Пропаганда милитаристских идей и гендерных стереотипов в России начинается с первых ступеней системы государственного образования. Празднование 23 февраля и 8 марта — один из примеров такой политики.
«Мама, а ты знаешь, что папы пошли на войну и их там всех убили?» — спрашивает меня моя четырехлетняя дочь Ольга.
Оля ходит в обычный государственный детский сад рядом с домом в одном из спальных районов на юго-западе Москвы. В двухэтажном здании с большими окнами, облицованном грязно-желтой плиткой, она проводит будни с 9 утра до 6 вечера. Вечером я старательно расспрашиваю дочь о том, как она провела день, с кем из детей и во что играла, о чем рассказывали воспитатели. Спустя полтора года она наконец начала сама, без моих напоминаний говорить со мной о том, что нового она узнала в стенах детского сада.
«Папы пошли на войну. На войну ходят только мужчины, женщины на войну не ходят, а детей не пускают», — безапелляционно заявляет Оля.
Я пытаюсь переубедить дочь: говорю, что ходили на нее, к сожалению, и мужчины, и женщины.
«Нет! Воспитатели все знают! Женщины на войну не ходят», — не унимается Оля.
Я теряюсь, чувствую, как внутри закипает злость на воспитателей и страх потерять доверие ребенка, судорожно ищу фотографии бабушки, которая прошла Великую Отечественную войну в звании младшего сержанта зенитного отряда. Против такого доказательства дочь устоять не может и соглашается: «воспитатели не ошиблись, они просто забыли».
Я облегченно вздыхаю: мне сложно поверить, что в стране, которая отправила на войну более восьмисот тысяч женщин, теперь царит гендерноориентированное представление о распределении профессий, а роль женщин принижается до способностей разве что готовить и убираться дома.
Оля, тем временем, продолжает делиться новыми знаниями о мире.
«Мама, американцы — враги».
«Американцы не враги. Есть хорошие американцы, плохие американцы, разные американцы бывают. Есть плохие люди и хорошие люди. А где они живут, не важно», — я быстро придумываю ответ. Благо, в моем детстве моя бабушка объясняла все такими же простыми словами.
«Но американцы приходят в другие страны. Вот эти американцы плохие», — не унимается моя дочь.
«Русские, знаешь ли, тоже приходят в другие страны, и тоже не очень хорошо себя ведут. В Сирии, например», — еще немного и я, кажется, начну ожесточенный спор с четырехлетним ребенком.
«Точно! Сирии!» — Оля пугает меня еще сильнее тем, что в свои четыре года откуда-то знает про Сирию и, видимо, даже в курсе того, что там воюют российские военнослужащие.
«А! Американцы плохие те, которые китайцы», — Оля окончательно запутывается и теряет интерес к нашему диалогу. Она поворачивается на бок и засыпает.
На следующий день я пытаюсь узнать у воспитателя, проводилась ли с детьми в группе какая-то образовательная просветительская работа, говорили ли им про врагов-американцев и русских в Сирии.
Но воспитатель признается лишь в том, что рассказывала о Великой Отечественной войне в преддверии Дня Защитника Отечества. «А про американцев… не знаю, друг у друга, может, узнают», — она машет рукой куда-то в сторону комнаты, где играют дети, и уходит к ним. А я до сих пор пытаюсь понять, почему в дошкольных учреждениях столько милитаризма.
Автомат Калашникова для трехлетних
В России 23 февраля — государственный праздник. Во времена Советского Союза он носил название Дня Красной Армии, но после распада СССР был переименован в День Защитника Отечества. Спустя многие десятилетия после учреждения праздник потерял исключительно военный характер: в этот день принято поздравлять мальчиков и мужчин, вне зависимости от возраста и того, служил ли мужчина в армии и как относится к самой идее военных действий. При этом военный антураж праздника сохранился: все лица мужского пола именуются защитниками отечества.
Пытаясь привить детям в школах и детских садах любовь к родине, воспитатели часто выбирают программы празднования 23 февраля, насыщенные военной атрибутикой, и рассказывающие о войне и солдатских буднях как о празднике и веселом времяпрепровождении.
Зал с большими окнами, на стене висит российский флаг, из угла в угол протянута гирлянда с тряпочными флажками и воздушными шарами цветов российского триколора. Это стандартное убранство зала для выступлений в обычном российском детском саду. Под военный марш из-за занавеса выходит взвод десантников — пяти- и шестилетних мальчиков в синих беретах, тельняшках и брюках. В их руках — пластмассовые игрушечные автоматы Калашникова. Мальчики в военном обмундировании начинают танцевать, имитируя муштру, то поднимая, то опуская оружие.
Вокруг сцены стоят скамейки со зрителями. В первых рядах сидят пяти- и шестилетние девочки: они одеты в платья, волосы убраны широкими бантами. В представлении в качестве военных они не участвуют: в России военное дело традиционно считается уделом мужчин.
