Ничто так не возмущает западное мнение по поводу России, как её закон об иностранных агентах. Принятый в июле 2012 года, этот закон требует от всех некоммерческих организаций (НКО), занятых «политической деятельностью» (которой не дано чёткого определения), зарегистрироваться в Министерстве юстиции в качестве НКО, «выполняющих функции иностранного агента». В 2015 года была принята новая мера — закон о нежелательных организациях. Все подобные НКО должны теперь публично идентифицировать себя как «иностранных агентов».
Выбор слов необычен и значителен. Ведь что такое «функции иностранного агента» на обычном языке, как не обслуживание интересов иностранных держав? Российский закон, по сути, запрещает независимым от государства НКО вести любую деятельность в стране. Очевидно, что подобное клеймо лишает их доступа к российскому финансированию, благодаря которому они могли бы выйти из реестра Минюста. Они не просто иностранные — они секретные агенты и предатели!
Некоторые организации решили добровольно ликвидироваться, другие были закрыты за несоблюдение закона, третьи оказались в изгнании. Среди заметных жертв — Сахаровский центр, правозащитный центр «Мемориал», Московская школа гражданского просвещения. Европейский университет в Санкт-Петербурге, отбившись от предыдущих попыток навязать ему клеймо «иностранного агента», теперь будет закрыт за незначительные технические нарушения — это излюбленная тактика бюрократов.
Вендетта против независимых групп с иностранными связями не приносит России никакой пользы и вредит её международной репутации. Это можно попытаться понять, рассматривая ситуацию с трёх различных перспектив.
Во-первых, закон 2012 года стал прямой реакцией на массовые общественные выступления, которые начались годом ранее в Москве, Санкт-Петербурге и других российских городах в знак протеста против решения Владимира Путина пойти на третий президентский срок, а затем его избрания и инаугурации. В единственной предвыборной речи, произнесённой 23 февраля 2012 года, Путин, напомнив о победе России над Наполеоном в 1812 году, предостерёг против иностранного вмешательства во внутренние дела страны. Это был явный намёк на украинскую Оранжевую революцию 2004 года, якобы организованную и оплаченную ЦРУ; она лишила власти Виктора Януковича — поддерживавшегося Москвой кандидата в президенты Украины. А закон 2015 года был принят после восстания на Майдане в Киеве, произошедшего годом ранее и свергнувшего Януковича вторично.
Страх перед дезинтеграцией российского государства, своеобразное наследие империи, никогда не покидает мысли правителей страны. И это главный барьер на пути развития демократической политики.
Данное наследие связано с мрачным миром «фасадных», подставных организаций. Это реальные «иностранные агенты», на вид независимые и занятые достойным делом, но секретно контролируемые из-за рубежа. Россиянам они прекрасно знакомы, потому что СССР регулярно создавал их в качестве тайных инструментов своей внешней политики. Такая организация внешне могла представлять собой собрание респектабельных (и часто ничего не подозревавших) учёных, деятелей культуры и спорта; но в «тылу» она контролировалась КГБ. Результаты работы таких организаций были лояльны, или, как минимум, не критичны, по отношению к СССР.
ЦРУ отвечало тем же. «Конгресс культурной свободы», основанный в 1950 году, был одним из многих подобных «фасадов» (или «фронтов»), он финансировал хорошо известные литературные и политические журналы, например, Encounter в Великобритании, а также помогал интеллектуалам-диссидентам за «железным занавесом».
Насколько сильно эти подставные организации в реальности влияли на события, трудно понять. Те, кто верит в теории заговора, считают их важнейшей частью секретной истории холодной войны. А в наши дни печатные и электронные СМИ создают новое измерение для подобных проектов. Обладая достаточно живым воображением, можно увидеть длинную руку Путина в назначении Джорджа Осборна редактором лондонской газеты Evening Standard, которой владеет российский олигарх Александр Лебедев.
Однако подозрительное отношение ко всему иностранному имеет в России и более глубокие корни. Любой, кто пытается выучить русский язык, вскоре наталкивается на его невероятную тёмность. Культурный геном (ДНК) русских сформировался в деревенской среде, в которой общими было и имущество, и жизнь. (Кстати, советский коммунизм, несмотря на все свои импортированные с Запада компоненты, коренился в этой традиционной идее коллективной собственности). Отношения определялись не нормами закона, а неформальными понятиями и чётким различием между теми, кто находится внутри и снаружи единого менталитета. Как объяснял в 2015 году кинорежиссёр Андрей Кончаловский, будучи традиционно закрытым обществом, русские любят или ненавидят; они не уважают.
Вестернизация, начатая Петром Великим в XVIII веке, стала принудительным толчком — прививкой, а не саженцем. Без Петра, пишет Кончаловский, не было бы Пушкина, Чайковского или Толстого, а были бы только Пимен, Феофан Грек и Андрей Рублёв. Но этот толчок не сдвинул с места гравитационный центр русской цивилизации, которая осталась коллективистской и славянофильской, а не индивидуалистической и западнической. Запад дал России диссидентов и ракеты, но не свой смысл. Путин очень хорошо это понимает. В его речах иногда проскальзывает тюремный жаргон, а тюрьма — это воплощение закрытого общества.
Вряд ли стоит ожидать отмены закона об иностранных агентах. Но Россия могла бы пойти на ничего ей не стоящую уступку, ограничив регистрацию в качестве «иностранных агентов» только тех НКО, которые получают более 50% финансирования из нероссийских источников. Это позволило бы открыть им доступ к внутреннему финансированию и, тем самым, дать возможность этим организациями работать в России. Запад, в свою очередь, мог бы предложить также ничего не стоящую ему уступку — например, исключить некоторых россиян из списка тех, кому запрещено ездить в Европу или США. Глобальный мир и процветание частично зависят от стабильности отношений Запада и России. Неужели это так много — попросить о подобных маленьких шагах, снижающих градус паранойи?
