SPIEGEL ONLINE: На будущий год, предположительно 18 марта, в четвертую годовщину аннексии Крыма, Владимир Путин хочет быть переизбранным в президенты. Использует ли Путин эту дату?
Лев Гудков: Аннексия Крыма — это капитал Путина. Он — не вечный, но на эту избирательную кампанию его еще хватит, хотя большая эйфория уже прошла. Путинская политика в отношении Крыма по-прежнему пользуется у людей большой поддержкой. Она стабильно держится на уровне от 82% до 84% опрошенных, пропаганда работает неустанно, Кремль контролирует 94% СМИ.
— Почему эта эйфория прошла? Ведь лозунг «Крым наш» повсюду, в выходные праздновалась третья годовщина аннексии.
— Путин вернул русским национальную гордость. Вхождение Крыма в состав России в 2014 году имеет большое символическое значение. Среди самых важных событий его называют сразу на втором месте после победы во Второй мировой войне. Однако кривая патриотической мобилизации, которая в 2014 году сильно выросла, опять снижается.
— Почему это так?
— Во-первых, любое волнение когда-нибудь успокаивается, люди устают. Во-вторых, обострился экономический кризис, и после падения цен на нефть в 2015 году снизились реальных доходы. Прибавьте сюда санкции. Нет никаких надежд на улучшение. Правительство ничего не предпринимает.
— То есть доминирует неудовлетворенность?
— Не только. Аннексия Крыма вызвала у людей неясные страхи. Очень велики опасения того, что дело может дойти до дальнейшей конфронтации, что Россия медленно движется в сторону третьей мировой войны. Это оказало влияние также и на отношение к США.
— Какое именно?
— Антиамериканские настроения значительно упали с ноября до января —с 83% до 49%. Победу Трампа на выборах люди восприняли с облегчением, потому что после всей этой пропаганды они исходили из того, что конфронтация закончится, что отношения с Америкой можно будет построить заново. Конечно, на условиях, которые подойдут Путину, что также означает, что Крым должен быть признан.
— Однако Белый дом ясно дал понять, что Крым относится к Украине. Изменило ли это настроение?
— Пока нет. Пропаганда ведет себя во всем, что касается критики Трампа, очень сдержанно.
— Может ли Путин еще раз зажечь патриотические настроения?
— Если бы Путин сделал ставку на новую конфронтацию с ожесточенными боями в Донбассе, то его поддержка выросла бы снова. Но чем чаще он делает ставку на конфронтацию, тем меньше отклика будет иметь такой шаг, он расходуется. Сегодня Путина поддерживают 63%, это примерно столько же, сколько и перед последними выборами. Люди понимают: Путину нет альтернативы. Им ясно, что он снова будет избран президентом, хотят они этого или нет. Вопрос лишь в том, сколько людей еще пойдут на выборы. Это решающий вопрос.
— Оппозиционер Алексей Навальный участвует в предвыборной борьбе, несмотря на то, что после того, как его осудили за якобы имевшую место растрату он не имеет права на участие в выборах. Получит ли он этот шанс — насколько опасным он может стать для Путина?
— Предвыборная борьба обострилась бы. Однако не стоит переоценивать возможности Навального, у него нет доступа к СМИ. В 2011-2012 годах, когда Навальный в своей антикоррупционной кампании высмеивал «Единую Россию», партию правящей элиты, как «Партию жуликов и воров», у него была поддержка от 40% до 45%. Теперь, после того, как его осудили, его бы выбрали только восемь процентов. Эту ситуацию можно сравнить с ситуацией с двумя бегунами: одному из них связали ноги, у другого — хорошие кроссовки.
— Ваш институт по изучению общественного мнения тоже лишили свободы действий. В сентябре российские власти причислили его к «иностранным агентам». Стало ли для Вас труднее проводить опросы?
— Наши партнеры опасаются: в собственной стране с нами обращаются как с прокаженными. Некоммерческие организации, университеты и фирмы больше не хотят, чтобы мы открыто заявляли, что мы работаем на них. Нам пришлось закрыть проекты с международными организациями. В некоторых регионах ФСБ начала оказывать давление на местные власти с тем, чтобы они отказывались предоставлять нам информацию. Для наших сотрудников это было психологически трудное время.
— Когда Вы проводите опросы, должны ли Вы на каждой анкете указывать, что Вы «иностранный агент»?
— Да, везде: на наших анкетах, на нашей страничке в Интернете, в наших публикациях (показывает на напечатанное мелким шрифтом в одном сообщении, где говорится: «Независимая некоммерческая организация Левада- Центр министерством юстиции была в принудительном порядке включена в список некоммерческих организаций, действующих как иностранные агенты»).
— И тогда, когда Вы выступаете?
— Когда я выступаю публично, например, по радио, то я каждый раз должен говорить, что мы считаемся «иностранными агентами» (смеется).
— Сейчас Вы смеетесь, но каково это Вам?
— Это унизительно, это как клеймо. Это слово агент ставит нас в один ряд со шпионами и предателями. Речь идет о том, чтобы оклеветать нас и другие важные некоммерческие организации (прим. редакции: до сих пор к «иностранным агентам» было причислено ровно 150 организаций).
— Вы жаловались на такую классификацию, но пока безуспешно.
— Несколько дней назад мы проиграли дело в суде, уже в четвертый раз. Мы будем бороться дальше — не только в России, но и в Страсбурге, в суде по правам человека.
Лев Гудков родился 6 декабря 1946 года в Москве, является директором Левада-Центра, института по изучению общественного мнения. Социолог Юрий Левада впервые опубликовал исследования о том, как думают и чувствуют люди в Советском Союзе, тогда для государственного института ВЦИОМ. Гудков был его сотрудником. В 2003 году они вместе с другими учеными создали собственную организацию. После смерти Левады в 2006 году Гудков был избран руководителем. В сентябре 2016 года российские власти причислили Левада-Центр к «иностранным агентам».