«Кем ты станешь, когда вырастешь?» — спрашивает пятилетняя девочка, одетая в длинный сарафан в национальном стиле, у мальчика в полосатой тельняшке.
"Конечно, военным! Буду родину защищать«,- отвечает мальчик. После этого на сцену выбегает группа его товарищей в таких же костюмах — тельняшках и беретах. Под популярную песню эстрадного певца Леонида Агутина «Мы теперь солдаты» мальчики танцуют.
Инициатива на местах
Единого обязательного государственного стандарта по проведению мероприятий, связанных с общенациональными праздниками, в России нет.
Городской методический центр, имеющий лицензию Департамента образования города Москвы, выпускает рекомендации, в которых говорится о том, что праздновать государственные праздники желательно. Так, в празднике Дня Защитника Отечества могут принять участие родители-военнослужащие, а подготовка к Международному Женскому дню может включать в себя подарки для мам.
Но государственные учебные заведения вправе по-разному проводить торжественные мероприятия, посвященные Дню Защитника Отечества и Международному Женскому дню.
«На 23 февраля могут быть уроки мужества, могут приглашать ветеранов войн, на 8 марта — в основном концерты, приглашают мам и женщин-учителей. В каждой школе есть определенные традиции», — рассказал Андрей Лукутин, заместитель директора Городского методического центра Департамента образования Москвы.
Школа, по его словам, самостоятельно выбирает формат праздника, жестких регламентаций нет. Эту информацию подтвердили два методиста, работающие в детских садах в Москве и Подмосковье.
В то же время, согласно рекомендациям Министерства образования страны, в основную образовательную программу школы в обязательном порядке должна включаться программа воспитания учеников, которая способна сформировать «у обучающихся представления о базовых национальных ценностях российского общества, таких как патриотизм, семья и нравственность».
Как рекомендации Минобразования воспринимают российские чиновники в местных органах управления, видно по решениям департаментов образований в регионах и муниципалитетах. Например, согласно документации в Единой информационной системе в сфере закупок, администрация Люберецкого муниципального района Московской области выделяет 2,6 миллионов рублей на организацию мероприятий по гражданско-патриотическому и духовно-нравственному воспитанию молодежи. В список таких мероприятий входит проведение акции «День призывника» и военно-патриотической игры «Защитник Отечества» с использованием атрибутики в виде военного обмундирования. Сценарий последнего мероприятия, в частности, должен включать подготовку молодежи к службе в рядах вооруженных сил.
«Есть индивидуальные особенности детей. Одни дети любят играть в войну, им нравится чувствовать себя воинами, бойцами, а кто-то воспитан в семье в пацифистских традициях, не хочет с этим соприкасаться. Но надо помнить, что война — это трагедия, горе, несчастье, убийство. Если ребенок воспринимает войну спокойно, то, возможно, он не чувствует или недооценивает боль, — считает детский клинический психолог Елена Морозова. — Переодевание детей в военную форму — это ранняя милитаризация».
По ее словам, в День Защитника Отечества в учебных учреждениях лучше делать акцент на том, что это праздник защитников, «а защитник — это не только воин, он может защищать, например, девушку или принципы». «Через это не воспитывается ни мужественность, ни патриотизм. Дети должны находиться в своей среде, в более детской, сказочной — и более доброй. Это должен быть праздник силы духа, а не силы кулака», — заключает Морозова.
Место женщины — на кухне
Есть в календаре государственных праздников и женский день: им считается 8 марта. Несмотря на историю возникновения этого праздника, который появился в знак солидарности трудящихся женщин в борьбе за равенство прав и эмансипацию, в России он приобрел диаметрально противоположный смысл. 8 марта женщины России получают поздравления и пожелания оставаться «красивыми», «ласковыми», «добрыми», вспоминаются типичные гендерные женские роли — «хранительница очага», «мать» и «жена».
В школах и детских садах 8 марта принято проводить праздничные концерты, поздравлять мам, бабушек. По сути 8 марта в России — это аналог Дня матери, который полностью вытеснил идею гендерного равенства из семантики праздника.
Многие дети не понимают, что именно они празднуют: в распространенных сценариях празднования 8 марта сплетаются и мотивы поздравления женщин с днем матери, и анонсирование скорого наступления весны, и мотивы славянских празднований.
«Я сидела в зале перед выступлением и слышала, как трехлетки обсуждают, что же это за праздник. Это день рождения или, может, день весны. И тут кто-то выкрикнул: это день восьмой матери!» — со смехом рассказывает мама одной из воспитанниц московского дошкольного учреждения.
