэтому если кто-то из кандидатов решит, что у него есть, что сказать, или захочет проявить себя и, наконец, начать говорить с согражданами, а не читать старые политические проповеди, которые уже больше не собирают толпы, если он примет действительность, а не будет делать вид, что участвует в нормальных выборах, в разгар кризиса системы, то у нас, наверное, несколько ослабнет ощущение, что мы сидим в цирке, где актеры повернулись к нам спиной. Сейчас, когда нам приходится иметь дело с исламистским терроризмом в собственной стране, а Марин Ле Пен приближается к власти, французы как никогда нуждаются в чувстве уверенности и безопасности, но политики еще никогда не казались им настолько оторванными от действительности и привязанными к нереалистичному восприятию общества, положения государственных ведомств, напряженности среди населения…
Сегодня выборы превращаются в водевиль: хлопают двери, падают декорации, один из главных актеров теряет нить, и никто не знает, вокруг какого политического курса соберутся французы. Нам же только и остается, что задаваться вопросом, какой сценарист мог вообразить себе такой бардак с бесконечными обострениями. Мы просто в ступоре от происходящего, но кандидаты, видимо, хотят, чтобы спектакль продолжался. Если мы видим кризис демократии, то они лишь пытаются переиграть матч 2012 года. Создается впечатление, что в их маленьком мирке ничего не изменилось, тогда как наш мир уже никогда не будет прежним после терактов в Charlie.
