Киев, Украина. — Надя Калынь побежала домой, чтобы посмотреть двухминутное видео, появившееся в октябре на антиправительственном канале в YouTube. Лицо своего мужа она не видела с тех пор, как его год с лишним тому назад взяли в плен поддерживаемые Россией сепаратисты в Донецкой области.
Александр Калынь говорит на камеру, что пленных кормят три раза в день. Под нажимом интервьюера, бывшего депутата украинского парламента, ставшего антиправительственным пропагандистом, плененный солдат говорит, что не собирается больше воевать — говорит по-русски, а не на родном украинском.
Не отправляйте сыновей на войну, «которая никому не нужна», умоляет он украинских матерей.
Сидя у себя дома на унылой окраине Киева, Надя заявляет, что сразу поняла: муж говорит неправду. «Даже если с ним заговорить по-русски, он отвечает по-украински. А тут он говорит на русском языке, — объясняет она. — Но конечно, если человека держат в плену больше года, он заговорит на любом языке, на каком ему скажут».
На экране Александр, которому сейчас 41 год, выглядит «вдвое меньше, чем он был», говорит Надя. Его взяли в плен в сентябре 2015 года, и с тех пор он очень много потерял в весе. «И взгляд у него как у чужого», — добавляет женщина.
Александра отправили воевать с сепаратистами на восток Украины в апреле 2015 года. Надя не хотела, чтобы он туда ехал, и выбросила две повестки из почтового ящика. Но третью они получили заказной почтой, и там говорилось, что в случае неподчинения Александру грозит тюремный срок.
Он отправился на фронт, и противник взял его в плен. Украинские власти быстро включили его в список для обмена пленными с сепаратистскими властями в соответствии с условиями Минских соглашений, призванных положить конец длящемуся почти три года конфликту, и вернуть пленных домой.
Прошло больше года, а Калынь так и не дождалась мужа. Те заверения, которые она слышала, и которые давали ей надежду, ни к чему не привели. Война, на которую призвали ее мужа, это не война, и его вообще не должны были туда посылать. А Минские соглашения не облегчили, а только усложнили его судьбу.
Проблема в своей основе носит семантический характер. Украина называет конфликт «спровоцированной извне военной агрессией», а свои собственные военные действия по-прежнему характеризует как «антитеррористическую операцию» по наведению правового порядка. Россия свое участие отрицает, и ни одна страна, включая Украину, а также ни одна организация не называет унесшие почти 10 тысяч жизней боевые действия тем, чем они являются на самом деле: войной.
Поэтому узников не считают военнопленными, и на них не распространяется действие международного гуманитарного права. Как и у остальных 700 известных пленных с обеих сторон, у находящегося в плену Александра нет правовой защиты, как нет и эффективного механизма для освобождения. В случае освобождения он вряд ли получит какую-то компенсацию, а на судебную справедливость ему и надеяться не стоит.
«Сегодня мы имеем состояние абсолютного правового вакуума в отношении находящихся в плену людей», — говорит киевский адвокат Виталий Титич.
«Всех на всех»
В Минских соглашениях, заключенных в феврале 2015 года «нормандской четверкой» в составе Украины, России, Франции и Германии, очень неконкретные формулировки, и там ничего не говорится о военнопленных. Соглашения предусматривают урегулирование политических и военных вопросов, закон об амнистии и восстановление украинского контроля над восточной границей с Россией. Там также звучит призыв «освободить или обменять всех заложников и незаконно удерживаемых людей по принципу „всех на всех"».
В соглашении ничего не говорится ни об ответственных органах, ни о механизмах освобождения и обмена, в связи с чем обе стороны пытаются использовать пленных в качестве инструмента для торга по другим вопросам.
Такие формулировки «дают возможность для самых разных толкований», отмечает вице-спикер украинского парламента Ирина Геращенко, входящая в состав минской гуманитарной подгруппы, занимающейся освобождением пленных. Ни одна из сторон не смогла точно сказать, что значит «всех на всех», и о каком количестве людей идет речь.
В настоящее время в киевских списках числятся 116 гражданских лиц и военнослужащих, которые должны быть возвращены. Другая сторона подтвердила местонахождение 47 человек из данного списка. По ее спискам, Украина удерживает примерно 650 человек. По словам Геращенко, в это число входят люди, арестованные за преступления, не имеющие никакого отношения к войне, и попавшие за решетку еще до начала конфликта в 2014 году.
Украинское правительство считает, что задержанные другой стороной люди являются незаконно удерживаемыми заложниками, поскольку самопровозглашенные Донецкая и Луганская народные республики не получили международного признания как государственные образования, и на Украине их считают террористическими организациями. Геращенко настаивает на том, что за судьбу захваченных сепаратистскими режимами узников в конечном счете несет ответственность Россия.
Международный комитет Красного Креста, имеющий право на посещение военнопленных, в январе получил, наконец, разрешение посетить следственный изолятор в Макеевке под Донецком, где содержатся более 30 заключенных, в том числе, муж Нади Александр. Последние 10 месяцев им не разрешают звонить по телефону, и они могут отправить через международные организации только три письма своим семьям.
