Протестное голосование за Марин Ле Пен (или, как говорят сами французы, воспитательное) при убежденности французского общества, что она не может быть избрана, повышает вероятность ее неожиданной победы. Слишком много избирателей ждут последней минуты, чтобы принять для себя решение о том, не пора ли преподать урок истеблишменту.
Если бы президентские выборы во Франции прошли в это воскресенье, то в первом туре на них одержала бы победу лидер Национального фронта Марин Ле Пен. Вот уже несколько месяцев ее рейтинг держится на приблизительном уровне 25-27%, постепенно поднимаясь со скоростью примерно 0,5-1% в месяц. Это первое место по популярности среди всех кандидатов.
Но у Ле Пен есть серьезная проблема: так же уверенно, как она побеждает в первом туре, во втором туре ей гарантирован проигрыш. Ни один опрос во Франции не обещает ей преодоления барьера 36-44%. Однако и Трамп, и брекзит показали, что опросы не всегда дают окончательные ответы на выборах в западных странах.
Популяризация национализма
После выхода Жан-Мари Ле Пена, отца-основателя Национального фронта, во второй тур в 2002 году партия сильно изменилась. Из жупела традиционных политических сил фронтовики превратились в «банализированную силу», как говорят французские эксперты, и заметно убавили в радикальности.
Все эти очевидно позитивные для партии сдвиги — персональная заслуга Марин Ле Пен. Она конфликтно разошлась со своим отцом, вслед за которым партия частично избавилась и от образа маргинальной структуры. Возглавив партию в 2011 году, Марин проводила стратегию дедемонизации (dédiabolisation), активно избавляясь от наследия отца: гомофобии, антисемитизма, сексизма, явно выраженной ксенофобии. Чтобы понять масштаб изменений, достаточно посмотреть на цифры: когда-то поразившие всех 18% во втором туре президентских выборов, которые набрал Жан-Мари Ле Пен 15 лет назад, уже ничто по сравнению с 36-44%, которые соцопросы дают Марин Ле Пен сейчас.
Национальный фронт единственная партия с максимальной консолидацией электората: около 80% из числа тех, кто поддерживает Марин Ле Пен, уверены в своем выборе, в то время как у Макрона этот показатель составляет 54%, у Бенуа Амона — 42%. У левых поддержка остается довольно шаткой, а у правых гораздо более стабильной, уровень уверенности в своем выборе у избирателей Франсуа Фийона — 74%.
Главное, что отличает электорат Национального фронта от избирателей других партий, — жесткие антииммигрантские установки. В 2012 году 94% из голосовавших за Марин Ле Пен заявили, что во Франции «чересчур много иммигрантов». В целом по Франции показатель был 62%, то есть разница составляла 32 пункта.
У Марин Ле Пен есть два мощных преимущества. Во-первых, с 2012 года она стала активно обращаться к женскому электорату. Женский месседж хорошо читается и в ее последнем нашумевшем предвыборном ролике, где она предстает перед потенциальными избирателями уже не столько разрушительницей устоев, сколько женщиной и матерью, которая ставит во главу угла интересы семьи и те самые традиционные ценности, которые Кремль вот уже несколько лет пытается уложить в основу российской идеологии «патриотизма».
Как показывают исследования, особенно чувствительна к тезисам лидера Национального фронта социально неблагополучная часть женского электората: наемные рабочие низкой квалификации, безработные, а также слои с невысоким уровнем образования и доходов. Потенциал у Марин — примерно 53% женского электората. «Grosse avantage», — говорила в одной из программ Нонна Майер, эксперт CEVIPOF, занимающаяся изучением Национального фронта, обращая внимание и на то, что этот электорат еще только предстоит мобилизовать.
Вторая опора — малооплачиваемый рабочий класс, чувствительный к народной риторике Марин Ле Пен, восприимчивый к противопоставлению Национального фронта традиционным политическим силам, в отношении которых сформировался устойчивый запрос на обновление. При Марин Ле Пен в программе Национального фронта произошел явный левый поворот: партия выступает за государственное вмешательство, за стимулирование спроса, за распределительные реформы, за явно выраженный прогрессивный налог и так далее. По подсчетам французских социологов, в 2012 году социально-экономическая часть президентской программы мадам Ле Пен на 68% состояла из предложений левой направленности.
Фантастический успех в народных слоях (во втором туре с Макроном за нее готовы проголосовать 54% рабочих, а с Фийоном — даже 63%) привел к тому, что главным соперником Национального фронта оказались не правые, а Эммануэль Макрон, который теперь старается изобразить себя единственным препятствием на пути радикалов к власти. Марин Ле Пен наращивает число сторонников и среди функционеров, и среди сотрудников органов правопорядка, которые в последние годы особенно страдают от общественного давления и унижений (миграционный кризис, дело Тео).