«На 8 марта в детском саду дочке надо было участвовать в конкурсе, в котором дети показывали, как они помогают маме. Перебирать муляжи лука, морковки, кабачков и картошки. Мол, мама у нас — это тот, кто готовит. Но дело в том, что я-то не готовлю! Я работаю целый день, готовит няня, которая забирает дочку из садика. На вопрос, помогает ли она [дочка] мне на кухне, та ответила „нет". А воспитатель сказала, что это плохо. В общем, сплошное непонимание. Лучше бы рассказали, что лук и морковка — это не предел возможностей женщин», — рассказывает жительница Москвы Нина П.
По мнению психолога Елены Морозовой, важно, чтобы при подготовке к празднику с детьми больше говорили, узнавали, кем они хотят стать в будущем: «может, девочки хотят стать не только мамами, рожающими и воспитывающими детей, но и врачами, педагогами или еще кем-то».
Неженское дело
«Мне моя дочь рассказывает о том, что есть игры для мальчиков, а есть — для девочек. Пока она не ходила в садик, ей и в голову не приходило, что играть в машинки — это только для мальчиков. А теперь, оказывается, девочки должны играть в куклы. Понятно, их никто не заставляет, но то, что такие разговоры ведутся — и воспитатели ничего не говорят, не объясняют, что в машинки могут играть все, — вот это настораживает», — сетует жительница Подмосковья Наталья А.
На вопрос, как относятся родители других детей к такому гендерному разграничению, она рассказала, что пыталась поднять эту тему в беседе с другими женщинами, чьи дети ходят в тот же сад и группу, но они не разделили ее недовольство. «Одна так и сказала: если детям не рассказывать, чем отличаются мальчики от девочек, то мальчики вырастут геями. И еще сказала, что из-за того что женщины стали слишком самостоятельными, мужчины становятся геями, так как им не хватает ласки».
Согласно исследованию Института образования НИУ ВШЭ совместно с Европейским университетом во Флоренции, шансы занять руководящие должности у женщин в России в 1,4 раза выше, чем у мужчин в том числе благодаря более высоким достижениям в образовании. Но это преимущество россиянки не спешат реализовывать.
После распада СССР неравенство женщин и мужчин в России на рынке труда усилилось, говорится в другом исследовании, проведенном Дмитрием Куракиным, директором Центра культурсоциологии и антропологии образования Института образования НИУ ВШЭ, и Юлией Косяковой, постдокторантом Института исследования занятости в Нюрнберге. По мнению ученых, в массовом сознании усилились культурные стереотипы, которые отводили женщине роль «домашней» жены и матери, а не компетентного и образованного работника.
В российском деловом сообществе расцвели признаки патриархального традиционализма, при котором мужчина рассматривается как добытчик, а женщина — как хранительница домашнего очага. В усиление гендерного неравенства внес вклад и такой фактор, как возрождение религиозного движения, как христианского, так и мусульманского, уточняется в исследовании.
Побороться за внимание
«Кошечка — это девочка, а щенок — это мальчик. Мальчики смотрят на девочек. В красивых девочек мальчики влюбляются», — Оля играет в ролевые игры с магнитами на холодильнике, пока я дописываю текст, работая на выходных из дома.
«А в страшных?» — не отвлекаясь от экрана, рутинно спрашиваю у дочери.
«В страшных не влюбляются, только в красивых», — как и большинство детей, Оля любит простые и понятные жизненные схемы, не предполагающие никаких исключений, нюансов и рефлексий.
«А в детском саду кто самая красивая девочка?»
«Настя. Все мальчики смотрят на Настю», — грустно отвечает Оля. Кажется, теория красивых девочек уже не кажется ей такой привлекательной.
Вечером перед сном я снова потрачу час, выясняя, что ей рассказывали воспитатели в детском саду о мироустройстве. Так я узнаю, что там царят упрощение межполовых отношений, обилие гендерных стереотипов, отрицание гомосексуализма и вера в то, что его можно избежать с помощью разговоров о невозможности мальчикам влюбляться в мальчиков, разделение мира на «своих» и «чужих».
Каждый вечер я убеждаюсь, что мне все труднее бороться с насаждаемыми мировоззренческими установками лишь силой родительского авторитета: в моем распоряжении один час перед сном. В государственных образовательных учреждениях ребенок может проводить до 12 часов в сутки.
Частный детский сад и школа — один из возможных выходов из ситуации, там родители имеют больше шансов влиять на образовательный процесс. Но эта альтернатива призрачна для большинства жителей России: плата за негосударственное дошкольное учреждение может достигать 80% от среднего трудового дохода жителя того или иного российского региона. Так, ежемесячная плата за частный детский сад в Москве колеблется от 30 до 50 тысяч рублей, а средний трудовой доход, по заявлениям московских чиновников, составляет около 62 тысяч.
Остается надеяться, что для формирования мировоззрения собственных детей достаточно двух часов в день и двух — в лучшем случае — выходных дней в неделю.