До посещения макеевского СИЗО сотрудниками Красного Креста тот человек, которым снял в октябре мужа Нади Калынь, бывал у заключенных как минимум дважды. ДНР специально провела пленных по центру Донецка, а кадры их пленения, допросов и дурного обращения можно увидеть в онлайне.
Некоторых заключенных сняли еще раз в феврале для российского и сепаратистского телевидения, когда бывшая военная летчица, а ныне депутат украинского парламента Надежда Савченко нанесла широко освещавшийся визит в макеевскую тюрьму.
«Важно, чтобы этих заключенных показывали, важно доказывать, что они живы», — сказала Савченко, отвечая во время мартовского интервью в киевском кафе на вопросы о публичном освещении ее визита. На своей страничке в Facebook она опубликовала имена всех заключенных, которых увидела, включая тех, кого нет в киевских списках для обмена.
Савченко сама провела два года в российской тюрьме, попав в плен во время боев в составе украинских войск в 2014 году. Ее освободили в прошлом году, обменяв на двоих российских офицеров, захваченных на востоке. В попытке доказать участие России в конфликте, Украина обнародовала имена этих офицеров и материалы допросов.
Правовой вакуум
Киев утверждает, что люди, удерживаемые правоохранительными органами в связи с конфликтом, — это преступники, осужденные в соответствии с законом за такие преступления как терроризм и сепаратизм. Если следовать такой логике, освободить и обменять их можно только в случае помилования или после отбытия наказания.
Киевский адвокат Титич заявляет, что в данном случае «цель ставится впереди закона», и говорит, что это оправдание шиворот-навыворот, при помощи которого власти держат пленников с целью обмена.
Такие действия привели к парадоксальной ситуации. Украинские власти настаивают на том, что некоторые люди из списка ДНР/ЛНР не могут быть обменяны до тех пор, пока они не отбудут свои длительные сроки. Других же, кто отбыл короткие сроки заключения, просто освобождают, не беря с них обязательство вернуться в самопровозглашенные республики, чего многие в любом случае совершенно не хотят делать.
«Мы законопослушное государство», — утверждает Геращенко. Если задержанный находится в обменных списках другой стороны, «но минская программа освобождения не продвигается, а он отбыл свой срок, мы не собираемся его удерживать; он может уехать, — добавляет она. — Поэтому их список становится короче, а наш нет. Это проблема».
Украина также освободила нескольких захваченных в ходе конфликта людей, которых она удерживала тайно, не предъявляя им никаких обвинений и помилований. Сделано это было после того, как международные правозащитные организации рассказали о тяжелой участи этих людей. Между тем, представители другой стороны утверждают, что их не интересуют люди, арестованные Украиной по обвинению в сепаратизме, и что они хотят обмениваться только военнопленными.
Украинская сторона не только предъявляет обвинения задержанным, чтобы обменять их на узников, удерживаемых другой стороной. Недавно она завела дело на одного из своих военнослужащих, когда он был освобожден ДНР. Полковника украинской армии а, взятого в плен в августе 2014 года и освобожденного спустя два года в результате секретной операции, в ноябре 2016 обвинили в государственной измене и в содействии террористической организации во время нахождения в плену.
Родственники пленных обеспокоены тем, что их близким грозит такая же участь за действия, которые они совершали под давлением, находясь в плену на беззаконной территории. Защищающий Безъязыкова адвокат Титич говорит, что это дело показывает, почему по вопросу правового статуса пленных нужны разъяснения. «Это хаос, — заявляет он. — В любой момент действия любого человека могут быть истолкованы как угодно, и его могут обвинить в совершении преступления».
Савченко замечает: «То же самое и со мной. Вчера я была героиней, а сегодня уже нет». После освобождения она стала оппозиционным политиком, и сейчас украинские СМИ часто обвиняют Савченко в том, что Москва завербовала ее. «Одних освобожденных пленных Украина чествует как героев, а других уничтожает. А остальных просто теряет и игнорирует», — говорит она.
Утрата надежды на Минские соглашения
Чтобы найти выход из этого тупика, вопрос о пленных надо рассматривать отдельно от политических и военных переговоров, утверждает Геращенко. Тогда обмен пленными больше не будет зависеть от других вопросов, включенных в Минские соглашения. «Это не политический, а гуманитарный вопрос», — отмечает Савченко.
Титич и другие адвокаты и правозащитники призывают к пересмотру минского формата, так как из-за двусмысленности и неточности формулировок в соглашениях невозможно защитить пленных и признать роль России в этом конфликте. Чтобы назвать военнопленными задержанных, таких как Александр Калынь, Украина должна официально объявить, что находится в состоянии войны с Россией.
Между тем, правовая и лингвистическая путаница затмевает собой тот факт, что эти заключенные (заложники, герои, предатели — называйте их как угодно) просто люди, «ждущие, когда кто-нибудь вернет их домой», говорит Надя Калынь.
Она вместе с 13-летним сыном часто смотрит пропагандистское видео, на котором снят Александр. Для них это единственная возможность увидеть мужа и отца.
«Ничего, — говорит Надя сыну. — Они скоро обменяют его, конечно, обменяют. Сколько еще они могут его держать? Скоро папа будет дома, и мы его выходим, откормим».
Лили Хайд — британская писательница и журналистка. Она автор книги «Царство грез» (Dream Land) о депортации крымских татар и о их возвращении в Крым.