Стеклянный потолок Национального фронта
Но как бы ни росла поддержка Национального фронта, все равно актуальным остается вопрос, способен ли лидер этой партии стать президентом. До первой половины 2017 года ответ тут практически гарантированно был отрицательным, и с этим были согласны все эксперты. Но сейчас лишь единицы из числа социологов и политологов готовы на сто процентов гарантировать неизбираемость Марин Ле Пен.
Главная проблема Марин Ле Пен — электоральный порог (его называют «стеклянным барьером», «зеленым потолком» и так далее), образующийся при появлении реальной угрозы прихода фронтовиков к власти. Французский социолог Жером Жаффре, исследовавший голосование французов на кантональных и региональных выборах 2015 года, показал, что они действовали по принципу республиканского фронта. Во втором туре во время дуэли сторонников Марин Ле Пен и правых кандидатов две трети левых избирателей голосовали за правых, одна пятая воздержалась и только около 10% поддержали Национальный фронт. По мнению Жаффре, «Национальный фронт еще очень далек от перспективы победы, если ему придется столкнуться с правыми кандидатами на президентских и парламентских выборах 2017 года».
Для победы во втором туре президентских выборов Марин Ле Пен необходимо набрать около 17 млн голосов. На региональных выборах ее максимум составлял 6-8 млн; значит, нужно еще как минимум 10 млн — задача очень непростая. Но стройную математическую логику ломает фактор непредсказуемости — 30-40% (36,5% на 10 марта 2017 года, IFOP) французов пока не определились окончательно со своим выбором и не знают, идти ли им на выборы или нет. Еще более 30% тех, кто уже выбрал своего кандидата, не исключают изменения своего мнения (37%!). К первому туру ожидается, что явка будет одной из самых низких в истории. Но ко второму туру все может кардинально измениться, ведь политический выбор окажется предельно ясным.
У Марин Ле Пен образовался и достаточно прочный отрицательный порог: для значительной части населения она остается неприемлемой ни под какими предлогами. Самая крупная социальная группа, пенсионеры, настроена к Национальному фронту резко отрицательно, и Марин Ле Пен набирает среди них не более 15%. 68% опрошенных (данные IFOP за март) видят в Марин Ле Пен сектантскую силу (самый большой показатель за все годы), 55% ее боятся.
Республиканский фронт мобилизуется и укрепляется по мере приближения Марин Ле Пен к власти, что видно по колебаниям в восприятии партии. Несмотря на банализацию образа Национального фронта и его дедемонизацию, значительного улучшения отношения к партии все же не происходит, а по некоторым аспектам заметна деградация. До 2012 года, когда Национальный фронт управлялся отцом Марин Ле Пен, партию воспринимали как угрозу демократии более 70% избирателей. Потом мнения стали более полярными: только 47% соглашались с этим мнением, в то время как ровно столько же уже считали иначе.
За последнее время баланс мнений по этому пункту несколько ухудшился: на сегодня 58% рассматривают Национальный фронт как «опасность для демократии», а 49% опрошенных воспринимают Ле Пен как представительницу «ксенофобской и националистической ультраправой партии», что на два пункта больше, чем годом ранее. Это и позволяет вывести электоральное правило — рост рейтинга Марин Ле Пен провоцирует страх перед этой партией. Негативные настроения сильнее всего проявляются среди людей старше 65 лет (63%), менеджеров разного уровня (69%) и среди французов с дипломами высших учебных заведений (68%). Почти две трети опрошенных (64%) никогда не голосовали и не собираются голосовать за Национальный фронт.
Есть у Марин Ле Пен и еще два вроде бы непреодолимых (как это пока выглядит) барьера: идеологический и институциональный. К первому относятся те программные предложения, которые отвергаются подавляющим большинством французов, — это прежде всего выход из Евросоюза и возвращение франка, возведение границ с остальной Европой, а также политика протекционизма в отношении французского производителя, ограничение экономических свобод. При этом сама Ле Пен уже пошла на некоторое смягчение барьерных предложений: в своей программе она, в частности, предусмотрительно отказалась от идеи возвращения смертной казни, заменив ее предложением ввести «действительно работающий» пожизненный срок по наиболее тяжким преступлениям.
Но не менее важный барьер — институциональный: для победы Марин Ле Пен потребуется убедить французское общество не только в правильности своего подхода, но и в способности этот подход реализовать. А как это сделать без респектабельной, профессиональной команды и достаточной поддержки в парламенте — вопрос далеко не праздный. И даже если многие из предложений Национального фронта встречают у многих французов понимание, неприятие наиболее радикальных из них может оставаться достаточно сильным препятствием.
