Вот мудрые, состоятельные и полные самоуверенности западные европейцы зашевелились, защищая единство и безопасность собственного информационного и ментального поля. Нет, не RT запретили или какие-то там проекты Россотрудничества прикрыли, и от политического диалога не отказываются. Сейчас к россиянам, которые кроме мидовского пустословия мало чем прикрывают откровенно подрывную и враждебную деятельность в информационном поле многих европейских государств, отношение снисходительное. Хочется диалога. Ну, и торговли. А кто же ее не хочет?
А вот с турками диалога не хочется. Миграционная волна, череда терактов, исполнителями которых стали фанатики Ислама, сделали мусульман нежелательными гостями и соседями для многих европейцев.
Добавить сюда вовсе небезосновательный имидж турецкого президента Реджепа Эрдогана и его правления как таковых, которые совсем не стесняются авторитарных методов, нарушения прав человека, гонений на оппозицию и СМИ. И вот тебе — правительство Турции превратилось в очень удобную мишень для атак в рамках подогретой выборами политической среды в Германии и Голландии.
Суть нынешнего очередного кризиса в отношениях между некоторыми странами ЕС и Европы (ФРГ, Голландия, Австрия, Швейцария) с Турцией, на первый взгляд, проста. Правительства европейских стран запретили членам турецкого правительства проводить агитацию в турецких общинах. Турецкая власть возлагает большие надежды на голоса соотечественников из стран Европы в ходе предстоящего референдума в Турции, что в случае успешного для правящей партии (а еще лучше сказать, лично для президента Реджепа Эрдогана) результата, в корне изменит форму политического устройства.
Не случится ли так, что политический диалог с Украиной нужен туркам не более, чем операция прикрытия для сближения Турции с РФ?
Если очень кратко, то реализация вынесенных на референдум в Турции политических инициатив завершит политическую реформу Эрдогана, превратит Турцию из парламентско-президентской республики на президентско-парламентскую или, не исключено, просто на президентскую.
Вся полнота исполнительной власти в стране будет сосредоточена в руках президента. Даже должность премьер-министра будет отменена. Некоторые аналитики называют это «американской моделью». Я бы не спешил с такими сравнениями, поскольку баланс власти в США, как мы это сейчас наблюдаем, это значительно более сложная система, чем распределение обязанностей между парламентом и президентом. В США вполне определенную функцию играют еще и очень независимые суды и гражданское общество. В Турции такого нет и, боюсь, не будет.
Но правительства Германии, Голландии, Австрии и Швейцарии (страны с крупнейшими турецкими общинами в Европе) решили, что перенос турецкого политического дискурса, внесение раскола и дополнительного напряжения в своем обществе — это слишком большая цена турецких избирательных политических гонок по Европе.
Где-то все произошло в рамках дипломатических приличий. А где-то, как в Германии и Голландии, не обошлось и без скандалов.
В частности, в Германии запретили агитационные встречи с турецкой общиной для министра иностранных дел Турции. А министра по делам молодежи Турции просто в сопровождении полиции фактически выпихнули на машине из Голландии на территорию Германии. При этом голландские правоохранители запретили турецкому министру даже войти на территорию своего, турецкого, консульства в Роттердаме.
Турки умеют быть эмоциональными и без скандалов. А в этой ситуации сдерживаться не было нужды. Поэтому в заявлениях турецкой стороны немцы снова стали «фашистами».
Ну, если не агитировать, то всерьез и надолго испортить отношения с ФРГ турки умудрились. Если запрет на проведение агитации для турецких официальных факторов на немецкой земле многие в Германии считали неправильным и критиковали соответствующее решение федерального правительства, то обвинения в фашизме для немцев — это…. Даже не нашел понятного в украинском политическом контексте сравнения. Одним словом, заметили и не согласились с этим сравнением не только немцы.
И вот здесь опять же возникает очередной гамлетовский вопрос — что будет с Турцией во внешнеполитическом плане?
То, что теперь европейцы и турки в отношениях между собой уже не испытывают особых предосторожностей не только в подборе фразеологизмов, но и в действиях, это же не следствие последних дипломатических инцидентов. Это скорее логичное развитие очень сложного политического процесса в отношениях между Турцией и ЕС.
Собственно, как и Украина через двадцать лет, пусть временами кажущейся и декларативной, но евроинтеграции, обнаружила, что не имеет представления о возможных последствиях, временных рамках, результате этого процесса, так и Турция после 50 лет официальных переговоров решила больше не делать вид, что верит в перспективы членства в ЕС. И ЕС даже не пытался в этот раз убеждать Турцию в обратном.
Попытки перейти к прагматичным взаимоотношениям — вы нам деньги и безвиз, а мы сдержим миграционную волну, тоже оказались неудачными.
Не менее сложные отношения сейчас у Турции с США. Кроме сложного курдского вопроса, появилась проблема Фетхуллаха Гюллена, к выдачи которого из США так стремится Эрдоган.
Вдобавок Турция серьезно разочарована реакцией стран НАТО на сирийский кризис, на попытку военного переворота.
На фоне этих проблем с традиционными союзниками и партнерами, конечно, трудно не заметить визит 10 марта в Москву Реджепа Эрдогана.
Традиционно широкую аудиторию на Украине интересует лишь одно. И это «одно» выглядело очень однозначно. Слова «Украина», «Крым», «крымские татары» на итоговой пресс-конференции Путина и Эрдогана не прозвучали.
Зато мы услышали, что этап нормализации отношений после, по словам Эрдогана, «глубоко опечалившего нас инцидента» завершен. Более того, «дружба между нашими странами продемонстрировала способность преодолевать любые экзамены, трудности и провокации».
Итак, наши украинские проблемы, вместе со сбитым российским бомбардировщиком следует считать экзаменами, трудностями и провокациями, которые дружеская турецкая власть и враждебная власть России уже преодолели?
Конечно, нельзя не заметить, что планы сотрудничества между РФ и Турцией теперь действительно грандиозные.
Что-то из этих планов, например, декларируемое желание не только восстановить торговый оборот (в результате инцидента с российским бомбардировщиком и падением цен на энергоресурсы сократился с 32 миллиарда долларов в 2015 году до 17 миллиардов долларов в 2016 году), но и увеличить его до 100 миллиардов долларов. США можно назвать этакой политической агиткой.
Если энергетика (газопровод и АЭС) или торговля — это традиционные в последние годы темы для турецко-российского диалога, то не заметить как много во время пресс-конференции лидеров РФ и Турции речь шла о сотрудничестве спецслужб, в оборонной отрасли и в гуманитарной и информационных сферах, было трудно.
И это, кроме упомянутого гамлетовского вопроса, ставит еще один очень практичный вопрос перед украинской дипломатией — а какая у нас повестка дня диалога с Турцией? Что мы хотим и добиваемся ли этого? Наконец, есть еще один вопрос — а можем ли мы верить Турции?
Это вовсе не бесполезные вопросы перед серией событий на высоком политическом уровне между нашими государствами. Весной этого года запланированы ряд встреч на уровне президентов и премьер-министров.
Похоже, что Турции сейчас мало что нужно от Украины, кроме борьбы с гюленистами, которых теперь турецкая власть видит везде, и не могла не разглядеть в нескольких частных украинских школах. Эти вопросы турецкая дипломатия продвигает на всех переговорах с настойчивостью и упорством дятла.
А что хотим и чего добиваемся в отношениях с турками мы? Не случится ли так, что политический диалог с Украиной нужен туркам не более, чем операция прикрытия для сближения Турции с РФ?