Рост популярности Марин Ле Пен сейчас часто вписывают в общемировой тренд — новое звено после брекзита, Трампа, референдума в Италии. Протест против истеблишмента, против системных сил, моральный износ либеральной доктрины и рост спроса на антиглобализм и национализм. В этом контексте поддержка Национального фронта наращивает свой потенциал «от противного». Этот феномен уже получил во Франции звучное название «дегажизм» (dégagisme) — иррациональный выбор, протест ради протеста, без ясно выраженного стремления завоевать власть (наделить властью).
Термин появился после восстания в Тунисе в 2011 году, когда протестующие кричали «dégage» (грубая форма глагола уходи, на русский можно перевести как «проваливай») в адрес президента Бен Али. Французский социолог Паскаль Перрино писал, что в западных демократиях начинает меняться функция избирательных кампаний: на них все чаще не выбирают национальных лидеров, а выражают неприятие прежней власти. В этот момент протестное голосование «может привести к крупным пертурбациям политической системы».
В этом смысле протестное голосование за Марин Ле Пен (или, как говорят сами французы, воспитательное) при убежденности французского общества, что она не может быть избрана, повышает вероятность ее неожиданной победы. Слишком много избирателей ждут последней минуты, чтобы принять для себя решение — преподать ли урок истеблишменту. Бернар Сананэ, президент крупной социологической фирмы Elabe, говорил, что победа Национального фронта «невероятна, но не исключена». По его мнению, это произойдет в том случае, если выбор перестанет быть политическим, как в 2002 году, а превратится в социальный: за или против глобализации, за или против элиты, за или против системы.
В пользу Марин Ле Пен работает и атмосфера разочарования, усталости, депрессии и глубокого пессимизма, в которой проходят президентские выборы. По опросу, проведенному в декабре кампанией OpinionWay, 89% говорили, что политики «не озабочены тем, что интересует таких людей, как мы»; 75% утверждали, что они коррумпированы; 40% испытывали к ним недоверие; 28% — отвращение; только 11% доверяют политическим лидерам.
Поэтому нельзя не упомянуть еще один фактор — общую деградацию отношения населения к политическим институтам и государству. Как говорила социолог Нонна Майер в упомянутой выше программе, если в 1980-е годы только 38% избирателей воспринимали государство как коррупционное, то сейчас — три четверти. «Нечистоплотность» кандидата перестает играть решающую роль при выборе, гораздо больше внимания уделяется политическим качествам.
К этому можно добавить еще один нюанс: чем более системным является политик, тем выше к нему традиционные требования. Именно поэтому, например, обвинения в адрес Марин Ле Пен из-за незаконных выплат ее охраннику и главе кабинета во время работы в Европарламенте практически не интересуют общественность, зато некрасивая ситуация с трудоустройством жены и детей Франсуа Фийона («Пенелопа-гейт») практически обрушила его кампанию. Политические качества в этом смысле выполняют функцию стабилизаторов: если политик не способен привести в соответствие свой образ и поступки (а Фийон строил кампанию именно на своей честности и моральных качествах), он утрачивает голоса, а также провоцирует дальнейшую деградацию отношения к системе и системным институтам.
Наконец, еще одним фактором потенциального успеха Марин Ле Пен является относительно новый феномен, когда конфронтация электората Национального фронта и левых нарастает, в то время как с правыми наблюдается сближение. Если среди чисто левых неприятие Национального фронта остается самым высоким, то правый избиратель все чаще не исключает голосования за Национальный фронт. Как говорят французские социологи, около 30% электората Фийона может перетечь к Марин Ле Пен во втором туре, тогда как от электората социалиста Амона — всего 7%. То есть из тех примерно 18%, что Фийон получает пока в первом туре, более трети может перейти к Ле Пен, что ей и дает возможность вырасти с нынешних 26% до 39% (данные IFOP за март). Между правыми и крайне правыми возникает новая солидарность, невероятное сближение, что делает традиционный республиканский фронт гораздо более хрупким, чем прежде.
Что бы ни говорили социологи, сегодня наблюдателям приходится иметь дело с отчаянным политическим поведением избирателей в западных демократиях. «Отчаянное голосование» становится формой протеста против традиционных институтов и морально изношенных системных политических сил, стихийным социальным поиском выхода из комплексного ценностно-политического и финансово-экономического кризиса.
Разочарование и политическая депрессия провоцируют рост интереса к альтернативной политике и ее представителям, не вписывающимся в традиционное разделение между левыми и правыми, консерваторами и либералами. Сегодня ситуация во Франции такова, что в первом туре предварительно побеждают два политика, не имеющие отношения к двум самым крупным политическим силам, — правым «Республиканцам» и левым из Соцпартии. В схватке двух системных мажоритарных игроков при сохранении нынешних раскладов пока побеждает третий, и никто на сегодня не даст стопроцентной гарантии, что этим третьим не окажется Марин Ле Пен.
